– Сними сорочку, милая. Ты же хорошая девочка, – пыхтел он, пытаясь сорвать с нее ночную рубашку.

Видя, что Мириэл не реагирует на его просьбы, он посадил ее, словно тряпичную куклу, и стянул сорочку через голову, потом схватил подушку, подложил ей под бедра и накрыл собой ее обнаженную фигурку.

– Чудо, – бормотал он, приникнув к ней всем телом и облизывая ее груди. – Боже, какое чудо, прелесть, о боже!

Она почувствовала, как в низ ее живота тыкается взбухшая разгоряченная плоть. Герберт ерошил, терзал заветный треугольник волос, вынуждая ее выгибаться от боли.

– Раздвинь ноги, детка, пусти меня.

Этого Мириэл желала меньше всего, но она покорилась, чтобы избавить себя от назойливого царапанья его грубых пальцев.

– Вот так, вот так! – простонал он и, приподняв ее за ягодицы, притянул к себе. – Потерпи, будет немного больно.

Он принялся толчками пропихиваться в нее. Мириэл стиснула зубы, чтобы не закричать.

Внезапно Герберт замер над ней, затаил дыхание, потом сдавленно всхлипнул и стал конвульсивно сотрясаться всем телом. Живот Мириэл оросила теплая влага, и Герберт рухнул на нее.

Перепуганная, оскорбленная, Мириэл стала выбираться из-под дородного мужского тела. Тяжелое дыхание Герберта эхом отдавалось в ее голове.

– Извини, – пропыхтел он, не глядя в ее сторону и даже не открывая глаз. – Слишком быстро кончил, не вытерпел. Пять лет не спал с женщиной. Следующий раз будет лучше, обещаю.

Мириэл сползла с кровати и схватила полотенце, предусмотрительно оставленное Эвой возле кувшина с водой. Борясь с тошнотой от отвращения, она вытерла живот и бедра, переодела сорочку, затем, не в силах заставить себя вернуться в постель к Герберту, укутала плечи в накидку, опустилась в кресло у холодной жаровни, подтянула колени к подбородку, будто защищаясь, зарылась лицом в свой шерстяной плащ и разрыдалась.

Не обращая внимания на тихие всхлипы, Герберт повернулся к ней спиной и захрапел. Мириэл уныло думала, что она зря пытается подавить рыдания. Ей хотелось, чтобы он услышал ее боль, чтобы встал и обнял ее за плечи, по-отечески утешил. Но Герберт, пресыщенный вином и утомленный похотью, пребывал в глубоком забытьи. В душе она понимала, что он не услышит ее, даже если она станет выть во весь голос.

Наконец слезы иссякли. Мириэл высморкалась, вытерла глаза и попыталась спокойно осмыслить свое положение. Сколь бы ни были туманны ее представления об акте совокупления, она знала, что осталась девственницей. Герберту не удалось проникнуть в нее. А попади его семя в ее чрево, оно, возможно, дало бы всходы. Этого, слава богу, не произошло. Опыт, конечно, малоприятный, зато она узнала для себя кое-что важное. Герберт сказал, что в следующий раз будет лучше. Мириэл в это не верила, но понимала, что Герберт ожидает от нее исправного исполнения супружеских обязанностей. Мысль о близости– с ним была ей невыносима, но еще больше ее страшила беременность. Тогда придется тратить все силы и энергию на ребенка, а ей хочется только одного – посвятить себя ткачеству.

Однако сегодня Герберт, сам того не желая, подсказал ей способ обращения с ним. Мириэл задумчиво кусала ноготь.

Ей нужно получить соответствующие знания. И поскорее.

Я не могу отдать свой корабль в ваше распоряжение, милорд. – Николас сердито смотрел на Хьюберта де Берга. Граф Кентский, он являлся королевским юстициарием[12] и комендантом Дуврского замка. – Через два дня мне нужно быть в Бостоне.

За спинами мужчин над гаванью возвышалась огромная каменная крепость – вся в шрамах, но не сломленная за долгие месяцы осады, которую ей пришлось выдержать во время войны с французским королем Людовиком. Сейчас ее срочно восстанавливали и перестраивали. Ветер разносил стук зубил и запах каменной пыли. Северный вход одели в леса. По их шатким настилам сновали работники с отвесами и ведрами со строительным раствором.

– Это мое право, – непреклонно, но, не повышая голоса, возразил Хьюберт де Берг. Румяное лицо и тучность выдавали в нем человека, любящего сытно поесть, однако при всей своей грузности он был энергичен и проворен, как мастиф. – Я волен реквизировать любое судно в этом порту. Тебе и твоему экипажу полагается стандартное жалованье за каждый день службы, а в случае повреждения судна – компенсация. Но если ты откажешься выполнить мое требование, тебе будет предъявлено обвинение в измене.

– В измене! – только и сумел выдавить Николас. И, слава богу, что оторопь лишила его дара речи. Какие бы чувства ни отразились на его покрасневшем лице, словами он их не выразил. В Дувр он зашел, чтобы выгрузить вино и починить парус. И то и другое было сделано, и он собирался на следующий день отплыть в Бостон, но Хьюберт де Берг потребовал вывести «Пандору» в Ла-Манш, чтобы уничтожить французских пиратов.

Поглаживая бороду, де Берг смотрел на Николаса. При Иоанне он считался одним из самых важных и влиятельных баронов, теперь же, когда его назначили одним из управляющих государством до наступления совершеннолетия молодого Генриха, его могущество возросло пятикратно. Некогда он был смотрителем главной башни замка Фалэ, где принца Артура держали в заточении до того, как перевезти в Руан. Поговаривали, что де Берг приложил руку к исчезновению Артура, но тот эти слухи, упорные и справедливые, решительно отрицал.

– Николас де Кан, – промолвил де Берг, потирая подбородок большим пальцем, на котором блестел перстень с печатью его канцелярии. – Помнится, в одном из донесений под таким именем значился опасный мятежник.

Николас вспыхнул. Солдаты, сопровождавшие де Берга, насторожились, угрожающе лязгнув кольчугами. Николас глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться.

– Как и многие, я боролся против короля Иоанна. Его сыну я не желаю зла. И на Людовика Французского с его притязаниями в отношении этой страны мне тоже плевать. Теперь я торговец и должен зарабатывать себе на жизнь.

– Что тебе вряд ли удастся, пока французы контролируют Узкое море и Эсташ Монах устраивает налеты с Нормандских островов.

– Есть другие моря, другие порты, – возразил Николас, понимая, что зря спорит. Хьюберт де Берг заберет «Пандору», поскольку он так решил, и с этим придется смириться.

Сам де Берг мысли не допускал, что кто-то может не подчиниться его приказу.

– Подготовь судно, – без лишних церемоний распорядился он. – Плевать тебе на Людовика или нет, прошел слух, что его супруга послала ему на подмогу семьдесят кораблей со всеми необходимыми запасами. Если они дойдут, наш юный король вновь окажется в опасности. Если лее нам удастся остановить их в море, возможно, Людовик откажется от борьбы и уберется восвояси. – Он положил на плечо Николасу свою мясистую ладонь. – Ты не останешься без вознаграждения, обещаю тебе. Благородные люди, и я в том числе, помогут тебе получить выгодные заказы.

К счастью, де Берг убрал руку, не дожидаясь, пока Николас в раздражении сбросит ее, но все же тот не смог скрыть своего отвращения.

Черты де Берга напряглись от гнева.

– Сбор всех капитанов через час в большом зале. Ты тоже должен быть там. – Он развернулся на каблуках, шпорами царапая камень.

Николас смотрел ему вслед, сжимая и разжимая кулаки.

– Негодяй, – с тихой яростью процедил он сквозь зубы, потом обратил свой взор на «Пандору», подумывая о том, чтобы немедленно сняться с якоря и отплыть в направлении Бостона. Останавливало его только одно: этим он сразу поставит себя вне закона, превратится в пирата.

– Сэр? – К нему обращался Мартин Вудкок, его первый помощник, который слышал почти весь разговор. Высокий жилистый мужчина с мрачным лицом, он всем своим видом излучал спокойную уверенность.

– Слышал, что сказал его светлость? Мы должны подготовить «Пандору» к войне. – Николас искоса глянул на моряка. – Если хочешь покинуть корабль, уходи сейчас же и подальше. А то, если не найдется достаточно добровольцев, они начнут сгонять насильно всех подряд.