— Не все. Но основная причина в этом.

— Что это? — спросил Хозяин, с недоумением разглядывая поданный листок.

— Это список того, что по нашему предположению есть у потерпевших крушение из высокотехнологичных приборов.

— Откуда? Ах да, система «Экстремал».

— Правильно. Под пунктом пять значится атмосферный передатчик. Я велел добыть техническое описание всех приборов по списку. Так вот, этот передатчик может быть использован в качестве радара, как механизм раннего обнаружения, если люди попадут на планету с высокоорганизованной жизнью. Зона его захвата около тридцати километров. Эти тридцать километров и есть та граница, ближе которой подобраться наши разведчики не могут.

Хозяин со всё возрастающим уважением посмотрел на этого человека. Он всё больше и больше убеждался в правильности своего выбора.

— Хорошо, продолжай.

— Пока всё. Крестьяне защитили фэтра. А восставших вёл сам Грепп…

— Лично? — удивился Хозяин.

— Да. Наши осведомители сообщают, что донесения его шпионов из этой деревни так его заинтересовали, что он сам лично решил посмотреть на неё.

— Понятно. И как?

— Похоже, он в растерянности. Ещё никогда крестьяне не бросались на защиту фэтра.

— Если я правильно изучил землян, то ли ещё будет. Продолжай наблюдение.

— Слушаюсь. — Помощник поклонился и удалился.

Хозяин задумчиво посмотрел ему вслед.

— То ли ещё будет, — повторил он. Но какое-то тревожное чувство у него осталось.

Грепп задумчиво рассматривал спортивную площадку. С того дня, как её только соорудили по приказу Виктора, она расширилась. Теперь здесь появились дополнительные тренажёры. Грепп попробовал один. Лёг на скамейку и потянул за ручку, поднимая довольно солидный груз. Качнул его несколько раз, потом встал. Посмотрел на своих спутников.

Это было уже не первое сооружение, которое они рассматривали. И единственное, назначение которого никто из них не понял. Всё-таки они были не солдаты, а по большому счёту бывшие крестьяне, ремесленники и даже рабы. Зачем крестьянам тренажёры, если каждодневный тяжёлый труд и так помогает им развивать свои мышцы? А вот печь для обжига кирпича привела всех в восторг, тем более они могли видеть и начатый дом, сложенный из них. Те из отряда, кто родился в деревнях, оценили и ветряные мельницы, и лесопилку, и водяное колесо. Особенно поразили всех два уже готовых комбайна для сборки урожая. Всё это и служило основной темой для разговоров.

Греппа же мучил другой вопрос. Раньше для него было всё просто, и вот теперь он впервые попал в довольно противоречивую ситуацию. Он поклялся убивать всех фэтров, всех тех, кто пользуется чужим трудом и чьи предки в своё время убили первого посланца. Так что вроде бы местного фэтра он должен убить, поскольку тот явно не собирается отрекаться от своего звания. Но Грепп прекрасно понял, что убить этого фэтра он сможет только тогда, когда перебьёт половину деревни, которая кинется защищать своего господина. А значит, ему придётся нарушить другую клятву — защищать людей, которые честно трудятся. За свою жизнь Грепп не нарушил ни одной своей клятвы, и это знали и друзья, и враги. Не хотел он нарушать её и сейчас. Конечно, можно обвинить всех этих людей в пособничестве фэтру, но… если бы этих людей было три человека, пять, десять, но не вся же деревня! В такую ситуацию Грепп попал впервые и не знал, что делать.

Была ещё одна проблема, которая заставляла его поторопиться. Он пообещал фэтру, что без разрешения хозяев его люди не войдут ни в один дом, не возьмут ничего, не заплатив за взятое. Как оказалось, крестьяне наотрез отказывались пускать его и его людей в дома. Деревня с их приходом словно вымерла. Все женщины и дети попрятались по домам и не показывались оттуда. Только мрачные мужчины постоянно наблюдали издали за его людьми, что тех ужасно нервировало. Любые предлагаемые за постой деньги были отклонены. Отказались крестьяне и продавать еду даже по тройному тарифу.

— Проклятие, — прошипел Грепп. — Чёртов фэтр! Что мне делать? Куда ни кинься, везде придётся нарушить своё слово!

Даже Цетор, его информатор, оказался не на его стороне в этой ситуации. Два года назад, когда Грепп убегал от солдат одного из фэтров, Цетор, тогда ещё почти мальчик, спас его. Грепп пообещал исполнить любое его желание, какое будет ему по силам. Тот тогда ответил, что мечтает передушить всех фэтров, а это не по силам никому, и ушёл. Когда Грепп сколотил свой первый отряд из людей, бежавших от своих господ, он послал сообщение Цетору, и тот согласился помочь, служа им информатором. А потом этот Цетор вдруг стал посылать сообщения о новом фэтре, который победил старого Гийома, о новых чудесных механизмах, которые мастерит один из слуг этого фэтра. Потом в его отряде появился и сам фэтр Гийом. Он публично отрёкся от своего звания и рассказывал страшные истории о тиране, который захватил одну из его бывших деревень. Гийом, конечно же, не знал, что Грепп получает информацию обо всём происходящем там из первых рук. Поэтому рассказ Гийома только позабавил Греппа.

— Вождь.

Грепп поднял голову и увидел стоявшего перед ним Цетора.

— Что тебе, Цетор?

— Меня послали узнать, когда ты отпустишь фэтра.

— Даже так? Когда отпущу?

— Грепп, чтобы казнить его, тебе придётся убить всех в этой деревне. А я знаю тебя, ты не пойдёшь на это.

— Но почему, Цетор? — искренне изумился Грепп. — Почему даже ты против меня?! Вспомни, что ты говорил о фэтрах! Чем этот фэтр так всех околдовал?

— Чем? — Цетор задумался, потом искренне изумился. — И правда, чем? Ты знаешь, я не знаю. Он никогда никого не наказал, но его боятся в деревне больше, чем боялись отца Гийома, а уж тот был суров. Он ни разу ни на кого не повысил голос, а его просьбы выполнялись быстрее, чем приказы того же отца Гийома. И выполнялись с радостью. Он вроде бы совершенно не вмешивался в жизнь деревни, но с его появлением здесь стало веселее. Грепп, ты не поверишь, но теперь почти каждый вечер у нас происходят танцы. Возможно, это связано с тем… — Цетор задумался, пытаясь сформулировать ответ. — В общем, с ним ты кажешься защищённым. Да, именно.

— Но его боятся?

— Да… нет. Ты знаешь, я бы не назвал это страхом… хотя… да, боятся. Но боятся не того, что он с ними сделает, а того, что он потеряет к тебе своё уважение. Точно! Понимаешь, когда я с ним говорю, то у меня всегда возникает чувство, что я сам фэтр… нет — Император, который разговаривает с другим Императором. Разговор равных, но равных в могуществе. И мне всегда хотелось быть достойным подобного. И знаешь, я всегда боялся, что он вдруг станет думать обо мне хуже, чем сейчас. Я думаю, именно этого и боятся все. Когда с ним разговариваешь, чувствуешь себя Императором, но потом понимаешь, что недостоин подобного доверия. И тебе хочется снова встретиться и поговорить с ним, чтобы снова почувствовать себя выше, чем ты есть на самом деле, и одновременно ты боишься этой встречи, поскольку понимаешь, что недостоин такого доверия. Но тебе хочется оправдать эту веру, и каждый мечтает показать себя достойным его. Отсюда и эта двойственность. Я, наверное, совсем запутался? — сконфуженно признал Цетор.

— Немного, — согласился Грепп. — Но я тебя понял. Каждого, кто общается с ним, он поднимает в его собственных глазах.

— Ну… да.

— Но у меня другая проблема! — Грепп довольно откровенно рассказал о своих клятвах. — И что мне посоветуешь делать? Я не могу нарушить своё слово, но любые мои действия приведут к этому. Слушай, может, этот фэтр откажется от своего звания? Поговори с ним. Это же решит все проблемы.

Цетор покачал головой.

— И не подумаю. Я уже разговаривал с ним на эту тему. Знаешь, что он мне ответил? Он сказал, что если бы сейчас к деревне приближалась армия фэтров, убивающая всех крестьян, то он стал бы крестьянином. Не думаю, что он шутил.

— Он так сказал? Чёрт! Впервые я начал уважать какого-то фэтра и должен его убить.