— А ну тихо!!! — рявкнул он.

Женщина сжалась и замолчала. Её муж покорно склонил голову. Испуганные дети смотрели исподлобья.

— Разве я хоть слово про наказание сказал?

Крестьянин слегка поднял голову и озадаченно посмотрел на фэтра.

— Фэтр?

— Я просто хочу кое-что уточнить. На мой первый вопрос ответила твоя жена. Ты засеял это поле, чтобы вернуть долг бывшему владельцу деревни. То есть Гийому. Хорошо. Кстати, встаньте с колен, с вами же так невозможно разговаривать!

Крестьяне удивлённо посмотрели на него, но поднялись.

— Второй вопрос: что за долг?

Крестьянин слегка помялся.

— Отец фэтра Гийома был у нас недавно. Почти перед самой своей смертью. — Крестьянин замолчал. Виктор торопить не стал и молчал. Крестьянин, видя, что его ждут, продолжил: — Он увидел мою дочь и захотел, чтобы она служила ему…

Дальше Виктор мог продолжить и за него. По-видимому, отец Гийома обладал неким извращённым чувством справедливости. Он мог бы просто забрать девушку, несмотря на протесты родителей, но решил дать шанс и велел выплатить определённую сумму денег. Выплатить её крестьянин не имел никакой возможности, поэтому и решил совершить «страшное преступлением»: тайком от господина вспахать ещё одно поле.

Виктор задумчиво прошёлся по комнате.

— Понятно. Но ведь отец Гийома умер, а сам Гийом уже не господин этой деревни.

— Но долг остался, — ответил крестьянин.

Виктор покачал головой. Это было выше его понимания. Впрочем, он тут же кое-что понял, вспомнив, с какой старательностью работали здесь доносчики. Если бы сам крестьянин не сказал новому господину о долге, то за него это сделали бы другие, о чём он великолепно знал. И, насколько Виктор мог понять, вряд ли новый фэтр, кем бы он ни был, отказался бы от денег. В этом случае невыплата долга могла быть гораздо хуже, чем распаханное тайком поле.

— И как же вы проделали всё это тайком?

— Просто, фэтр. Я часто езжу в лес. Все привыкли к этому. Если бы не лес, то моя семья уже давно умерла бы с голода. А ту поляну я нашёл давно, ещё когда маленьким был. Когда появился этот долг, я решил рискнуть. Я тайком сделал второй плуг и отвёз его туда. После чего отправился в лес на несколько дней. Мои дети работали на законном поле, а я пахал то.

— Ясно. — Виктор сел на скамейку. — Вот что. Сколько у вас детей?

— Семеро, фэтр, — пять мальчиков и две девочки. Двое уже почти взрослые. Одному семнадцать лет, а девочке восемнадцать.

— Понятно. Значит, сделаем так. Долг я вам прощаю…

— О, фэтр, спасибо вам! — Не успел Виктор опомниться, как крестьянин и его жена снова оказались на коленях. К тому же жена крестьянина заставила опуститься на колени и двоих своих детей, присутствующих здесь.

— Что здесь происходит, отец? — раздался от двери чей-то звонкий голос.

Виктор резко обернулся. Ага, вот и старший сын крестьянина. Высокий юноша в простой одежде. В руках он сжимал топор, и его взгляд не предвещал землянину ничего хорошего. Из-за его спины выглядывала девушка. Судя по тому, как они были похожи, это была его сестра. Теперь понятно, почему отец Гийома хотел взять её служанкой к себе.

— На колени, Цетор, — прикрикнул крестьянин на сына. — Благодари фэтра. Он великодушно простил нам долг старого господина.

Цетор радости не выказал, хотя лицо его сестры осветилось радостью.

— И что этот великодушный фэтр потребовал взамен? — не очень уважительно спросил он.

— Цетор! — испуганно прикрикнул крестьянин. — Фэтр, не обращайте на дурачка внимания.

— Дурачка? — удивился Виктор, разглядывая Цетора. — Не думаю. Он умнее многих в деревне. И уж совершенно точно храбрее. Цетор, это ведь твоё имя? Что ты собрался делать этим топором?

Цетор покосился на топор в своих руках. Крестьянин попытался что-то сказать, но Виктор быстро заставил его замолчать. Тут сестра что-то отчаянно зашептала тому на ухо. Цетор сердито послушал, потом отшвырнул топор в угол. Виктор даже испытал разочарование, но виду старался не показать.

— Ничего, фэтр, — ответил Цетор. — Я собрался поставить его на место.

— Хм, а я думал, что ты собрался употребить его в несколько несвойственном ему деле. Но ладно.

— И всё же, что вы хотите взамен своего такого великодушного поступка, фэтр?

— А просто в мою доброту ты поверить не можешь? — поинтересовался землянин.

— Поверить в доброту фэтра?

Крестьянин в ужасе застонал, но на него никто не обратил внимание. А вот два брата Цетора, по-видимому, целиком одобряли поведение своего старшего брата.

— Что ж, можешь не верить. Но у меня есть к тебе предложение. Видишь ли, я хоть и не заявлял права на эту деревню, но вроде бы как считаюсь её владельцем. Очень возможно, что в скором времени появится несколько желающих её отнять. По некоторым причинам мне подобного не хочется. — Цетор криво усмехнулся. Виктор усмешку понял правильно. — Нет, вовсе не по той причине, о которой ты подумал. Я вполне могу прожить и без податей. Можешь поверить, я не пропаду. Но со мной дети, которые к большим переходам не приспособлены. В некотором отношении я в ответе за всех них.

— Фэтр заботится о крестьянах?

Виктор осёкся и пристально посмотрел на Цетора.

— А твой отец совершенно прав. Ты чрезвычайно дерзок и невоспитан. Не то чтобы я имел что-то против дерзости, но вот против воспитанности я никак не возражаю. А элементарная вежливость требовала хотя бы выслушать меня.

Цетор явно подобной отповеди не ожидал и смутился.

— К тому же я думаю, что уже каждому здесь понятно, они гораздо больше, чем слуги…

— Твои братья? Забавный у тебя папаша, видать, был.

Крестьянин ахнул и беззвучно сполз на пол, в ужасе закрыв голову руками. Его жена была уже почти что в обмороке.

— Знаешь, — заговорил Виктор после недолгого молчания. — Дерзость в людях хороша, но только до определённого предела, если они обладают хотя бы элементарной порядочностью. Мне кажется, я ничем не заслужил твоих оскорблений. И, если ты заметил, я даже сейчас продолжаю разговаривать с тобой довольно вежливо. К тому же ты совершенно не знаешь моего отца. Ты можешь не любить фэтров, но это не причина быть невежливым с тем, кто вежлив с тобой. Или ты считаешь это моей слабостью?

— Какая уж тут слабость? — криво улыбнулся Цетор. Кажется, он был откровенно растерян отповедью. Он и сам сообразил, что зашёл слишком далеко, но этот фэтр вёл себя так не по-фэтровски, что он забылся. — У вас же оружие, солдаты. Вы сильны.

— Если ты заметил, то у меня на поясе только нож. Твой топор выглядел куда солидней. А из солдат только Лукор. И уверяю тебя, больше их у меня нет. Однако мне кажется, что тебе всё же стоит извиниться.

— А если я откажусь? Что ты сможешь сделать? — Кажется, Цетор решил, что после всего случившегося спасения ему всё равно нет, и он решил идти до конца… до любого конца. Сестра снова что-то отчаянно ему зашептала, но на этот раз Цетор недовольно отмахнулся от неё. — Что тогда ты сделаешь?

— Ничего. Я просто закончу своё предложение тебе. Как я уже говорил, я предлагаю тебе записаться ко мне в солдаты. Предлагаю, несмотря ни на что. Зарплату я тебе большую не гарантирую, сам понимаешь, денег здесь взять неоткуда. Но я обещаю тебе, что питаться ты будешь хорошо и даже сможешь обеспечивать продуктами свою семью. К тому же, служа мне, ты будешь служить своей деревне, защищая не столько меня, сколько её.

Цетор несколько мгновений недоверчиво рассматривал землянина.

— Ты предлагаешь мне это, несмотря на всё случившееся?

— А что случилось? Ты про оскорбление? Если ты решишь поступить ко мне на службу, то я забуду его…

— А если нет? Не простишь и долг не простишь?

— Долг я простил, и о нём разговора нет.

— В таком случае я могу отказаться от этого великодушного предложения?

— Можешь. Жаль. Если передумаешь, то подходи в любое время. Я ведь не шутил, когда говорил, что ты будешь защищать не столько меня, сколько свою деревню. До свидания.