В это мгновение у Пифы снова проснулся охотничий инстинкт.

Вытянув вперед длинную морду, Пифа осторожно кралась за ползущей по дну Эвгленой. Сандра по-прежнему медленно плыла чуть позади. Ее уже интересовала не столько сама Эвглена, сколько окружающий их пейзаж. То тут, то там на дне попадались гигантские валуны — почти прозрачные, желтоватые, не круглые, а словно вырубленные из скалы несколькими ударами исполинской секиры. Плоские грани слегка поблескивали в солнечных лучах. «Песчинки», догадалась она. Слева и справа потянулись уходящие вдаль на сколько хватало глаз толстенные трубы. Через их полупрозрачные стенки виднелись хитро переплетенные зеленые ленты. Внутри труб все время что-то беспрерывно двигалось, текло. Плыли разноцветные шарики — маленькие и побольше. В некоторых местах тускло отсвечивали перегородки, отделяющие одну секцию от другой. «Наверное, это какие-нибудь водоросли, — решила Сандра. — Никогда бы не подумала, что они так сложно устроены. А ведь вытащишь из воды пучок тины — смотришь — просто тонкие зеленые ниточки!» На дне то и дело попадались обломки фигурных плит, плоских и изогнутых, бесхозные чешуи, иглы и шипы.

В это время впереди неясно проступила огромная белесая полупрозрачная масса, похожая издали на холм или плоский купол.

— Сандра! Будь осторожна! — раздался обеспокоенный папин голос.

Сандра тотчас притормозила — ведь она была хотя и любопытной, но послушной девочкой, и свистнула: «Пифа! Пифа!»

Но такса, увлеченная преследованием грациозной Эвглены, и не думала возвращаться. Она азартно плыла по следу, энергично размахивая тонким хвостиком. И тут стало твориться что-то странное.

Левая часть холма слегка осела и начала вытягиваться, как при оползне, — длинным студенистым полупрозрачным языком. Внутри него беспрерывно двигались, кружась и перекатываясь, темноватые уплотнения, тускло отсвечивающие шары, поблескивающие гранями кубики и призмы. Их нескончаемый поток выплывал из глубины холма лился, как по невидимому трубопроводу, внутри растущего языка отростка, достигал его переднего края и, расплескиваясь по сторонам, застывал.

Движение было плавным, бесшумным и каким-то завораживающим. Сандра едва смогла сбросить с себя вдруг охватившее ее оцепенение и отплыть в сторону. В этот момент оползень прекратился. Но тут же уголком глаза Сандра заметила движение на правом склоне. Оттуда медленно, как бывает в кино или во сне, вылезал еще один длинный отросток густеющего на глазах студня. И вот уже вторая широкая лапа протянулась от холма к Сандре. Да и весь холм заметно придвинулся.

«Да что же я тут мешкаю! — вдруг сверкнуло в голове у Сандры. — Ведь он же меня окружает!»

— Пифа! Пифа! Ко мне! — закричала она что было мочи и ринулась вперед, бешено работая ластами.

— Немедленно назад! — звенел в ее ушах резкий папин голос. — Назад! Это очень опасно!

Но Сандра, уже заметив Пифу, продолжала изо всех сил двигаться вперед. Студенистые склоны справа и слева от нее вставали стенами глубокого каньона. Пифа загнала Эвглену в его дальний угол и не давала ей улизнуть, прыгая то влево, то вправо. Бедный песик не замечал, что стена у него над головой начала быстро изгибаться. Схватив таксу за загривок, — та лишь тоненько взвизгнула, Сандра резко развернулась и поплыла обратно. Теперь она заметила, что над ее головой, закрывая серебрящийся наверху свод капли, быстро двигается широкий язык студня. Каньон у нее на глазах стремительно превращался в глубокую пещеру. Выход из нее с каждой секундой становился все уже. Сандра собрала все свои силы и последним рывком проскочила между надвигавшимися на нее стенами. В изнеможении выпустила она притихшую от страха собаку и стала медленно подниматься кверху. Два огромных полупрозрачных языка беззвучно сомкнулись у нее под ногами. Сердце бешено колотилось, мышцы ног болели от усталости. Только теперь Сандра, наконец, поняла, какой страшной опасности подвергалась ее жизнь минуту назад.

Внизу, под поверхностью коварного холма, сквозь его стены отчетливо просматривалась небольшая пещерка — все, что осталось от студенистого каньона. Внутри пещеры, то и дело натыкаясь на стенки, плавала злополучная Эвглена. «Попалась!» — мелькнуло у Сандры в голове. С каждой секундой пещерка становилась все меньше — буквально таяла на глазах. Эвглена, обложенная со всех сторон напирающими стенами, судорожно задергалась и замерла. «Вот тебе и кисельные берега!» — с испугом подумала Сандра.

— Видишь, что может случиться с теми, кто не слушается старших и убегает без спроса! — напустилась она на Пифу, совсем как мама, когда та бывает по-настоящему сердита. — А если бы я тебя не нашла вовремя? Не успела вытащить? А если бы мы не проскочили через то ужасное ущелье? Что было бы по-твоему, непослушный пес? — продолжала она. Пифа чувствовала себя такой виноватой, что и глаз не смела поднять на хозяйку. Она все время пыталась ползти на брюхе, прося прощения, хотя в воде ей это никак не удавалось сделать. Глядя на эти судорожные попытки, Сандра, наконец, окончательно пришла в себя и даже попыталась улыбнуться.

— Папа! Кто это хотел нас слопать? — спросила она, окончательно успокоившись.

— Страшный хищник! Амеба Протей! — в его голосе все еще звучали тревожные нотки.

— Этот длиннорукий пещерный холм?

— Да. Только амеба может быть очень разной — похожей на холм, на звезду с лучиками или на ежа с толстыми колючками, а то вдруг прикинется плоским блином с неровными краями или корешком с тонкими отростками.

— А какой же она формы на самом деле? — озадаченно спросила Сандра.

— Разной. В общем, амебообразной, — усмехнулся папа. — Знаешь, почему ее прозвали «Протей»?

— Нет! Расскажи! — попросила Сандра. Она взгромоздилась на толстую трубу — водоросль, посмотрела вниз, на медленно двигавшуюся по дну амебу не достанет ли? — и только после этого с наслаждением вытянула уставшие ноги. Пифа растянулась тут же, под рукой.

— В Древней Греции, — начал папа, — родители рассказывали друг другу и своим детям удивительные сказки. Они назывались мифы. Греки верили, что всюду — в морях, реках и океанах, в лесах, в горах и даже в маленьких ручейках и рощицах живут таинственные и могущественные существа бессмертные боги. Они управляют миром, сражаются со страшными чудовищами и вершат судьбы людей. На высокой, недостижимой для человека горе Олимп царствует над миром сам громовержец Зевс, а в глубине моря — его родной брат Посейдон.

Много помощников у Посейдона, и среди них вещий старец Протей. Он, как и само море, может менять свой облик. То станет рыбой с колючими шипами, то превратиться в дикого зверя, а то обернется ужасным чудовищем. Поэтому встретить и распознать Протея очень трудно. Но тому, кто застанет его врасплох, многомудрый старец может открыть тайны будущего.

Вот и амебу, вечно меняющую свой облик, назвали в честь неуловимого Протея. Да и само слово «амеба» на древнегреческом языке означает «изменение».

Во время рассказа Сандра то и дело поглядывала вниз на амебу то с удивлением, то с опаской.

— А может она, как Протей, превратиться в совсем уже страшное чудище? — спросила она.

— Конечно, нет! На свете существует много разных амеб — больших, маленьких и совсем крошечных. И хотя форма их тела изменчива, одних от Других все-таки удается отличить по внешнему виду. Есть, например, среди них напоминающие блины или китайские веера. Живут амебы тоже в разных местах. Некоторые могут попадать даже в тело человека и вызывать болезни. Для того чтобы этого не случилось, надо почаще мыть руки и не тащить в рот что попало — так недолго и проглотить одну из таких коварных амеб. Другие, безобидные, ползают в иле, среди гниющих остатков растений. Они напоминают толстые сосиски, и выростов у них не бывает. Чистая свежая вода губительна для них — так хорошо эти существа приспособились жить в местах, где почти нет воздуха, растворенного в воде.