— Первый раз вижу, — сообщила бабушка.

— Там у нас есть камера по периметру, я сейчас поставлю.

Охранник нажал еще одну клавишу, и на правом мониторе появилась картинка. Мальчик и мужчина шли рядом.

Анна Дмитриевна похолодела. Маньяк. Точно маньяк. Какая же она дура! Бросила внука ради какого-то фарша, будь он неладен!

— Я его не знаю, — повторила бабушка и заплакала.

— Вот смотрите, — сказал охранник, — в конце мальчик сворачивает направо, а мужчина, похоже, идет налево в сторону стоянки. Не факт конечно. Дальше, к сожалению, не видно. У нас там мертвая зона.

— Вы не переживайте, — неожиданно без единой запинки произнес администратор, — может быть, он домой пошел?

— Как не переживайте?! Ну, как не переживайте?! У меня внук пропал, а вы говорите, не переживайте! Вы дебил что ли?! Он даже до метро дороги не знает.

Анна Дмитриевна совсем расклеилась.

— В любом случае, раз объект покинул территорию комплекса, — поведал начальник охраны, — то это уже не наша компетенция. Нужно заявить в милицию. Тут за углом отделение. Или наряд вызвать?

— Вызывай наряд, — велел администратор.

— Я пойду подышу, — сказала бабушка, — когда приедут, позовете.

Она вынула из кармана платок, вытерла слезы и темным коридором вышла в торговый зал.

«Если с Павликом что-то случится, пойду в лесопарк за домом, перекину веревку через ветку на сосне и повешусь», — решила про себя Анна Дмитриевна.

Ноги сами привели ее к мясному отделу. Вот та самая тележка, которую сторожил Пашка. Анна Дмитриевна взяла с полки банку консервов. Это оказалась собачья еда. С картинки щерилась дебиловатая белая лохматая собачушка. Неожиданно сердце Анны Дмитриевны стукнуло и остановилось. Она бросила банку на пол и припустила со всех ног к выходу.

Она не бегала так лет тридцать это точно. Около турникета на нее попытались зачем-то напасть охранники, она отбилась от них и, не останавливаясь ни на секунду, выскочила на улицу.

В зоомагазин старушка ворвалась на последнем издыхании, напугав до полусмерти конопатую очкастую продавщицу.

— Вы… не… видели… мальчика в желтой шапочке?!

— Видела, — сказала девчонка, — он тут рыбок рассматривал.

После этих слов с Анной Дмитриевной случилась истерика. Она разрыдалась в голос и съехала по прилавку на пол. Продавщица принесла ей воды, от которой пахло хомячками. Анна Дмитриевна выпила целый стакан, кое-как встала и спросила:

— Где он?

— А он потом на улицу вышел, там бомж собачку продавал, так он вначале около него крутился, а потом их обоих милиция забрала.

— Как милиция? — заволновалась Анна Дмитриевна.

— Они вообще-то бомжару забирали. Стали мальчишку расспрашивать, типа ты с кем? Он сказал, что с бабушкой. Где бабушка? В магазине. Пришли к нам. Бабушки нет. Забрали на всякий случай, сказали, что если кто пацана искать начнет, чтобы отправляли в отделение. Это тут, за углом недалеко.

Анна Дмитриевна поблагодарила конопатую и пошла в отделение. Этот отрезок пути дался ей с большим трудом. В висках стучало, ноги отказывались идти, сердце рвалось наружу.

В отделении она сразу увидела внука. Он сидел за решеткой рядом с бомжом и гладил спящего щенка.

Вот тоже, додумались, ребетенка закрыли вместе со всякой швалью.

Пашка ей обрадовался.

— Бабуля, бабуля, я здесь! — закричал он.

Когда решетку открыли, и мальчик бросился к ней, она первым делом надавала ему по заднице, приговаривая, что нельзя уходить, если сказано стоять.

Пашка зарыдал.

Дежурный сержант неодобрительно посмотрел на Анну Дмитриевну и попросил документы. У нее с собой оказалось только потрепанное морщинистое пенсионное удостоверение. Сержант записал с него данные в журнал и хотел было отпустить старушку с внуком восвояси, как по рации сообщили, что дежурный наряд выехал в супермаркет по вызову о пропаже ребенка — мальчика в желтой шапочке с пампушкой и зеленой куртке. Заявитель бабушка, которая ожидает его в торговом комплексе.

Минут тридцать Анна Дмитриевна доказывала сержанту, что это она и есть бабушка, и что она добежала до них быстрее, чем наряд прибыл в магазин. Сержант поверил только после того, как начальник охраны супермаркета подтвердил, что бабушка именно такая, какая по приметам находится в милиции. При этом милиционер вначале созванивался с администратором, который долго тыгдыкал в трубку.

— Идите, гражданка, — сказал на прощание сержант, — и больше внуков не теряйте. Скажите спасибо патрулю.

— Вы — скопище навозных придурков, — вместо благодарности сообщила старушка ошарашенному милиционеру.

На улице Анна Дмитриевна обессилела, села на нижнюю ступеньку крыльца, прижала к себе Пашку и закрыла глаза.

— Ты чего, бабуля?

— Устала.

— А что ты делала?

— За тобой, дураком, бегала.

Мимо проносились машины, проходили люди. Анна Дмитриевна слушала шум улиц и думала о том, что городу нужен снег, и ей нужен снег и Пашке тоже нужен снег.

Из отделения вышел бомж. Он спустился по ступенькам, поднял из-под ног Анны Дмитриевны окурок, прикурил его от фирменной желтой зажигалки и потрепал грязными, покрытыми цыпками руками Пашку по загривку.

— Ну, че, малец, — сказал он, — я же говорил, что они меня выпустят. Потрясут, потрясут и выпустят, потому что у меня денег нет. А вот если бы пса продал, то точно бы отобрали бабки. Ладно, пошел я. Ты бабка, больше внука не теряй.

— Да пошел ты, — откликнулась Анна Дмитриевна.

Бомж высморкался и пошел в сторону магазина.

— Эй, — позвала его бабушка, — погоди-ка.

Тот остановился.

— Иди-ка сюда, — поманила она его.

Мужик подошел. Анна Дмитриевна встала.

— А ну покажи, что у тебя там за порода.

Алкаш протянул в ее сторону спящего щенка.

— Французская болонка. Высшей масти. Кобель.

Анна Дмитриевна недоверчиво прищурилась.

— Болонки они вроде лохматые должны быть.

— Так ты подожди, мать, молодой еще, подрастет, закучерявится.

— А че он не двигается? Может, сдох?

— Нет, бабуля, — радостно встрял Павлик, — он просто устал. Его милиционеры покормили, вот его и разморило. Знаешь, сколько он шкурок съел!

Щенок пискнул в подтверждение его слов и заперебирал ногами.

— И чего ты за него хочешь?

— Штуку, — смело попросил бомж.

— Тыщу что ли?

— Да и то, по знакомству.

Анна Дмитриевна открыла сумку и увидела, что в ней лежит фарш, тот самый из подмышки, которым время показывали.

Она за него так и не рассчиталась.

«Прибыль», — подумала Анна Дмитриевна.

Она достала кошелек, заглянула внутрь и соврала:

— У меня только пятьсот рублей.

— Не! Так не пойдет! Я его лучше съем! — сообщил бомж.

— Ну и вали, — посоветовала Анна Дмитриевна.

Пашка заплакал. Бомж сделал пару шагов, потом вернулся.

— Ладно, бери, в честь праздника, я сегодня добрый.

Бабушка отдала ему деньги, забрала пса и передала внуку. Пашка, сквозь слезы, до конца не веря в происходящее, захихикал и прижал к себе блохастика.

— Откликается на кличку Джек, — сказал бомж и пошел в сторону супермаркета.

Бабушка и внук тоже двинулись. Медленно, медленно.

— Бабуля, — позвал Пашка, — дай я тебя поцелую.

Анна Дмитриевна нагнулась, внук поцеловал ее в подбородок.

«Ласковый, как телок», — подумала бабушка, — «в папашу».

Шагов через пять Павел спросил:

— Бабуля, это ты мне его купила?

— Конечно, тебе. Только жить он будет у меня.

— Почему?

— Так он мне тоже нравится. Он и мой и твой — наш.

— А как же?

— Ты будешь ко мне приезжать и играть с ним.

— Джек, милый, Джек, — сказал Пашка и погладил щенка.

Они прошли еще пять шагов.

— А маме теперь, наверное, не надо покупать собачку? — спросил Павел.

— Не знаю.

— Мне никто кроме Джека не нужен. Собака должна быть одна, как друг.

Анна Дмитриевна пожала плечами.

— Я теперь часто буду приезжать, — сообщил Пашка.