Снега не было совсем. Вместо сугробов на газонах ежились комья привезенного гумуса, усыпанного новогодним мусором, которому некуда было прятаться на черном фоне.

Это все город виноват. Город-нарыв, город-мутант, город-шизофреник.

Анна Дмитриевна шла от метро в сторону нового супер-гипер-маркета и сердилась. Поводов было предостаточно. Она вела за руку внука Павлика под шаг которого никак не могла подстроиться. Павлик двигался вприпрыжку, часто останавливался, то ускорялся, то притормаживал, чем причинял Анне Дмитриевне неудобства. Она успела устать еще по пути от дома до подземки и сейчас, едва пройдя метров семьдесят, уже запыхалась. Ее больные суставы противились частым сменам ритма.

Павлик постоянно что-то бормотал, иногда о чем-то спрашивал, но Анна Дмитриевна слушала его вполуха, а сама думала о всяких неприятных вещах, которые приключились с ней в последнее время и, скорее всего, случатся в недалеком будущем. Синоптики обещали пургу на Новый Год, но как всегда опозорились. Если так дальше пойдет, и не дай Бог, неожиданно ударят морозы, то хана ее клубнике, а, возможно, и розам и винограду, хотя сестра, которая недавно выезжала с сыном за пределы МКАД, божилась, что там белым-бело, правда слой небольшой, сантиметра три, хотя и это все же некая надежда…

На самом деле Анна Дмитриевна не собиралась сегодня никуда выходить, но накануне вечером неожиданно позвонила невестка и попросила приютить на рождественские праздники внука. Бабушка, конечно, обрадовалась, но еще больше удивилась. После дурацкой, необъяснимой выходки сына, она, честно говоря, уже не чаяла увидеть у себя Пашку. Нинка позвонила в четыре, а уже в семь привезла пацана, выложила с ним в придачу два пакета всякой вредной для здоровья консервированной жратвы, наговорила в ее адрес кучу подхалимских слов, типа «душечка» и «милая», и умотала, оставив противный вульгарный запах духов, которыми при сыне никогда не пользовалась. В окно Анна Дмитриевна увидела, что Нинка явилась на огромном черном джипе и подумала, что это она специально, чтобы мать донесла до сына, что его бывшая недолго убивалась в одиночестве, а быстренько нашла ему богатую замену. И внука она привезла к ней, а не к своей мамаше именно из-за этого. И по той же причине, как бы, между прочим, сказала, что вылетает ночью на Мальдивы, хотя свекровь не интересовалась и за язык ее не тянула.

«Нарочно ничего не скажу Андрюхе», — решила Анна Дмитриевна, — «хотя подковырнуть парня не мешало бы. Чтобы знал, что прежде чем менять баб, нужно подумать о сыне, которого будет воспитывать незнакомый мужик, возможно алкаш, скорее всего тупой бездельник, понятия не имеющий о том, что и как нужно прививать мальчику».

А пацан, кстати, после того как родители надумали разводиться, совсем от рук отбиваться начал. Не слушается совсем, творит, что хочет. Причем странный такой, на других детей похож не особенно, не капризничает, не плачет, а просто вытворяет что на ум ляжет, вроде как старших и не слышит. Ему говоришь, говоришь, а он, молча с улыбочкой делает свое.

По доброму-то нужно парня к отцу спровадить, чтобы знал, что такое отцовская рука, да тот тоже вчера улетел в Египет, якобы на медовый месяц со своей новой выхухолью.

— Бабуля, — дернул Анну Дмитриевну за рукав Пашка, — а что это за праздник такой, рождество?

— В этот день родился Иисус Христос.

— А кто это?

— Сын божий, наш господь.

— А что такое господь?

Вот тут Анна Дмитриевна растерялась. Так-то она понимала это слово, но объяснить внуку не могла. Да и откуда в ее голове взяться объяснению, если лет до пятидесяти она была яростной атеисткой, и приобщилась к церкви, если можно так сказать, относительно недавно и то под давлением обстоятельств?

В тот год муж Анны Дмитриевны, Вадим Петрович, заболел раком, а сына Андрюшку посадили в следственный изолятор по делу о вымогательстве и убийстве в составе организованной группы. Это чушь, конечно, какой из него убийца? Да только ментам не докажешь. В те годы все пацаны тянулись в бандюки. Всякие там стрелки, разборки, наезды. Денег особо нигде не платили, а жить-то хотелось по киношному, вот и Анна Дмитриевна не углядела с болезнью мужа, как сына засосало в компанию. Игры играми, а все серьезно оказалось. Те, кто на самом деле виноваты, естественно, откупились, а у Анны Дмитриевны деньги откуда?

Шло к тому, что из Анрюшки сделают козла отпущения.

Если бы не сестра, то неизвестно, как бы Анна Дмитриевна сдюжила в той ситуации. Сестра, кстати, и предложила:

— Пошли в храм, покрестимся.

Сказано это было вовремя: как раз надежда исчезала и душа болела. И хотя у сестры все хорошо было, решили креститься вместе. Так и отправились, законов и обычаев не зная. До сих пор хранятся фотографии, что сделал церковный фотограф: она и сестра под иконами с полотенцами на волосах вместо платков, потому что приперлись в церковь с непокрытыми головами.

Можно как угодно это называть, чудом или совпадением, но на следующий день, после того как Анна Дмитриевна приняла крещение, Андрея выпустили, и он успел поухаживать за отцом и проводить его в последний путь, как и положено сыну.

У Анны Дмитриевны зазвонил телефон. Она им пользовалась редко, обычно догадывалась, что это трещит именно он спустя время, и поэтому трубку брала поздно. Вот и сейчас долго рылась в сумке, пока не отыскала средство связи под пустыми пакетами и кошельком.

Звонила сестра, легка на помине.

— Привет, — сказала она, — ты где это шарахаешься?

— Да вот, идем с Пашкой в магазин за фаршем.

— С Пашкой?! — удивилась Алевтина Дмитриевна.

— Ну да. Нинка вчера подбросила…

Анна Дмитриевна рассказала сестре про визит бывшей невестки во всех подробностях, не забыв упомянуть про джип и Мальдивы.

— Я тебе чего звоню, — сказала Алевтина, — у меня ведь Лариску в роддом отвезли.

— Схватки начались? — обрадовалась за сестру Анна Дмитриевна.

— Ну да. Сейчас зять звонил, уже воды отошли, родит скоро.

— Ну и слава Богу, дай Бог все будет хорошо.

— Вроде нормально протекает. Мы врачей хороших подключили.

— А я думала, что ты придешь ко мне завтра. Павлушку повидаешь, да посидим.

— Так приду. Если обойдется. Отвезу Лариске гостинец и к тебе.

— Я пельменей налеплю. Винца своего достану.

— Ну, давай, до связи.

Анна Дмитриевна бросила телефон обратно в сумку и стала думать о том, на сколько ее сестра Алька счастливее, чем она. Во-первых, у нее двое детей. Во-вторых, оба путевые. Сашка — старший женат, нормальная семья, двое девчонок. Младшая Лариска тоже при делах, никуда не мечется, вот второго сына рожать наметилась. Причем в такой день, что любому на зависть. Все как у людей, не то, что ее Андрюшка — охламон. Это ж надо насколько безответственным вырос, бросил семью ради какой-то выдры. Видела Анна Дмитриевна ее — ни рожи, ни кожи. Мослы, да пыжик вместо волос. Вешалка.

До торгового центра оставалось рукой подать, когда Пашка неожиданно остановился. Его внимание привлек зоомагазин.

— Бабуля, давай зайдем, — попросил он.

— Зачем? — поинтересовалась Анна Дмитриевна.

— Рыбок посмотрим.

— А чего на них смотреть?

— Интересно.

Старая песня. Анна Дмитриевна не раз таскалась с внуком по птичьим рынкам и зоомагазинам. Эти посещения оставляли в ее памяти неприятный след. Вонь, шум, бульканье воды. Ей не хотелось. Тем более что у входа прямо на тротуаре сидел сильно помятый мужик и продавал маленького белого щенка. Анна Дмитриевна слыла чистюлей и брезговала всякими такими типами, даже если те находились на расстоянии.

— Завтра, — пообещала Анна Дмитриевна и потащила Пашку ко входу в супермаркет.

Павел попытался сопротивляться, но бабушка оказалась сильнее.

Уже внутри торгового центра он спросил:

— Бабуля, а почему вы с папой не любите животных?