Вивьен чуть отклонилась от темы.

– Ты спрашивал о моих связях во французском посольстве Камеруна.

– Это так. Арман сказал, что ты мне поможешь.

– Он так не сказал. «Обратись к Вивьен. У нее тесные узы со вторым секретарем». Вот его слова.

– Узы дружбы или любовные узы?

– Ты повторяешься.

– Ты тоже. Так поможешь мне в этом вопросе?

– Что сможет сделать второй секретарь?

– Перейти границу с Чадом, – сказал Нико. – После похищения девочки выход через Камерун нам перекроют.

– Почему бы тебе не выбить визы в Москве?

– Никто не должен проследить наш маршрут.

– Ты осторожный.

– До некоторой степени. Второе. Нам понадобится проводник. А лучше – проводница. Трое белых мужчин с черным ребенком привлекут к себе внимание. Я планирую находиться рядом с человеком, который с ребенком выглядел бы естественно. Поговорим о Вергельде?

– Если тебе интересен Вергельд, поговорим о нем, – фыркнула Вивьен. – Он большую часть времени проводит в Африке. И уже большую часть жизни оставил на Черном континенте. Там его работа, там его досуг. Я говорю об охоте.

– На хищников?

– В Африке на безобидных зверюшек охотятся разве что дети, – доходчиво объяснила она. – У Юлия роскошный дом в Таллине. Стены увешаны трофеями – головы и шкуры убитых им животных, полы устилают шкуры добытых им львов. Но это больше для его гостей. А в Чаде он живет в палатке. Полевая жизнь для таких, как он.

– А дети?

– Что – дети?

– Сироты. Или якобы сироты. Они для него тоже вроде трофеев? Чаще всего убивают львицу, чтобы взять львят голыми руками. И увезти. За океан. Посадить в клетку. Я слышал, один экспериментатор ставил опыты именно над львятами. Замучил пять или шесть детенышей. Больше ему не позволило правосудие.

– Чье правосудие?

Адвокат указал рукой и глазами вверх.

– Ты рассказываешь ужасные вещи… – Вивьен постаралась сменить тему. – Юлий любит Африку, уважает традиции народов, даже нетрадиционные, – улыбнулась она.

– О чем ты говоришь?

– В первую очередь о культе вуду. Что всегда завораживает, оставляет место для необъяснимого.

– Он что, участвует в ритуалах? – в голосе адвоката прозвучала заинтересованность. Вот еще одна деталь, о которой в Интерполе и не подозревали, подумал он.

– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Вивьен. – Эта тема интересует тебя потому, что она увязана с делом, которое ты ведешь?

– Разумеется.

Она продолжила.

– Не знаю. Не слышала, чтобы Вергельд был замечен в ритуалах. Он не исповедует этот культ, может быть, поклоняется ему. На празднествах он частый гость. Ты, наверное, видел в кино или вживую, не знаю, как тепло встречают гостей на Гавайях. В поселках и городках Чада тепла ничуть не меньше, чем на тихоокеанском острове.

– Кто бы сомневался. Я говорю о чадском тепле, – пояснил адвокат.

– Нарядные красивые женщины, – продолжила Вивьен с такими интонациями, словно сама себе делала комплимент. – Ленты, венки, улыбки, угощения. А еще маски, музыкальные инструменты, танцы. Непередаваемый колорит. Ну и высокие гости, которые наряду с простыми людьми ждут на этом празднике чудес. И они случаются.

– Хромые отбрасывают костыли и идут самостоятельно?

– В Священном Писании сказано: «И был я слеп, а теперь вижу»… На празднествах случаются чудеса и покруче, – не без вызова ответила Вивьен.

– То есть чудеса приурочены к празднествам?

– Можешь истолковать в этом ключе. И праздник не испортит появление в самый разгар веселья умершего накануне человека.

– Господи боже мой…

Алексей Николаев настаивал на личной встрече с директором российского бюро Интерпола, однако в холле его перехватил один из помощников директора – артистично, даже подчеркнуто развязный человек лет тридцати пяти. Ему был к лицу серый костюм и темно-синий в светлую полоску галстук, но, на взгляд Николаева, не подходило имя: Зотов Николай Ильич, будто позаимствованное у помещика.

– Привет, Нико! – первым поздоровался Зотов.

– Привет!

Они обменялись рукопожатием.

Зотов привел Николаева в свой кабинет, меблированный в стиле модерн.

– Двенадцать лет работаю на Интерпол, а у тебя впервые.

– Ну, стаж у меня в три раза меньше, – заметил Зотов. В НЦБ Интерпола, который являлся самостоятельным структурным подразделением МВД на правах главного управления, он имел должность старшего оперуполномоченного по особо важным делам.

Нико сравнил его с наперсточником, сучащим по картонке и раскручивающим очередного клиента, когда тот разливал коньяк в крохотные серебряные стаканчики. Правда, пояснил:

– Для запаха.

Нико рассмеялся:

– Почему бы тогда не тяпнуть по бутылке?

– Я в том смысле «для запаха», что дури в нас и так хватает.

Они выпили. Зотов приступил к делу и начал издалека.

– В этом году были объявлены в розыск больше двухсот человек, половина из них по уведомлению «с красным углом».

Николаев покивал. На уведомлениях с фотографиями преступников, объявленных в розыск, издаются спецуведомления: с «красным углом» – на лиц, подлежащих аресту и выдаче стране-инициатору; с «синим углом» – на лиц, разыскиваемых, но не подлежащих выдаче на момент издания уведомления; с «желтым углом» – на пропавших без вести лиц.

Плюс Интерпол создает еще ряд уведомлений: с «зеленым углом» – информация упреждающего характера на лиц, склонных к противоправной деятельности; с «черным углом» – информация по неопознанным трупам; с «оранжевым углом» – информация по юридическим лицам и иным организациям, предположительно причастным к террористической деятельности.

На основании поступающей информации НЦБ Интерпола осуществляет формирование баз данных. Объектами учета являются юридические и физические лица, автотранспорт, огнестрельное оружие, поддельные денежные знаки, культурные ценности, удостоверения личности и проездные документы.[1]

– Скажи, Нико, что больше всего тебя привлекает в работе на Интерпол?

У адвоката был готов ответ на этот вопрос, и созрел он давно, еще в далеком 1995 году. Официально это звучало так: «Интерпол работает исключительно в сфере борьбы с уголовными преступлениями, не затрагивая преступлений, носящих политический, военный, религиозный или расовый характер». Основная задача филиалов Интерпола – «поиск своих преступников за рубежом и выдача чужих другим странам». Наверное, именно это и объединяло всех сотрудников международной полицейской структуры.

– Я внимательно ознакомился с твоими соображениями, – сказал Зотов. Он достал из верхнего отделения сейфа, которое называл «текущим», папку с эпизодом из досье Вергельда и бросил ее на стол. Закрыв хранилище, доходящее ему до подбородка, Николай Ильич жестом руки усадил адвоката напротив. – Этот тип проходит у нас как особо опасный преступник, скрывающийся за бугром, с уведомлением «красный угол».

– Красный-то он красный, но какой стране выдавать преступника? Эстонии? – Нико развел руками. – Едва Интерпол передаст его правоохранительным органам Эстонии, они тут же отпустят Вергельда на свободу. В этом плане он мне напоминает профессора Преображенского из «Собачьего сердца». Помнишь, Швондер пришел отобрать у него пару комнат, а профессор позвонил Петру Ивановичу и сказал, что операция отменяется и что он уезжает в Париж? Вергельд тоже решает подобные проблемы одним телефонным звонком.

– Пора закрыть проблему по имени…

– Надо в законодательстве дыры закрывать, – перебил Николаев. – В Германии функционирует Национальный совет по этике. Жюри предлагает принять закон, позволяющий значительно увеличить число пересадок донорских органов.

– А что и кому дадут эти правила?

– Что и кому? Правила дадут медикам возможность рассматривать каждого умершего как потенциального донора для трансплантации органов, даже если он не дал соответствующего разрешения при жизни.