– Хаар! – рявкнул средний медведь, ткнув в меня пальцем. – Человек говорить, он убить вольк! Необычно, хар!

– Что ж тут необычного, почтенный? – спросил я, улыбаясь. – Были бы руки да голова, можно кого хочешь убить.

– Человек говорить быстро, хар! – прорычал медведь. – Моя не понимать. Говорить медленно.

– Хорошо. Да, я убил этого волька, – проговорил я.

– Человек лгать, – сказал медведь, стоявший справа от меня. – Вольк много ловкость и сила. Вольк острый зубы и когти. Человек сразу умирать.

– Однако я его убил, – заметил я, улыбнувшись оборотню.

– Трудно верить, хар! – рыкнул первый медведь. – Где человек убить вольк?

– В пещере Дерьмовая Нора, – ответил я.

Оборотни переглянулись. Было заметно, что мои слова сильно их удивили.

– Герцог Альбано посылать людомед охотиться на вольк, – сказал первый медведь. – Три людомед. Моя, его и его. – Он показал на своих товарищей. – Людомед сильный. Сильнее человек. Людомед никого не бояться. Но вольк очень сильный. Инфернатус сильнее, но вольк тоже много сильный. Ты убивать его один. Это… – Оборотень замялся, подыскивая нужное слово. – Подвижный, хар!

– Подвиг, ты хотел сказать? – уточнил я. – Ты мне льстишь, почтенный воин. Я убил его без труда.

Медведи снова переглянулись.

– Ты не получать страшный раны? – спросил первый.

– Как видишь. – Я развел руками, показывая, что цел и невредим.

– Человек – сильный воин, – сказал молчавший до сих пор третий оборотень.

– Благодарю за похвалу. – Я поклонился всем троим разом. – Польщен вашим вниманием, отважные воины.

– Человек учтивый, – рыкнул первый. – Это есть хорошо.

– Теперь я могу идти?

– Человек продавать голову вольк мы, – неожиданно сказал первый людомед.

– Продать? С удовольствием. Назовите вашу цену.

– Пятьдесят дукат.

– Продано. – Я протянул изрядно оттянувшую мне руку голову волька людомеду. – Берите и пользуйтесь. На здоровье.

Вожак немедленно отсчитал мне пятьдесят золотых, второй людомед забрал у меня голову волька, и троица немедленно покинула корчму. Я вздохнул с облегчением. И с грустью – не скоро, надо думать, я обзаведусь таким великолепным вооружением, как у этих зверообразных парней.

Еще до ночи я добрался до деревушки Мансее, на первый взгляд, такой же неухоженной и грязной, как Мартенек. Однако деревенская корчма оказалась для меня приятным сюрпризом. Во-первых, хозяйкой была очаровательная молодая женщина лет двадцати трех – двадцати пяти, темноволосая и черноглазая, опрятно одетая и очень приветливая. Я поначалу держался настороженно, помня, какой гнидой на поверку оказался Жиль Кацбалгер. Но трактирщица очень скоро развеяла все мои подозрения. Она накормила меня отличным сытным ужином – горячий суп из куриных потрохов, пирог с печенью и луком, тушеная рыба и сладкие блинчики с медом – и взяла с меня всего пять соверенов. Во-вторых, сама корчма была под стать хозяйке – чистая, ухоженная и светлая. Никакого сравнения с вонючим тараканьим питомником в Мартенеке. Когда я закончил ужинать, трактирщица с улыбкой подала мне запечатанный свиток пергамента.

– Это вам, – сказала она.

– Мне? – Я сломал печать и развернул письмо. Это было уведомление от Консультанта.

– Вы тоже работаете в компании? – спросил я трактирщицу, дочитав письмо.

– В компании? – не поняла она.

– Ну да, у Консультанта.

– Вы шутите, добрый господин, – улыбнулась женщина. – Это письмо оставил один джентльмен в черном, который побывал здесь несколько часов назад. Он назвал ваше имя и просил вам передать письмо и кое-какие вещи. Вы можете взять их вон в том сундуке. – Она глазами показала на большой сундук в углу корчмы.

Я открыл сундук. Меч первым бросился в глаза. Что-то вроде испанской фальгаты, только рука защищена гардой в форме чашки. Сталь совсем неплохая, рукоять удобная, на лезвии стоит клеймо мастера – значит, штучная работа, как и сказано в письме; заточка отменная. Кроме меча я нашел кошелек с деньгами, бутылочку с каким-то эликсиром и свиток – видимо, заклинание, которое я должен выучить, чтобы использовать файербол. Я выбрал меч. Прочие призы немедленно исчезли, и я увидел только пустое дно сундука.

– Что-нибудь не так? – осведомилась трактирщица.

– Все так, мадам. – Я улыбнулся во все свои тридцать зубов и два протезных. – Теперь можно и выпить.

Трактирщица угостила меня хорошим белым вином, а поскольку в корчме, кроме меня, коротал вечер только один посетитель, еще и завела со мной беседу о всяких пустяках. При этом она так стреляла в меня взглядами, что я всерьез задумался о возможном продолжении нашей беседы в моей комнате после закрытия корчмы. От мадам Франсуаз я узнал массу важных и интересных вещей. В первую очередь меня интересовали, конечно, Захариус Сто Бутылок и баронесса Гранстон.

– Захариус? – Она засмеялась. – Милый чудак. Сидит себе тихо в своей хижине и варит какие-то зелья. Иногда он заходит сюда, заказывает рюмку абсента и подолгу скучает, подперев голову рукой. И вздыхает так тяжело, прям жалость берет. Говорят, он девственник. Забавно, правда?

– Что ж в этом забавного? Это, по-моему, трагедия.

– И я так думаю. Иногда мне его ужасно жалко. Но Захариус совсем не так прост, как кажется. Я слышала, что он лучший алхимик в наших краях. А еще он регулярно ездит в Саграмор. Почитай, каждую субботу. Остается там на ночь, а в воскресенье вечером возвращается обратно в Мансее. И что только он там делает?

– Может, наш Менделеев старается побыстрее расстаться со своей девственностью?

– Может, что и так. Да только засаленный он какой-то, неухоженный. Я бы с ним ни за что не легла в постель, хоть золотом меня осыпь.

– А баронесса?

– О, первая красавица в наших краях! – Трактирщица сказала это таким тоном, что я понял – мадам Франсуаз терпеть не может хозяйку замка Гранстон. – Ее муж, барон Линч, был прекрасным человеком.

– Был?

– Он пропал без вести несколько месяцев назад. Баронесса до сих пор надеется, что он вернется к ней.

– Это было бы замечательно, – сказал я.

– Замечательно? Дорогой господин Алекто, вы не представляете себе, как они жили после свадьбы! – Трактирщица закатила глаза. – Мой муж Пьер был капитаном охраны у барона Линча, так он видел все это своими глазами. Эта… баронесса бедного мужа поедом ела. Не удивлюсь, если господин барон просто сбежал от своей женушки куда подальше.

– Я слышал, он очень сильно любил ее, – заметил я.

– А вы, мужчины, вечно влюбляетесь в таких профур. – Трактирщица наклонилась ко мне, перешла на жаркий шепот. – Он привез ее в замок четыре года назад, и первое время она ходила тише воды, ниже травы, только глазки свои лазоревые долу опускала. А потом оперилась, пташка, прибрала все в свои руки. То не так, это не так. И еще, она – мерзкая нимфоманка. Просто помешана на сексе. Это все в замке знают, и барон это знал. Говорят, она его прилюдно позорила – мол, что за мужик, не можешь женщину как следует попользовать. Ужасно, верно?