– Никак навестить меня решил, чадо? – ехидно поинтересовался из-за спины волхв. Андрей от неожиданности шарахнулся в сторону, одновременно поворачиваясь, и едва не сорвался со ступеней. Однако Лютобор успел поймать его за рукав и подтянул к себе, недовольно пробурчав: – Так-то ты клятвы свои блюдешь, отрок? Так познания мои перенимаешь?

– Я тебе угощение привез, чародей, – примирительно ответил Зверев. – К болоту, вижу, все дорожки замело. Чай, не ходит никто?

– Спужался, с голоду помру? – хмыкнул колдун. – Напрасно. Плоть от плоти я земле русской. Пока она есть, так и мне сгинуть не даст.

Лютобор спустился вниз мимо гостя, специально задев его плечом. Андрей не стал удерживать равновесия, а просто спрыгнул вниз, к столу, положил на толстые доски чересседельную сумку:

– Стало быть, угощение обратно увозить?

Старик пожевал губами, глядя на пухлую емкость, и перед соблазном не устоял:

– Ладно, чадо, не мучайся. Выкладывай, коли уж притащил.

Лютобор, покачиваясь с боку на бок, словно растягивая затекшие мышцы, доковылял до стены, где на множестве полочек и выемок, выдолбленных в слежавшейся глине, стояли глиняные горшки, закрытые промасленной тканью, стояли короба, туески, небольшие глиняные фляжки, покачивались метелочки из всякой разной травы. Волхв крякнул, наклонился, из нижней ниши достал четыре полешка, перекинул в очаг. Послышалось слабое пыхтение. Огонь, довольно потрескивая, переполз с углей на свежее угощение, быстро вскарабкался по коре и заплясал на верхнем полешке.

– Чего сосновыми топишь? – удивился Зверев. – Хочешь, я тебе березовых напилю? Они и горят дольше, и жара больше дают.

– Копоти от них много, – отмахнулся старик. – Да и запасся я уж на зиму, неча зря на снегу окрест следить. Устал я от внимания лишнего…

Он развязал поясок из тонкой кожи, с двумя ножнами и вышитым кисетом, положил на стол, аккуратно одернул грубый суконный балахон, оправил что-то невидимое под ним, опоясался снова.

– Никак грелку собачью на спине носишь? – удивился Андрей. – Мудрый волхв, всесильный Лютобор боится застудиться?

– Ты язык-то придержи, отрок, – хмуро посоветовал колдун. – В мои годы ты и вовсе прахом никчемным станешь, хоть ты ноне и князь. Мне же за немощь телесную стыдиться ни к чему. Духом я живу, а не плотью. Да и жить совсем немного осталось. Два десятка лет, как и земле русской.

– Неправда твоя, мудрый волхв, – покачал головой Андрей. – Ты погибель Руси с трех сторон накликал, с Востока, с Запада и с Юга. Так вот беду восточную я уже унял, ханство Казанское ныне России стало дружеским, никакой войны с ним быть больше не может. Да еще Астраханское тоже, и Северный Кавказ Иоанну поклонился, под длань его могучую попросясь…

– Эк ты речи складно ведешь, – удивился колдун. – Ровно и не иноземец.

– Какой я тебе иноземец, чародей?! – повысил голос Зверев. – Русский я, русским родился, русским и помру!

– Однако же речи раньше так складно не вел, – припомнил ему Лютобор. – Слова неведомые то и дело сказывал, слов же исконных наших не ведал. Как послушать – ну истинным немцем казался! Ну, что смотришь на меня, ровно муха на варенье? Коли привез угощение, так наливай! Дух мой крепок, однако же и плоть побаловать не грешно… Ох, не слушает она меня ныне. Совсем не слушает. И ворон мой куда-то пропал. Нечто хозяина иного искать улетел, как мыслишь? Все про меня забывать начали, ровно умер уж давно, а не вскорости отойду.

– Зачем тебе умирать, Лютобор? – Андрей поставил перед ним деревянную пиалу, плеснул в нее по самые края красного вина, в другую налил для себя. – Не пропадет Русь наша, в том тебе моя порука.

– Мыслишь, чадо, с ханством восточным управился, на том и беда вся пропала? – Колдун наклонился, потянул носом витающий над пиалой аромат. – Ан рази не сказывал я тебе, что беда самая страшная из земель южных придет, а сила западная и восточная лишь в помощниках беде главной окажется?

– Ты про Османскую империю, Лютобор? Так я ее прошлым летом маненько пощипал…

– Коли быку холку ощипать, чадо, он слабее не станет, – покачал головой колдун. – Не ослабил ты силу сарацинскую, токмо кровушки отпил…

Лютобор поднял чашу и в несколько глотков принял в себя ее темно-красное содержимое.

– Ты откуда знаешь? – удивился Андрей. – Ты что, следил за мной, волхв?

– А чего мне еще делать, чадо? – пожал плечами колдун. – Времени у меня в достатке, заклятие на зеркало Велеса ты и сам знаешь. Отчего и не последить, как ты клятвы свои исполняешь? Клятву страны востока, юга и заката порушить, клятву учение мое без устали познавать, клятву земле русской служить, покуда возможно. Так, чадо? Клялся? И что ныне? Когда заговор последний творил, когда на уроки мои последний раз являлся, когда в зеркало смотрел?

– Ты же знаешь, Лютобор, – виновато отвел глаза Зверев. – Княжество мое далеко, служба и вовсе неведомо где, куда воля царская кинет. Как мне теперь…

– Не лги! – с неожиданной силой стукнул кулаком по столу колдун. – Не лги мне, смертный, не с дитем малым разговор ведешь! Нечто не учил я тебя, как во сне в места далекие приходить, как в чужие сны проникать, как вести посылать за многие версты! Отчего во снах своих ко мне не являлся, дабы ведовство мое познавать?! Отчего ночной порой вопросы мне не задавал, отчего учения постигнутого в делах не пробовал? В клятве своей ты отступничество проявил и за то на тебя гнев мой ляжет!

– Еще по глоточку? – предложил Андрей.

– Прощения просить не станешь? – изрядно удивился Лютобор.

– Зачем, волхв? Ты мудр и знаешь, что никто в мире не идеален. Я из обещанного хоть половину сделал, а ты и вовсе ничего.

– Ладно, налей. И сходи наверх, снега чистого в котел набей. Травки себе на обед заварю.

Старый как мир колдун был достаточно мудр, чтобы не развивать неудобного спора. Андрей, может, и подзабыл о своих обещаниях – да ведь и чародей так и не смог вернуть его обратно, в двадцать первый век. О чем тогда говорить? Истины из этого спора не познать, а озлобиться друг на друга можно с легкостью.

Князь достал из-под стола закопченный медный котелок, поднялся наверх, плотно набил его снегом, добавил сверху горку – не то ведь, как растает, не больше трети натопится, – после чего вернулся вниз, пристроил посудину над огнем, взялся за свою пиалку, немного отпил. Вздохнул:

– Знал бы ты, мудрый волхв, что такое Османская империя. Это такая сила, что кого угодно в мясо переломать способна. Половину Европы она уже покорила, северную Африку, Ближний Восток, Персию ныне воюет… В общем, всех, до кого достала, к покорности привела. Там одного только населения раз в двадцать больше, нежели на Руси нашей насчитать можно. Сила страшная. Куда мне одному против этакой мощи? Пощипать я ее, конечно, пощипал… Но что еще супротив этакой махины сделаешь?

Про Россию Зверев решил не поминать больше, чтобы волхва зря не расстраивать. Даже после поглощения Казанского и Астраханского ханств Русь против Османского государства смотрелась как песец против тигра. Зверек, может, и опасный – да только крупному хищнику все едино только на один зуб.

– Коли лбом в ворота биться, так это никакого лба не хватит, отрок, – клокочуще засмеялся колдун. – Дабы ворота открыть, их не бить головой надобно, а ключик нужный отыскать.

Андрей хмыкнул, прикидывая в уме, какой может отыскаться «ключик» для уничтожения самой могучей державы планеты руками одного маленького человечка, пусть даже и князя.

Напасть и разорить порубежный городок?

У Великолепной Порты подобных городков десятки тысяч. Укол будет неприятный, но не более того. Как укус комара, злобно напавшего на носорога.

Прокрасться в Стамбул и убить султана?

Так османские султаны регулярно умирают сами по себе. На трон садится другой, а империя остается прежней: могучей, хищной и непобедимой.

Напустить какую-нибудь болезнь, мор, проклятие?

Так в здешнем мире эпидемии и без того гуляют тут и там, как сквозняки в обветшавшем доме. Люди – мрут, империи – выживают.