Агийэр тяжело вздохнул и сделал долгую паузу. Огромная аудитория замерла. Не слышно было даже дыхания сотен людей. Все взгляды были устремлены на докладчика.

— Поэтому заканчивать придется тоже мне, — продолжал Агийэр, справившись наконец с волнением. — Не вдаваясь в подробности, могу сообщить: расчеты покойного профессора Траоре убедительно свидетельствуют, что достаточно мощные термоядерные взрывы на поверхности или в атмосфере такой планеты, как Земля, могут резко ускорить ход природных процессов, миллиарды лет спокойно протекающих в ее недрах. Согласно концепции профессора Траоре, концепции, над которой он работал последние годы, энергетика планет земного типа подобна энергетике термоядерного реактора, запрограммированного природой на миллиарды лет более или менее спокойного горения. Активная зона этого природного реактора, прототип которого мы еще не сумели воссоздать в наших лабораториях, — внутреннее ядро планеты. Там, в условиях очень высоких давлений и температур, в обстановке «спокойного горения», идут реакции ядерного синтеза вещества, те самые, которые я подробно охарактеризовал, говоря о вспышках пятого типа.

Резкое ускорение этих реакций и приводит к эффекту вспышки сверхновой. Подобные вспышки наблюдались мною многократно в вашей галактике и за ее пределами. Причины детонации подобных вспышек могут быть разные. Одна из них — искусственные термоядерные взрывы… Мы уже научились производить их. Накопили запасы ядерной энергии невообразимой мощности в военных арсеналах противостоящих группировок. Этой энергии, даже ее части, достаточно для детонации «ядерного котла» в ядре нашей планеты. Я утверждаю, и покойный профессор Траоре был согласен со мной, — мы, наша цивилизация, на дороге самоуничтожения, подобно тем космическим объектам, гибель которых мне пришлось наблюдать. Может быть, это естественный конец цивилизации подобного типа; может быть, одна из таких цивилизаций уже завершила свое существование в нашей Солнечной системе — я имею в виду гибель планеты Фаэтон. Космические шрамы этой катастрофы несут на себе все планеты земной группы, включая и Землю. Я не исключаю даже и того, что древнейшие цивилизации Земли, например цивилизация Атлантиды, — наследники фаэтонцев… Но вся моя человеческая сущность восстает против мысли, что гибель нынешней цивилизации Земли неизбежна. Разум, сумевший подняться от первых костров палеолита к атомной энергии, генной инженерии, разум, шагнувший к ближайшим планетам, протянувший руку навстречу разуму других миров, не должен быть обречен. Нынешний опаснейший рубеж нашего пути можно преодолеть. Тем более что мы уже догадались об опасности; опасности, перечеркнувшей пути и надежды иных миров, в чемто подобных нашему.

В первой части доклада я упоминал, что гипотетические цивилизации, весть о гибели — которых доносят вспышки сверхновых пятого тина, скорее всего близки нам по уровню технологического развития, а если и опережают, то ненамного. Почему мы с профессором Траоре выдвинули такое предположение? Решающими являются предпосылки социальные. Нынешний рубеж НТР опасен не столько чудовищными мощностями, подвластными людям, сколько разобщенностью мира, полярностью интересов противостоящих группировок с разными социальными идеалами, взаимным недоверием, недостаточной информированностью, а порой безответственностью тех, от кого зависит слишком многое. Ныне, в конце двадцатого века, угроза любого ядерного столкновения — ограниченного или неограниченного — чревата всеобщим уничтожением. Мы хорошо знаем, что угрозы предупреждающего и ответного ядерного удара на Земле звучали уже не раз, хотя для судеб нашей цивилизации безразлично, какой из ударов детонирует ядерный котел в недрах планеты. Любой подобный конфликт толкает наш мир на грань катастрофы, за которой только раскаленная газовая туманность и ничего больше. Именно этот исторический промежуток между созданием термоядерного оружия и овладением энергией «спокойного» термоядерного горения, соответствующий интервалу постепенного объединения человечества, промежуток, чреватый революциями в науке, природе, обществе, и является наиболее опасным… Овладев тайной управляемого ядерного синтеза, разгадав до конца энергетику планет и звезд, разум, без сомнения, найдет средства и для предотвращения вспышек сверхновых пятого типа. Но это вероятно происходит уже на ином социальном уровне, более совершенном, чем нынешний, когда опасность ядерного столкновения внутри цивилизации снимается с повестки дня. Доложенные уважаемому собранию материалы заставляют предположить, что более совершенного социального уровня достигает лишь часть цивилизаций, возможно незначительная. На этом, — Агийэр низко склонил голову, — позвольте мне теперь закончить.

Некоторое время в зале царила пронзительная тишина. Никто не шевелился. Агийэр продолжал стоять у кафедры, не поднимая головы. Потом что-то похожее на общий вздох пронеслось над амфитеатром, и тотчас застрекотали кинокамеры, зашелестели блокноты, послышались негромкие возгласы телевизионщиков. А затем аудитория словно взорвалась.

Где-то в центре вспыхнули аплодисменты, но их тотчас заглушили топот, свист, возгласы;

— Вздор!

— Фантастика…

— Дешевая агитация!

— Здесь не собрание борцов за мир!

— Прочь с советской агентурой!

— Эй там, легче на поворотах.

— Позор!..

— Вторая половина — бред.

— Заткнитесь там!

— Долой…

— На костер такую науку!

— Господа, господа, — председательствующий, высоко подняв руку с серебряным колокольчиком, сотрясал им, но звона не было слышно, — успокойтесь, господа… Каждый сможет высказаться по существу прочитанного доклада… Успокойтесь же, иначе я вынужден буду прервать заседание.

Аудитория продолжала бушевать, но теперь стало очевидно, что мнения присутствующих разделены. Внимание телевизионщиков переключилось с Агийэра на эпицентры беспорядка в амфитеатре, где крик нарастал и начинали вспыхивать потасовки.

— Все было заранее подготовлено, — твердил Стоун своему соседу, — в вале дружки Агийэра…

— А мне показалось, что шум начали его противники и они же первые замахали кулаками…

— Господа, господа! — взывал, тряся колокольчиком, председатель.

Но аудитория уже стала неуправляемой. В центральных секторах амфитеатра завязались ожесточенные драки, втягивающие все большее число участников. Проходы были забиты людьми, старающимися избежать участия в схватках; у выходов на зала образовались пробки. С грохотом упала одна из телевизионных камер; однако остальные телевизионщики продолжали исступленно снимать то, что творилось вокруг.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы, в самый разгар потасовки, переполоха и хаоса, на проволоке, протянутой под потолком аудитории — на ней висели флаги стран — участниц конференции, — не появилась странного вида девица с садовой лейкой в одной руке и свернутым рулоном белой ткани в другой. Девица с пронзительным визгом пронеслась по проволоке, кропя из лейки вонючей, бурой жидкостью всех, кто находился внизу. Перед тем как исчезнуть в пролете окна, девица швырнула в зал сверток. Он развернулся в полете и медленно опадал вниз. На полосе легкой белой ткани отчетливо читались слова: «За полную сексуальную свободу перед концом света».

Зал быстро затихал; участники заседания и потасовок торопливо расходились, зажимая платками носы и с отвращением стряхивая с волос и одежды прилипчатые бурые камни.

Агийэра журналисты перехватили, когда он пытался незаметно исчезнуть через один из служебных выходов. — Несколько вопросов, профессор.

Агийэр шагнул было обратно, во его уже окружили плотным кольцом. Засверкали лампы-вспышки.

— Верите ли вы сами в возможность самоуничтожения нашей цивилизации, профессор?

— Так же, как и покойный профессор Траоре. Он автор наиболее пессимистической части прогноза, и я полностью разделяю его убежденность в крайней опасности нынешней ситуации.

— На чем базируются предположения профессора Траоре о термоядерных реакциях в ядре Земли?