Он понял, что делает, и осекся, глотнув.

Ваироа расхохотался снова, напоминая койотов, голоса которых Тераи слышал в восточных землях Северо-западного Союза.

- Нет, капитан, - возразил он. - Я вслушивался в беседу китов в той стороне - великолепный звук... А вы не слышите? - Он задержал дыхание.

- Учтите, в Африке я был не один. И лишь в главных вопросах брал на себя инициативу - основную массу грубой работы делали мои спутники.

Результаты в общем-то обрадовали нас. Все выглядело достаточно перепек-тивно, когда мы отправились восвояси, однако опубликовать результаты значило погубить их. Мы, маураи, любим поговорить о том, что разным народам - различные пути; что, мол, следует учиться друг у друга. Однако, если бы мир узнал, что мы поощряем рабство...

- Правильно, - согласился Тераи. - Я всегда избегал идеалистов, в особенности после Энергетической войны.

- Да, это было великое событие нынешнего столетия. - внимание Ваироа по-прежнему было обращено на север, во тьму. - Но война еще не закончена. И поэтому мы с вами здесь. Вы и я. Судьба - это пагубная иллюзия, не так ли, капитан? Мы, маураи, полагали, что мир покорился нам, что мы построили прочное основание для гуманного и экологически разумного мирового порядка. Но мы возводили его на песке, ведь, кроме него, людям ничего не доступно. И он уже пополз из-под основания нашего дома.

- Э, подождите-подождите. - Тераи вынужденно хохотнул. - Конечно, пессимизм всегда драматичнее оптимизма, и я постоянно утверждаю, что единственно весомый способ окончательно утратить надежду - это перестать надеяться. Раз вы убеждены, что Федерация обречена, так почему же вы здесь?

- О, я уверен - у нас еще остался шанс, - ответил Ваироа. - Приятно быть начеку; ну а если дойдет до худшего, интересно будет протрубить в последнюю трубу.

Корабль исчезал в ночи.

Глава 10.

1.

Последняя болезнь Таленса Тома Сарка началась весной на двадцать девятом году его пребывания на посту Капитана Скайгольма. Его лечили лучшие медики. Доктора были искусны и многое знали, им была предоставлена возможность пользоваться океанской релейной связью маураев; по телеканалу они получали консультации у специалистов Велантоа. При такой поддержке некогда крепкое тело старика протянуло целый месяц после солнцестояния.

А потом он сказал:

- Довольно. Я не могу более выполнять свои обязанности, становлюсь в тягость и для моего Домена, и для моего Клана, и для моей семьи, и для себя самого. Пусть аним отыщет себе новый дом.

Доктора с уважением отнеслись к желанию Тома; уладив свои дела и приведя их в порядок, старик избавился. вскоре от всех своих скорбей.

Весть о смерти Таленса полетела во все края страны, которой он правил.

Событие не было неожиданным, и сеньоры стали съезжаться на конференцию сперва поодиночке, потом группами. Им следовало закончить временное правление административного бюро и избрать нового Капитана сразу после похорон - со всей возможной поспешностью.

В прошлом электоры нередко собирались целые месяцы, а потом в нерешительности тянули неделю-другую, поэтому прежние времена казались чересчур зловещими. Теперь же бюро прекрасно справлялось с государственной политикой. А это значило, что консенсуса следовало достичь еще до голосования. Что они и делали - неофициально и тихо.

Тем не менее приходилось считаться с желаниями видных Кланов и наземников. Наиболее умудренные среди аэрогенов выслушивали пожелания пейзанов и просто горожан. И было невозможно утаить истинное направление мнений или полезный совет.

Вновь и вновь дирижабли из Турнева причаливали к Скайгольму, из них выходили сеньоры с супругами и свитой. Некоторые отсутствовали по различным причинам, но таких было ичтожно мало. Более тысячи мужчин и женщин собралось, чтобы в торжественной обстановке отдать Таленсу Тома Сарку последине почести. Нагрузка на аэростат была столь велика, что визитеров и кадетов пришлось отослать на Землю, пообещав, что все вернутся чуть позже; их заверили, что оказываемая ими любезность является частью долга, и они могут гордиться собой.

Речи и музыка сменяли друг друга; вспыхнул солнечный жар; пепел разлетелся по ветру, мешаясь с пылью, оставшейся от падающих звезд. А потом настал поминальный пир в зале Чарльза, сопровождавшийся представлениями оркестровым, лирическим, атлетическим, драматическим и военным - прощальное слово сказал каждый штат. Итак, все выглядело весьма достойно, однако поминки затянулись допоздна.

Следующий день был свободным, сеньоры могли отдохнуть и в случае необходимости переговорить между собой. На другой день надлежало собраться Совету.

2.

- Выйдем-ка, Фейлис, - проговорил Иерн. - Надо поговорить, а наши апартаменты кажутся мне западней. Давай сходим в сад.

Она, не сказав ни слова, последовала за мужем. В переходах было полно народу, но никакой толкотни и шума. Напротив, медленные движения, негромкие голоса... мирная тишина, чреватая разразиться грозой. Так что лишь немногие искали покоя среди листвы. Словно бы люди не смели погрузиться в умиротворяющую зелень.

Иерн пошел путем, который всегда предпочитал. Он вел жену мимо статуи Хозяина Зимы, по заросшему грибами коридору, через амариллисовые клумбы, по рампе между двумя деревьями, а потом по тропе... к беседке, увитой розами.

- Никого нет, - заметил он. - Давай зайдем. Там - наблюдательное устройство... Эй, что с тобой, дорогая?

Фейлис отшатнулась и сжала кулаки. Вскоре она совладала с собой, но бледность не исчезла.

- Ничего, - пробормотала она.

Он внимательно посмотрел на нее:

- Может быть, тебе плохо? Последние несколько дней ты просто как натянутая струна, и чем дальше, тем больше я опасаюсь, что она вдруг щелкнет и порвется. В чем дело?

Она облизнула губы. Пудра не помогла скрыть на лбу капельки холодного пота. Пятна его проступали и под мышками.

- Я... волнуюсь. А ты?

- Безусловно, в какой-то мере. - Он взял ее за локоть и повел в благоуханный сумрак за увитой цветами решеткой. Повернувшись к жене, он взял ее за плечи. И замер ненадолго, вглядываясь в ее глаза... Они порхали, метались из стороны в сторону - ему представились птицы в клетке.

- Фейлис, - проговорил он наконец. - Как ты смотришь на то, чтобы стать супругой Капитана?

- Я... с чего ты взял? - ответила она колким тоном.

Он стиснул зубы... потом сказал:

- Когда дела стали складываться в мою пользу и я понял, что меня могут избрать Капитаном, то решил - наконец ты чему-то обрадуешься. Уже два года, если не больше... ты была задумчива и не выказала никакой радости, когда меня сделали сеньором Клана, а теперь, когда я почти наверняка стану следующим Капитаном, ты смотришь на меня и вовсе волком.

Она вознегодовала... слегка.

- Если я мало с тобой общаюсь, так это потому, что ты никогда не слушаешь меня.

- Жезу! Неужели нужно опять повторять все сначала! - Он овладел собой.

- Давай не будем спорить - кто прав, кто виноват. ("Твоя угрюмость, холодность в постели, вечное одиночество, сидение взаперти, бесконечные геанские книги и даже открытое посещение геанских собраний".) Неужели ты не понимаешь? Это самое важное решение в моей жизни, и, даже если я откажусь, оно все равно останется самым важным.

Я хочу выяснить твое мнение, потому что, хаос тебя побори, наш брак кое-что для меня значит. ("Неужто и в самом деле? В достаточной мере, как я полагаю. Мне не нравится, когда тебе больно, пусть всего лишь потому, что ты - живое существо; и все-таки некогда мы были счастливы вместе".) Он знал, что таилось под этой мыслью. ("Капитан, решившийся на развод, потеряет известную долю уважения среди консервативной части аэрогенов, а мне нужна единодушная поддержка. Черт, придется скрывать любовниц... какая докука! Неужели я вожусь с тобой именно по этой причине?") - Ты ищешь повода, чтобы отказаться? - огрызнулась она.

Осекшись, Иерн кинул взгляд на вход в беседку, прислушиваясь к жужжанию пчел, к пульсации жилки на собственной шее... наконец, он изобразил улыбку: