— Что вы так надулись, товарищ? — ударив его по плечу, спросил один из патруля.

— Когда только что попробуешь русского штыка, то тогда не до разговоров, — буркнул себе под нос Дима заранее выученную им у Марка Фразу и снова затянулся сигарою.

Его оставили в покое, изредка только осведомляясь, давно ли служит у лейтенанта и много ли русских отправил на тот свет.

На все вопросы Дима отвечал короткими, отрывистыми фразами.

Между тем Марк, добыл все нужные ему сведения, стал не торопясь прощаться с лейтенантом.

— Благодарю покорно! Теперь я отдохнул и мой Михель тоже, и мы можем отправиться дальше. Еще раз благодарю за указания.

И Марк, с чисто военной выправкой, щелкнул каблуками и пожал руку своему собеседнику. Потом сурово окликнул Диму:

— Ну, Михель, в путь!

И дрожа от охватившего их внутреннего смеха, оба юноши не спеша отошли от костра.

— А? Каково? Лучше чем мы думали! — потирая руки, бросил Марк, быстро шагая теперь бок о бок с Димой по опустевшим ночным улицам. — Теперь скоро уже рассвет. Но я еще успею дать до наступления его точные сведения нашим разведчикам. Стась уже ждет у заставы… Больше не придется, благодаря болтливости этого юнца, возвращаться сюда за ними. Мы узнали больше, чем надо, Вадим. Но завтра я буду здесь, чтобы помочь тебе выбраться отсюда. Завтра утром, да! И помни еще, Вадим, что тебе следует быть, как можно осторожнее и избегать встречи с тем молодцом, который случайно попал на постой к Ганзевским. Зоя Федоровна еще раз повторила это, уезжая.

— Пожалуй… потому что, признаться, у меня чешутся руки, когда подумаю о нем, — согласился с товарищем Дима.

— То-то же… Помни: проникни возможно осторожнее в квартиру Ганзевских и дождись где-нибудь в укромном уголке возвращения хозяина. Передашь ему все, что нужно, а там присоединись живо к нам.

— Понятно, не задержусь. До свидания, Марк!

— Желаю счастья, Дима!

Они крепко пожали друг другу руки и расстались.

Марк отправился снова к городской заставе; Дима зашагал по знакомой уже ему улице, где находилась квартира Ганзевских.

В то самое время, когда Дима готовился вступить в квартиру Ганзевских, из дверей вышла высокая фигура в теплом пальто и низко нахлобученной на лоб шапке. По бледному, растерянному лицу незнакомца, по выражению беспросветного отчаяния, которое сквозило в каждой черте этого измученного тревогою лица, юноша понял, кто был перед ним и проговорил, бросаясь к нему навстречу:

— Господин Ганзевский… не беспокойтесь за участь вашей жены и сына. Они вне опасности… Они скоро будут в вашем фольварке… Они получили возможность выехать туда… Не удивляйтесь моему костюму… Я русский… Старый знакомый Зои Федоровны и Лины. Я — Стоградский, Дима Стоградский… Может быть они говорили вам кое-что о нашей семье… Но сейчас не время распространяться… Уходите скорее… Зоя Федоровна ждет вас с сыном… Они находятся сейчас по дороге в ваш фольварк. Поспешите туда же…

Совершенно опешивший, Ганзевский не мог произнести ни слова. Но постепенно он пришел в себя и стал спешно расспрашивать обо всем юношу.

Быстро, волнуясь и фейерверком выбрасывая слова, Дима вкратце изложил все случившееся и вскользь упомянул о том, как они — юные разведчики, находясь по соседству с городом, узнали о нашествии и разгроме города и поспешили на выручку знакомой семье.

Ганзевский рассыпался в благодарностях, но Дима уже не слушал его.

— Спешите же уходить отсюда… Ведь у вас есть пропуск, да? — торопил он Ганзевокого.

— О, да, контрибуция внесена коменданту еще ночью задолго до назначенного часа и в виду такого рвения нас, заложников, выпустили из плена до утра, — горько улыбнулся пан Ян.

— Ну, вот, и слава Богу! Ступайте с Богом… Ведь дорогу в Фольварк вы знаете?

— Да… Разумеется… Но вы, мой смелый мальчик, вед вы последуете за мною?

Дима несколько смутился при этом вопросе.

Нет, Дима находил, что ему еще рано отсюда уходить. Он решил остаться здесь, продолжать выслушивать и высматривать то, что может принести хотя бы какую-нибудь пользу святому делу защиты родины. Да, он останется здесь. Шинель немецкого солдата и эта каска помогут ему проникать как можно глубже в кружки здешних солдат. Правда, он не владеет немецким языком в таком совершенстве, в каком владеет им Марк, но эта не помешает ему, Диме, назваться австрийским сопляком галичанином, случайно попавшим на прусскую службу. Теперь-то он уже может вполне избежать встречи с Германом фон Таг. Ему незачем больше идти в квартиру Ганзевских, и все это к лучшему.

Между тем сам хозяин этой квартиры, Ганзевский, все еще медлил уходить и звал с собой Диму.

— Я буду спокойнее, милый юноша, если вы уйдете вместе со мной, — уговаривал он Диму.

— Да, да, я пойду следом за вами, — произнес тот, краснея в темноте за свою вынужденную ложь и был несказанно счастлив тому, что пан Ян поверил ему наслово и, крепко пожав еще раз его руку, отошел от него и исчез в темноте.

Дима же направился туда, где горели костры немцев, разложенные их патрулями на площадях и перекрестках…

Минуя костер, у которого какой-нибудь час назад он грелся с Марком, Дима подошел к разъезду неприятельских драгун, окружавшему догоравшие головни поленниц посреди площади. Их лошади, привязанные к какой-то, тянувшейся тут же неподалеку изгороди, медленно жевали овес, подвязанный в мешках к мордам животных.

Драгуны сидели в самых непринужденных позах и говорили все зараз, не слушая друг друга.

— Доброй ночи, — произнес громко по-немецки Дима, выступая из темноты.

— Доброй ночи, коллега! Ба, да он еще совсем младенчик! — пробасил пожилой усач в узкой шинели, окинув презрительным взглядом пехотинца.

— Чтобы быть храбрым, не надо быть верзилой! — произнес Дима плохим немецким языком и гордо выпрямился.

— Да вы не пруссак, милейший, — протянул изумленно другой драгун.

— Кто вам сказал, что я называю себя пруссаком? — вопросом на вопрос ответил Дима. — Я австрийский славянин, из Галиции, но по некоторым обстоятельствам служу в вашей армии.

— О, наша армия! — гордо подхватил третий драгун, едва дослушав сказанное.

— О, да! — произнес Дима не без доли пафоса.

— Молодчинище! У самого ни намека на усы, а говорит, как истый солдат! — пришел в внезапный восторг один из драгун и потянулся целоваться с Димой.

Тот брезгливо подобрал губы.

— А говорят, будто сам победоносный кайзер будет скоро к нам сюда? — бросил он словно невзначай.

Тут солдаты, один перебивая другого, стали подтверждать слова юноши. За рассказом о скором приезде на этот фронт, в «завоеванные» русские города, германского императора, последовал рассказ о том, где находится сейчас кронпринц и другие важные германские военачальники. Потом Дима узнал о местопребывании главного штаба германской армии и о том, куда намерены враги направить цеппелины и где сбросить с них свои зловещие бомбы.

За этой беседой время не шло, а бежало вперед.

Счастливый сознанием не без пользы проведенной им среди врагов ночи и имея возможность к добытым сведениям Марка присовокупить еще новые сведения, с легким сердцем Дима распрощался с драгунами и двинулся к заставе.

Ночь уже минула. Серый, безжизненный рассвет прорезал мглу и напомнил об утре. Где-то прозвучал рожок горниста, затем другой, еще и еще. Этим, по-видимому, созывали солдат и офицеров, разместившихся в разных частях города, в разных зданиях и квартирах.

Путь Димы лежал мимо квартиры Ганзевских. Иной ближайшей дороги к заставе юноша не знал. Надвинув на нос каску и подняв воротник шинели, он быстро шагал по знакомой уже улице.

— Кто вы? — услышал позади себя громкий немецкий окрик Дима.

Он рванулся вперед, делая вид, что не принял на свой счет обращения, но в тот же миг тяжелая рука опустилась ему на плечо.