Я обрадовался этому куску парусины больше всего. Теперь я мог построить настоящую палатку и спасаться в ней от ночного холода. Мокрая, измазанная нефтью парусина была такой тяжелой, что я провозился часа два, прежде чем удалось вытащить ее на сухое место и разложить на камнях. Под солнцем она быстро высохнет и тогда сволоку ее к роднику. Хорошо, что раньше нашелся кусок капроновой сети. Распущу ее на шнуры и они тоже пойдут на палатку.

Чего только не выбрасывает море на берег!

Среди камней левого мыса оказались целые залежи грязной полиэтиленовой пленки, обломков досок от разбитых ящиков, снова полиэтиленовые бутылки, деревянные жерди, белые, как обглоданные кости, оббитые о скалы бревна, бывшие когда-то деревьями. На одном бревне я заметил железную строительную скобу. Она тоже могла пригодиться. Я начал расшатывать и выбивать ее камнем. Она вышла из дерева неожиданно легко. Я осмотрел скобу. Из нее могла получиться отличная кирка — копать землю. Можно копать ямки для палаточных жердей или подкапывать те же саранки.

Вспомнив о саранках, снова почувствовал голод. Есть захотелось так, что даже ноги стали слабыми. Разогнув на камнях один конец скобы, хотел было направиться к той поляне, где нашел заросли саранок, как вдруг увидел на куче осклизлых водорослей такое, что сразу забыл про еду и про слабость.

Я полез к этой штуке по серым, невероятно скользким камням, срываясь ногами в водяные ямы, рискуя вывихнуть руки или разбить голову. Я не верил глазам. Даже тогда, когда оказался рядом с этой штукой, не верил. Бывает же на свете такое!

Потрогал рукой.

Нет, это действительно был надувной матрац, на каких плавают курортники и очень любят загорать ребята. Я сам на таком плавал у нашей Крабьей бухты. Вытолкнешь его подальше за прибойные волны, нагонишь, вскарабкаешься и лежишь, убаюкиваемый плавными подъемами и спусками воды. Только облака покачиваются над тобой и проносятся, как истребители, любопытные чайки. Иногда несколько чаек садились на воду рядом и внимательно разглядывали меня и матрац желто-черными бусинами глаз.

Да, матрац отличная штука, никаких лодок не надо, особенно если плаваешь вдоль берега — сложил на него одежду и дуй, куда хочешь!

Матрац оказался японским, с черными буквами на голубом ярлыке: «MADE IN JAPAN», и к тому же порванным с одной стороны — только в двух секциях держался воздух. Заклеить дыру мне было нечем и плавать на нем, конечно, было нельзя. Но все равно — он мог служить подстилкой в палатке. Вытащил и его на камни, чтобы просушить.

Я напился воды из родника и накопал целую гору луковиц. На этот раз они показались мне не такими вкусными, как вначале.

Затем спустился на берег и собрал в одно место свои находки.

У меня оказалось:

Полиэтиленовая бутылка из-под шампуня. В ней можно хранить питьевую воду.

Кусок сети, из которой можно делать шнуры.

Мешочек из пленки.

Два стакана из алюминиевых банок.

Доски и проволока от ящика.

Кусок толстой парусины, в который можно было завернуть двоих таких, как я. Кирка из скобы.

Подстилка из надувного матраца.

Отлично!

Теперь нужно перетащить к шалашу все это барахло.

Парусина уже просохла под солнцем и стала не такой тяжелой, но все равно тащить ее наверх по булыжникам и через кусты было неудобно.

Я уселся на камень и начал расплетать сеть. Это оказалось не таким простым делом, как мне сперва показалось. Шнурки, из которых состояли ячейки сети, не были связаны узлами, они хитро перекручивались между собой, и я потратил уйму времени, чтобы выплести первый. Зато дальше пошло легко. Сматывал добытые бечевки в клубки. Решил распустить всю сеть на месте, чтобы не возиться потом. Когда набралось десять клубков, терпение у меня кончилось. Бросил остатки сети на парусину, положил туда же кирку, мешочек, бутылку с остатками шампуня, а саму парусину скатал в тугой сверток и обвязал его шнуром. Но сверток оказался таким большим, что его неудобно было поднимать. И весил он, наверное, столько же, сколько весил я сам. Тогда из двух шнуров я соорудил что-то вроде постромок, привязал их к свертку, впрягся, как бурлак, и потащил свою будущую палатку на гору.

Да, это была работенка! Через десять-пятнадцать шагов приходилось останавливаться и отдыхать.

Солнце уже пошло на закат, когда я, весь взмокший, оказался на месте. Отдохнув, развернул тюк, вынул из него бутылку с шампунем, разделся и хорошо умылся в своем бочажке. Тело снова стало упругим и легким. Решил пока не выплескивать шампунь, а беречь его для умывания.

Мой шалаш больше напоминал собачью конуру, чем человеческое жилье. Ветки, которыми я вчера обложил стены, подсохли. Листья на них пожухли, скрутились. Я сорвал их с кровли и сложил в кучу. Развернул и осмотрел брезент. Он был формы неправильной трапеции — одна сторона шире другой. Лишние куски я обрезал ножом. Подсохнув, брезент задубел и царапал пальцы, как жесть.

Если привязать один конец шнура к дереву, а второй к колышку, вбитому в землю, и накинуть на шнур брезент так, чтобы его края свисали по обе стороны до земли, получится палатка.

А может быть, все сделать завтра? Времени у меня впереди много. Особенно торопиться некуда. Да и найдут меня, наверное, завтра или послезавтра…

Но вспомнив про вечерний туман, росу и ночной ветер, я вскочил на ноги.

Спускался к берегу и думал об огне.

Мечта о том, что около уютной палатки будет трещать веселый костер, оставалась только мечтой. У меня не было спичек. У меня не было увеличительного стекла. У меня вообще не было ничего путного, кроме перочинного ножа и двух булавок, приколотых к клапану кармана куртки.

Конечно, можно высушить доски от ящиков на солнце, выстругать несколько палочек и добывать огонь так, как это делали древние — поставить сухую палочку на сухую дощечку и крутить ладонями до тех пор, пока на конце палочки не появится раскаленный уголек. Затем положить этот уголек на сухие травинки и листики и раздуть огонь.

Но я знал, что крутить ладонями палочку у меня просто терпения не хватит.

Стал перебирать в памяти книжки про древних, которые читал. Как ни странно, все первобытные крутили палочки ладонями. Ну и терпение у них было! Как у лошадей. Я однажды пробовал так добыть огонь. Крутил палочку, наверное, полчаса, пока совершенно не отупел, а на конце палочки даже уголька не получилось. Конец просто нагревался, и то несильно. Или древние выбирали какое-то особое дерево, или знали какую-то хитрость.

Потом вдруг вспомнил, что видел в одной книжке по древней истории картинку: косматый человек, одетый в шкуру, склонился над доской, которую он придерживал ногой. В правой руке у него небольшой лук, тетива лука обернута вокруг палочки. В левой руке то ли камень со впадиной посредине, то ли другая дощечка тоже со впадиной, которой он придерживает и нажимает палочку сверху. Это чтобы палочка не всверлилась в руку. Палочка упирается в нижнюю доску. Человек двигает лук взад-вперед, тетива быстро крутит палочку в ямке нижней доски и в ней возникает огонь. Нужно только обложить ямку вокруг сухим мхом.

Матрац выпустил из себя весь воздух и уже высох. Он был из яркой оранжевой ткани с мелкими голубыми цветочками. То ли прорезиненный шелк, то ли какая-то синтетика. Снизу на нем чернело большое нефтяное пятно. Именно там ткань и прорвалась. Я скатал его в рулон — он почти ничего не весил. Разложил на камнях дощечки от разбитого ящика, чтобы завтра хорошенько просохли. Отобрал несколько самых сухих для добывания огня, связал вместе мотки капронового шнура и снова полез на гору.

Прежде всего я выбрал подходящее дерево, у которого можно поставить палатку. Оно росло шагах в тридцати от источника на поляне с низкой травой. Камни, которыми был усыпан весь остров, здесь встречались редко, поляна ровная и сквозь просветы в кустах видны оба мыса на берегу и море.