Он бросил на стол несколько банкнот. Кандида подошла к старому зеркалу в ореховой раме, висевшему на стене, надела шляпку и завязала ее под подбородком лентой.

Они продолжили свой путь в Манвилл-парк, и было видно, что его светлость пребывает в хорошем настроении. Кандида не знала, что во время их разговора он немало волновался, как бы она не «взбрыкнула», по его выражению, узнав, что ее подсовывают Адриану.

«Она довольно благосклонно к этому отнеслась, – сказал он себе. – И я позабочусь о том, чтобы впоследствии у нее не было никаких проблем. Адриан не сможет содержать ее, но я сделаю все, что нужно. Если хоть немного повезет, то о женитьбе мы больше не услышим. Кандида достаточно красива, чтобы он выкинул мысли о любой другой женщине из своей глупой головы».

Да, видимо, стоило покинуть Лондон в разгар сезона, решил лорд Манвилл, для того, чтобы уладить дела с Адрианом, хотя прошлой ночью, когда Лэйс умоляла его не уезжать, он был ужасно зол на мальчишку.

Май – лучшее время в Лондоне: каждую ночь – балы, приемы, маскарады, театры, балет и, конечно же, представления прелестных наездниц.

Прошлой ночью Лэйс сказала ему, что сегодня утром Скиттлз собирается объезжать новую лошадь. Там должны быть все его друзья, в то время как ему приходится мчаться куда-то за город только потому, что Адриан валяет такого дурака. А тут еще и это его исключение до конца семестра из Оксфорда – тут любой опекун выйдет из себя! Но сейчас все идет превосходно. С Кандидой Адриан наберется опыта и, вернувшись из Оксфорда, заживет городской жизнью светского молодого человека.

«Никто не может сказать, – удовлетворенно заметил про себя лорд Манвилл, – что я не гожусь на роль опекуна. Видит Бог, я не хотел обременять себя этим мальчишкой, но я несу за него ответственность и, безусловно, сделаю для него все, что в моих силах».

Довольный собой, он бросил на Кандиду быстрый взгляд.

«Это была идея моей бабушки, – подумал он. – И ей будет приятно узнать, какой отличный эффект эта идея возымеет».

Теперь ему уже казалось: не стоило говорить Лэйс, что он должен пробыть три дня в Манвилл-парке, прежде чем она присоединится к нему. Он попросил ее приехать в воскресенье, а к тому времени, если Кандида хорошо сыграет свою роль, он уже и сам сможет вернуться в Лондон.

Лорд Манвилл задумался о том, стоит ли говорить Кандиде что-нибудь о денежной компенсации за то, что ей придется иметь дело не с ним самим, как она могла предполагать, а с Адрианом.

Поразмыслив некоторое время, он решил, что не стоит этого делать. Алчной ее никак не назовешь, а кроме того, его самолюбие было все еще уязвлено тем выражением облегчения на ее лице, которое появилось, когда он объяснил ей, что одарить своей благосклонностью она должна Адриана.

«Неужели, – почти со страхом спросил он себя, – она испытывает ко мне неприязнь?»

Это казалось невозможным – ведь они познакомились только этим утром. Но все же с женщинами никогда ничего нельзя знать наверняка, они непредсказуемы. Как бы то ни было, эти мысли отрезвили его. Ну что же, сегодня среда, в воскресенье приедет Лэйс, и он будет рад видеть ее.

К тому же, как бы скучно ему ни было в компании лишь Адриана и Кандиды, в усадьбе очень многое надо было сделать. Он совершенно запустил ее, пока его помыслы были поглощены леди Бромптон.

Он понимал, что управляющий имением ждет не дождется его приезда, а оба фермера-арендатора еще несколько месяцев назад просили, чтобы он навестил их. Время пролетело быстро, и вот уже весна. Что может быть чудеснее, чем весна в поместье Манвилл?

Кандида, вероятно, подумала то же самое, когда, проехав немного вдоль высокой стены и миновав большие каменные ворота с геральдическими львами, они оказались на длинной, спускавшейся вниз по холму аллее с рядами дубов по обеим сторонам. И тут она вдруг увидела дом поместья Манвилл.

Такого она не ожидала. Кандида не могла представить себе что-либо более впечатляющее – украшенный колоннами фасад; квадратные, тяжеловатые флигели; урны и статуи на крыше, четко вырисовывавшиеся на фоне голубого неба.

Все это было таким же поразительным и в то же время невероятно красивым, как и сам владелец.

Она, должно быть, издала вздох изумления, потому что лорд Манвилл посмотрел на нее и сказал:

– Вам нравится мой дом?

– Он такой большой! – ответила Кандида. – Да, красивый дом.

Он был построен из серого камня, но впечатление было такое, будто он какого-то теплого цвета. Дом стоял почти в самой ложбине, рядом было озеро, а со всех сторон до самого горизонта простирался парк.

– И все это принадлежит вам? – спросила Кандида.

– Почти все, что в пределах видимости, – ответил лорд Манвилл. – Справа живет мой сосед граф Сторр, а слева – границы этой не видно – сэр Трешэм Фокслей.

Он не заметил, как вздрогнула Кандида и на лице ее появилось выражение отвращения, но через секунду она уже забыла об этом, потому что они подъехали ближе к дому и она увидела сады.

Она пока еще не знала, что садам этим было несколько веков, а дом построен дедом лорда Манвилла в 1760 году, ровно сто лет назад. Сирень – фиолетовая, розовато-лиловая, белая; деревья в розовом цвету; лужайки, похожие на зеленый бархат, – все было результатом многолетнего заботливого ухода.

Парк, казалось, был освещен клумбами пылающих нарциссов, тянувшихся до самого озера и покачивающихся на легком ветру, кустами жасмина и золотым дождем прекрасных ярко-желтых цветов.

– Как вы можете вообще когда-нибудь уезжать из такого чудного места? – спросила Кандида.

– Ваши слова наводят меня на мысль, что надо чаще бывать дома, – ответил лорд Манвилл, и Кандида поняла, что на него тоже произвела впечатление весенняя красота поместья Манвилл.

Лошади подвезли их к парадному входу. Лакеи в бордовых ливреях поспешили к экипажу, чтобы помочь сойти Кандиде и поприветствовать своего хозяина.

– Рад вас видеть, Бейтсон, – сказал его светлость импозантного вида мажордому. – Все в порядке?

– Да, милорд. Мистер Адриан в библиотеке, позвать его? По-моему, он не слышал, как вы приехали.

– Нет, я сам найду его, – ответил лорд Манвилл. – Пойдемте, Кандида.

Он провел ее через внушительного вида холл с мраморным полом, статуями греческих богов в человеческий рост и стенами бледно-зеленого цвета. Затем они оказались в широкой галерее, на стенах которой висело множество прекрасных портретов.

Кандида и лорд Манвилл отразились в зеркалах нескольких позолоченных трюмо. Она подумала, как он высок и какой маленькой она кажется в сравнении с ним. Они шли быстрым шагом и молча. В конце галереи была двойная дверь красного дерева. Следовавший за ними лакей отстал, и его светлость сам открыл дверь. Они зашли в самую изумительную комнату, которую Кандида когда-либо видела. Стены от пола до потолка были заняты книгами – такими же яркими и красивыми, как и лепной с росписью потолок или дорогая мебель, стоявшая в комнате. В центре находился большой письменный стол, за которым сидел и писал что-то молодой человек с ниспадавшими на лоб белокурыми прядями.

– Добрый день, Адриан, – сказал лорд Манвилл. – Я хочу познакомить тебя с мисс…

Прежде чем он закончил фразу, его подопечный вскочил из-за стола, Гневно сверкая глазами.

– Я не потерплю этого, – сказал он. – Я знаю, к чему все это, и не собираюсь знакомиться с ней. Забери ее, уведи отсюда немедленно!

Он швырнул перо на стол и, подойдя к окну, стал спиной, глядя на залитый солнцем сад. Кандида уставилась на него в изумлении. Лорд Манвилл шагнул к столу.

– Адриан! – сказал он, и голос его был подобен удару хлыста. – Ты весьма обяжешь меня, если немедленно повернешься и позволишь мне представить тебя мисс Кандиде Уолкотт. Это мой дом, и пока ты здесь в качестве моего гостя, ты будешь должным образом вести себя с леди, которая почтила меня своим присутствием.

Голос лорда Манвилла, казалось, достигал самых отдаленных уголков огромной комнаты, и Адриан медленно и с очевидной неохотой повернулся и посмотрел на Кандиду.