Она лишь услышала его низкий голос:

– Итак, вы приехали, Джаспер! Надеюсь, путешествие не было чересчур утомительным?

– Наоборот, весьма, – ответил Джаспер. – Однако небезуспешным. – И, выдержав эффектную паузу, провозгласил: – Позвольте представить вам вашу сестру Ноэллу.

Отступив в сторону, он широко взмахнул рукой.

Ноэлла наконец нашла в себе силы взглянуть графу в глаза, и в ту же секунду ее охватило неприятное чувство, будто она стоит одна на самом краю глубокого обрыва. Она как-то никогда не задумывалась о том, какой он, этот граф, однако в глубине души надеялась, что он будет хоть немного похож на Ноэлли и маму.

Однако действительность разбила эти надежды в прах. Наоборот, никто никогда бы не сказал, что они родственники.

Видимо, граф был похож на своего отца, и Ноэлла, поняв это, ощутила новый приступ страха.

У графа были темные волосы и красивое мужественное лицо. Серые, как сталь, глаза испытующе, как показалось Ноэлле, глянули на нее. Протянув руку, он без тени улыбки проговорил:

– Добро пожаловать в замок, Ноэлла. Только боюсь, вы его вряд ли помните.

Ноэлла подала ему руку, однако граф и не подумал сжимать ее пальцы.

– Полагаю, что после столь длительного путешествия вам хотелось бы переодеться, – продолжал он. – Вас сейчас проводят в вашу спальню, а тем временем кузен Джаспер расскажет мне, где ему посчастливилось вас найти.

– Благодарю вас, – пробормотала Ноэлла.

Граф бросил взгляд на дворецкого, который все еще стоял в дверном проеме.

– Проводите ее светлость к миссис Кирктон, – приказал он.

– Слушаюсь, милорд.

Ноэлла поняла – аудиенция окончена. И она почувствовала, как волнение, ни на миг не оставлявшее ее с самого начала путешествия, вдруг куда-то улетучилось. Встреча с графом оказалась не настолько страшной, как она предполагала.

И вот она уже снова шла по широкому коридору вслед за дворецким, потом поднималась по лестнице, на верху которой ее уже поджидала экономка – пожилая женщина с убеленной сединами головой.

Она почтительно присела перед Ноэллой в реверансе.

– Вы, должно быть, устали, миледи, – заметила экономка, следуя за ней уже по другому широкому коридору. – Все, кто приезжает сюда с юга, жалуются на то, какое утомительное путешествие им приходится проделывать, однако красота нашего пейзажа с лихвой это окупает.

– Не сомневаюсь, – ответила Ноэлла.

Миссис Кирктон открыла дверь в просторную уютную комнату. Посреди нее стояла огромная кровать с изящным, искусно расшитым пологом на четырех столбиках. В комнате было два окна, выходящих, как показалось Ноэлле, в парк, где находился красивейший фонтан. Из него била мощная струя воды, переливаясь в ярком солнечном свете всеми цветами радуги. Зрелище оказалось настолько красивым, что Ноэлла, потрясенная, затаила дыхание. Проследив за ее взглядом, миссис Кирктон сказала:

– Все приходят в восторг от нашего парка. Он был радостью и гордостью отца его светлости. Думаю, вашей светлости непременно захочется увидеть лабиринт и грот, целиком выложенный ракушками.

– Ну конечно! – воскликнула Ноэлла.

Миссис Кирктон, помогая ей снять дорожную одежду, продолжала непринужденно болтать. Платье и шляпка Ноэллы, в которых она ехала в карете, казались в роскошной комнате еще более убогими, чем в Борчестершире. Сундучок с ее вещами уже принесли наверх, и две горничные в накрахмаленных передничках и кружевных чепцах сноровисто принялись его распаковывать. Потом они повесили платья Ноэллы в просторный шкаф, на створках которого была изображена золотая птица – эмблема рода Рэвенов.

Внезапно миссис Кирктон задумчиво спросила:

– И это все, что вы привезли с собой, миледи?

– Это все, что у меня есть, – ответила Ноэлла.

Не говоря ни слова, миссис Кирктон повесила в шкаф одно из платьев. Ноэллы, выцветшее от долгой носки и в нескольких местах заштопанное. Ноэлла поняла: экономка в ужасе оттого, что кто-то из Рэвенов вынужден был жить в такой нужде.

Затем миссис Кирктон молча помогла Ноэлле облачиться в старенькое платье, после чего причесала ее. Ноэлла уже поняла, что прическа, которую она привыкла делать, давно вышла из моды, и была чрезвычайно смущена этим обстоятельством. Однако она и не догадывалась, как хороши ее необычные бледно-золотистые волосы и каким великолепным украшением они являются.

Ноэлла была настолько очаровательна, пышные волосы, огромные темно-синие глаза, что от нее невозможно было отвести взгляд, все хотелось смотреть и смотреть на нее. Оставаясь в неведении относительно своей красоты, Ноэлла грустно разглядывала свои выцветшие, поношенные платья, которые горничные уже успели вытащить из сундучка и повесить в шкаф.

Рядом с роскошной кроватью, позолоченными резными столбиками и прелестным пологом они казались совсем жалкими.

– Большое спасибо за помощь, – поблагодарила Ноэлла экономку и улыбнулась горничным, которые помогали ей распаковывать вещи.

Подойдя к дверям спальни, она, секунду поколебавшись, спросила экономку:

– Его светлость ждет меня в библиотеке?

– Нет, его светлость сейчас в гостиной, где будет накрыт стол к чаю. Мистер Джонсон, который дожидается в холле, проводит вас к нему.

То, что ей предстояло чаепитие, обрадовало Ноэллу – с обеда прошло уже довольно много времени, да и еда, надо сказать, оставляла желать лучшего. При этой мысли девушка чуть не рассмеялась. Неделю назад она съела бы все, что бы ей ни предложили. Тогда никакой речи о том, вкусно или не вкусно, вообще не шло. А теперь, как выразилась бы нянюшка, она начала «капризничать».

Слава Богу, в замке ни ей самой, ни нянюшке с Хокинсом голод не грозит, решила Ноэлла, а это на данном этапе самое главное.

«Нужно быть благодарной за то, что имеешь, – подумала она. – Зато теперь не нужно оплачивать никаких счетов, да и голодная смерть нам не грозит».

Спустившись по лестнице, она увидела дворецкого.

– Его светлость в гостиной, миледи, – проговорил он. – Он считает, что после долгого путешествия Вам не повредит чашечка чая.

– Звучит весьма заманчиво, – ответила Ноэлла. – Надеюсь, с нянюшкой все в порядке?

– Не волнуйтесь, о мисс Браунинг уже позаботились, – успокоил ее дворецкий, – равно как и о слуге, которого ваша светлость изволили привезти с собой.

– Хокинс был… – начала Ноэлла и осеклась.

Она чуть было не сказала, что Хокинс служил денщиком у ее отца. На секунду ее охватила паника. И как ее угораздило едва не выдать себя в первый же день? Напуганная этим обстоятельством, она настолько растерялась, что, когда дворецкий ввел ее в гостиную, застыла на пороге, боясь и шагу ступить.

Наконец она осмелилась поднять глаза: в уютных креслах у камина сидели граф и Джаспер Рэвен.

Рядом стоял столик, сервированный к чаю серебряной посудой, точно такой же, какая была у ее мамы в детстве. На огромном серебряном подносе дышал паром большой чайник, рядом стояли серебряный заварочный чайничек, кувшинчик для сливок и сахарница. Помимо этого, на подносе находилась серебряная коробочка, изготовленная во времена королевы Анны, – такая же долгие годы хранилась и в их семье, пока, наконец, не была продана. Она предназначалась для чая. Поскольку в те давние времена – чай стоил баснословно дорого, его клали в специальные коробочки и запирали на ключ, который бережно хранился хозяйкой дома.

– С нетерпением жду, когда вы нальете нам чаю, Ноэлла, – проговорил граф, и Ноэлле опять показалось, что он не просит, а приказывает.

Она послушно подошла к столу и налила чай в изящные чашечки, украшенные короной. И в этот момент в глаза ей бросилась пятиярусная ваза, наполненная восхитительными лакомствами. У Ноэллы даже слюнки потекли. Чего здесь только не было! И горячие булочки, накрытые крышкой, чтобы не остыли, и всевозможные сандвичи, занимавшие целых три яруса, и пирожные на любой вкус. А уж о кексах вообще говорить не приходилось. Их было великое множество. И крошечные кексики – такие пекла ее мама, – и тяжелый фруктовый кекс, и бисквиты, украшенные вишнями, и шоколадный кекс, и кекс, покрытый бело-розовой глазурью…