– Не вздрагивай, – нахмурился Кэйд. Он смотрел на нее не отрываясь и, конечно, все замечал. – Спокойней, Кайли. Как государственный защитник, ты имела дело со множеством преступлений, но не дрожала при разборе убийств, хищений, разбойных нападений, не так ли? А технологии «Брен-Ко» по уничтожению отходов безопасны и законны. Тем не менее ты, похоже, собираешься отнести их к невиданным преступлениям против…

– Все это софистика, и в суде я бы обратила твои высказывания против тебя.

– Справедливое замечание. Но и не в суде ты обращаешь все против меня.

– Твоя линия защиты достойна лучших адвокатов. – Кайли отвернулась и снова посмотрела в окно.

Кэйд прекрасно ее понимает и… подстегивает. Лучше она будет созерцать мерзкие мусорные баки, чем смотреть на этого похотливого мартовского кота.

Кэйд нахмурился. Что на нее нашло? Прямо засушенная феминистка!

Несколько долгих минут они не произносили ни слова.

– Кабинет Джина выглядит точно таким, каким был при его жизни. Словно Джин просто вышел на минутку, – прервал молчание Кэйд. В конце концов, он привык справляться с Бреннанами, а Кайли – лишь одна из них.

Он угрюмо взглянул на Кайли, не отрывавшую глаз от окна. Кого он дурачит? Она значит для него намного больше, чем все Бреннаны, вместе взятые. И не только из-за «Брен-Ко». Нужно смотреть правде в глаза. Она – женщина, поразившая его воображение так, как не поражала ни одна другая.

Он изучал ее профиль, гладкую бархатистую кожу, легкий румянец на щеках, грациозный изгиб шеи. Он рассматривал завитки темно-каштановых волос за ее ухом, украшенным изящной сережкой. Сейчас, в джинсах и свитере, она выглядела потрясающе юной, раскованной и чертовски привлекательной.

Внезапно он почувствовал возбуждение. Хотя ее свитер был достаточно просторен – совсем не «змеиная кожа», так любимая ее сестрами Бриджит и Брендой, – Кэйд различал под ним плавный изгиб ее груди. Секреты, таившиеся под толстой шерстью, дразнили и мучили, ведь он знал, что именно там скрыто.

Чувственная память о Кайли Бреннан, лежавшей с закрытыми глазами и приоткрытым ртом на его диване, о прекрасной, обнаженной… трепетавшей под его руками груди заставила Кэйда вздрогнуть. Он едва не застонал вслух.

– Из кабинета после смерти дяди Джина ничто не исчезло? – Голос Кайли пробился сквозь эротический туман, окутавший его. – Здесь всегда было так безлико и неухоженно? Я имею в виду – никаких картин или дипломов на стенах? Ничего, чтобы прикрыть выцветшие обои? Даже рабочий стол пуст. Чувствуешь себя прямо как в монашеской келье.

Кэйд, не сравнивший бы себя в этот момент с монахом-отшельником, ничего не ответил.

– Я впервые в кабинете дяди Джина, – призналась Кайли, проходя вдоль книжных полок и просматривая корешки. Десятки учебников по организации производства. Исследования в области окружающей среды. Словари. Несколько военных биографий. Оказывается, во время отдыха Джин Бреннан читал объемистые жизнеописания Першинга, Макартура и Паттона.[10] – Когда мы приезжали сюда детьми, дверь была постоянно закрыта, и меня всегда мучило любопытство, что же внутри. Папа предупреждал меня и Дэвлина, что кабинет дяди Джина – запретная зона. – Кайли усмехнулась. – Как офицерские дети, мы знали, что это такое, и не задавали вопросов.

– И ты не пыталась заглянуть сюда? Ни разу? – Кэйд вспомнил свое детство. Он тоже вырос в семье офицера. И знал, что попытался бы проникнуть в запретную зону даже под страхом наказания.

Разница между детьми офицеров и обер-офицеров? Между детьми морских и армейских офицеров? Или просто между законопослушной Кайли и не боящимся рисковать Кэйдом?

– Ни разу, – честно подтвердила Кайли.

– Какой послушный ангелок! – засмеялся Кэйд. – Неудивительно, что Джин любил тебя и твоего брата больше, чем живших рядом племянников и племянниц. Ведь эти бандиты не уважали правило не входить в его святая святых. Незадолго до смерти Джин со злостью рассказывал, как Бренда, Брент и Иан тайком забирались в его кабинет каждый раз, когда приезжали к бабушке и дедушке.

– Они же были совсем детьми.

– Конечно. Но Джин считал их маленькими негодяями и не собирался менять мнение о них. После смерти своих родителей он больше не допускал в дом этих детей. Он сказал, что им нечего здесь делать, и переносил их только потому, что они приезжали по приглашению своих бабушки и дедушки.

– Ужасная холодность! – Кайли вспомнила, как Бренда отзывалась о дяде Джине: старый дурак, старый ворчун. В какой-то мере у нее были основания для таких обвинений. – Он не слишком любил семью, не так ли?

Но дядя Джин поддерживал ее родителей, обожал ее отца и оставил ей самой контрольный пакет акций преуспевающей компании. Кайли почувствовала угрызения совести за слова осуждения.

– Джин никогда не был и не пытался казаться любящим дядюшкой. Твои младшие двоюродные брат и сестра не так его раздражали. Впрочем, в лучшем случае он относился к ним безразлично. – Кэйд пожал плечами. – Однако он не избегал семьи. Просто считал их всех камнем у себя на шее.

Кайли проницательно прищурилась.

– А сейчас Бреннаны – камень на твоей шее?

– Камень? Ха! Бетонный блок!

Кайли не поняла, шутит он или нет, но на всякий случай засмеялась.

– Наверное, ты рвал и метал, когда вскрыли завещание. Я унаследовала акции «Брен-Ко», а ты – бетонный блок. В здравом ли уме был дядя Джин?

Их глаза встретились.

– Он был в здравом уме. И, как часто напоминает мне Ной, все могло выйти хуже. Если бы эти акции получили Арти и Гай, от «Брен-Ко» не осталось бы и следа.

– Я просто не понимаю, почему дядя Джин завещал их именно мне. Почему не отцу или брату?

– Признаюсь, я и сам недоумевал, – пробормотал Кэйд.

Он не упомянул, что горевал по этому поводу и даже звонил Уэйну и Дэвлину Бреннанам. Мужчины сказали, что оставили бы решение относительно судьбы «Брен-Ко» за ним. И пресекли бы, будь у них власть, ведущиеся остальными Бреннанами разговоры о продаже акций – потому что Кэйд возражал против продажи. Но Кайли Бреннан со своим «давайте выслушаем обе стороны, как в суде» была для Кэйда темной лошадкой.

И эта темная лошадка – наследница…

Кэйд в тяжелом раздумье посмотрел на нее. Перед какой адской дилеммой поставил его Джин! Яростное негодование и страстное желание. Но равновесие постоянно менялось. В ее присутствии побеждало желание, когда она исчезала – негодование.

Кайли почувствовала его взгляд.

– Знаю, для тебя это нелегко, но, надеюсь, ты поймешь мою позицию. Я должна быть справедливой. И хочу взвесить все…

– Что здесь делала Бренда? – нахмурившись, прервал ее Кэйд. – Только не говори, что она приезжала просто поболтать, – мы оба знаем, что это выдумка. Пыталась настроить против меня? Рассказывала о моем романе с…

– Ты совершенно не прав насчет Бренды. – Теперь Кайли прервала его. Ей совсем не хотелось вновь слышать об отношениях Кэйда с дамой-стоматологом из Кливленда. Представить Кэйда с другой женщиной – поцелуи, ласки, улыбки в глазах – слишком тяжелое испытание. Лучше вернуться к обсуждению «Брен-Ко». – Бренда приезжала предупредить о том, что ее отец и дядя Гай собираются пригласить меня завтра на встречу с ними и их консультантом, неким Ахселем Доджем. Бренда и Бобби на твоей стороне, Кэйд. Или – против Арти и Гая. Не знаю, что более точно.

– Аксель Додж? – Кэйд совсем не обрадовался. – Значит, Арти и Гай прячут от меня проныру Доджа? Это меняет дело.

– Ты знаешь его?

– Слава – не самая лучшая – бежит впереди него. Додж обосновался в Кливленде и работает кем-то вроде независимого агента. Этакий коммерческий застрельщик, рассказывающий о преимуществах присоединения маленькой компании к большой. Потом, когда сделка состоится, Додж получает комиссионные.

– Своего рода агент по недвижимости?

– Скорее, шакал. – Кэйд пересек кабинет и встал перед Кайли. – Не слушай его. Додж для отвода глаз будет тешить тебя полуправдой и обрывочной информацией, а если ничего не получится, перейдет к наглой лжи. А твои, слушающие его, дяди – простофили, им бы только сорвать куш от продажи «Брен-Ко». Не буду скрывать от тебя, Кайли, я этого не позволю.