Заметил: когда рука что-то просит, страстно вытягиваясь, скажем, во тьму кладовки, – тут же желанный предмет сам образуется, идет в руку, как этот вот кусок доски, справный мастерок! Отлично!

Залюбовался гладкой, сочной поверхностью. Счастье. Цемент, оказывается, такое умиротворяющее существо: когда его лепишь, потом старательно размазываешь, разглаживаешь, прикусив язык, настроение сразу успокаивается, улучшается, достигает ликованья…

От тяк! Склонив голову, залюбовался… Впрочем, любоваться тут некогда, скоро дочурка приедет, а потом и Кир с машиной… День переезда!

Вернулся в квартиру, осторожно защелкнул замок – чтобы никто ни о чем не догадался, отнес тазик в ванную, беззвучно поставил – и в прихожей, ожидаючи, сел – чтобы сердце не билось, успокоилось.

Какие волнения, стрессы? У нас все в порядке! Брякнул звонок.

– Откроешь? – крикнула с кухни жена.

– Открою! – кинулся открывать.

Стоит, смущенно сутулясь, дочурка, на голову выше последней зарубки на двери.

Жена, всплеснув ладошками, наконец-то выскочила. Обнялись.

– Ну, так мы едем или не едем? – Дочь поставила в прихожей неказистый бабкин чемодан.

– Едем, едем! – радостно закричали мы оба.

– Сейчас Кир заедет с машиной, – солидно добавил я. -

Укладывайтесь пока!

Стали все выкидывать из шкафов на кровати.

Звонок. Кир появился: точно, как обещал!

– Ну? Вы готовы?

– Минутку! Давай на кухне посидим!

Пожал плечом: да, необязательные вы люди!

– Сейчас! Пошли! – Буквально затащил его в кухню, стал метать угощение, чтобы, не дай бог, не обиделся и не убег!

– Вот! – гордо поставил блюдо.

– Опять твои любимые креветки? – с легким упреком говорит.

– Ну почему сразу – “любимые”? Мы просто дружим!

– Мама!.. Ты опять? – Дочуркин бас из комнаты.

Да, умеет Кир вовремя появиться! Впрочем, ты же сам его зазвал – сегодня по крайней мере… а у нас – каждый день “сегодня”!

– Ну… как дела? – спрашиваю бодро.

– Должен, к сожалению, тебя огорчить.

Ну огорчай, раз должен. Давай!

– Статья, которую ты для нас сделал, нам не подошла!

Не подошла?.. Вот и хорошо. Так оно и задумано. Еще один способ моего унижения: заказывает мне статьи на острые политические темы, которые при здравом уме и даже остатках совести написать невозможно. Однако – пишутся и жадно читаются. Когда добро бьет зло – это прекрасно. Когда зло бьет добро – это ужасно, но естественно. Но когда зло бьет зло с помощью возвышенной и благородной правды – это невыносимо. Но именно это почему-то сейчас высшим классом журналистики считают. Вот где самые благородные сейчас пасутся, и Кир – из первых. Имя сделал себе.

Нет, никогда мне не набрать столько бесстыдства, чтоб сделаться таким благородным, как он!.. А он что думал – у меня получится?

Не такой я человек! А он – пусть гордится! Все-таки друг.

– Я… боюсь! – признался Киру.

Для него это признание – чистый елей. А сказать, что гораздо раньше испуга отвращение меня охватывает, – это неблагородно.

Благородно – как он! Поэтому и в мэрии сейчас работает, ведает

Словом. Тем, что правители с городом говорят.

Недавно козырек над входом в метро обвалился – пять тонн бетона.

Нескольких убило, многих изувечило. Что сказать? Начальство смотрит на Кира, и он выдает: “Разрушишь церковь – пожнешь кровь!”

В том смысле, что не надо было разрушать церковь и строить метро… Будто сам он этим метро сто раз не пользовался!.. Церковь на этом месте ему подай, благородному. А так – кровь! Немножко не ясно, правда, почему абсолютно случайные люди должны отвечать

– жизнью своей – за чей-то грех? Но – звучит благородно:

“Разрушишь церковь – пожнешь кровь!” На Бога, безответного, групповое убийство повесили, перемешали его с некачественным цементом, что пошел на козырек. Но – все благородно. Кир сказал.

И начальство – благородное, которое это озвучило: Бога чтит! А кровь – за грехи коммунистов. Непонятно, правда, кто выбрал жертв… Да, никогда мне не набрать столько бесстыдства, чтобы сделаться таким благородным, как он! Ужас победы.

– Что с тобой? – спрашивает Кир.

– А что такое со мной? Ну да, – покрылся немножко коростой забвения и лишаем корысти. Но мне нравится.

– Ты думал, что с рейтингом твоим?

– Да моим рейтингом можно орехи колоть! Недавно кореец Е приезжал, который в Вашингтоне нас привечал… Две строки мои перевел на корейский. Ай плохо?

– С тобой трудно разговаривать!

Я подтвердил не без гордости:

– Да уж, нелегко.

Тем более – есть основания собой гордиться! Взлетел я все же на

Букве! А на чем еще, собственно, мог я взлететь? Никаких других шансов не оставил я Богу, читай – судьбе, читай – себе. Только лишь Букву оставил! И взлетел.

Однажды сидел на чердаке, в мастерской моего друга, художника

Зуя, читал ему мои “минимы”. Вдруг он, даже не дослушав

“минимы”, лихорадочно вскакивает, начинает все убирать со стола.

– Ты чего? – обиделся я. – Хотя бы “миниму” дослушал!

– А ты не врубаешься? – Зуй говорит. – Лифт грохнул. Заказчики идут!

– Ну и что? – выдал ему одну из “миним”. – Водка же прозрачная.

И стаканы прозрачные. Никто и не увидит, что мы пьем!

Зуй поглядел на меня изумленно:

– А ведь ты прав!

И буквально через месяц – я уже и забыл об этом – звонит Зуй:

– Принимай гонорар!

Глянул я в оконце – и обомлел: приехали мои буквы! Огромные!

Никогда еще их такими не видал! Огромный белый трейлер-холодильник разворачивается, буквально перегораживая весь двор, и на нем – мои Буквы: “ВОДКА „ПРОЗРАЧНАЯ”, И СТАКАНЫ ПРОЗРАЧНЫЕ. НИКТО И НЕ УВИДИТ, ЧТО МЫ ПЬЕМ”.

Метров десять в длину занимают – весь белый борт! Вот это да! Ай да буквочки мои!

– Два ящика выдадут тебе. Ну давай, думай дальше. Вся твоя! -

Зуй трубку бросил.

Вот это здорово! Как же я два ящика доташшу?!

Но – выскочил. И – понеслось! Однажды на радостях дома не ночевал неделю. Возвращался утром, посинел и весь дрожал. Купил жене половник – может, простит? И тут меня осенил стих: “КОГДА ОТ ПЬЯНСТВА ПОСИНЕЕШЬ – КУПИ, НЕ ПОЖАЛЕЕШЬ!”

Зуй (с ним, собственно, и пьянствовали) по высшему баллу оценил!

– Так это же – на любой товар годится! – восхищенно сказал.

На многие предметы пошло – от нагревательной батареи до зубной пасты. А мне с каждой продажи – процент!

Тут неожиданно старый наставник мой, классик У., прорезался, который, помнится, мне советовал пить, но не писать… Стал вдруг уговаривать, чтоб не губил я свой талант. Какой “талант”, извините? Ни о каком таланте, насколько я помню, у нас с ним речи не заходило – и вдруг!!

Потом сам лично явился, предложил роман совместный писать, сказал, что какие-то исключительные у него архивы!

– Не губите свой талант, – У. настаивает. – Пишите роман!

Видимо, интересуется, как бы ему и свой талант так же загубить, как я свой. Но ему это недоступно, увы!

– Ну попробуем, – благожелательно говорю. – Не возражаете, если мы назовем это “Плевок из тьмы”?

– Замечательно! – У. воскликнул.

– А не возражаете, надеюсь, если я псевдоним возьму: Валерий По?

– Нет, разумеется!

Нас с женой в гости пригласили. Были у У.! Могли бы мы раньше о таком мечтать? Так что с рейтингом все в порядке – можно орехи колоть! А фраза “Купидон, купи дом!” вообще полностью обогатила меня! Стал на золоте есть! Утром завтракаю интеллигентно: молоко и ко-ко-ко! “Ну, – жене говорю, – я пошел”. – “Когда будешь?” -

“Видимо, к вечеру”. – “Значит, видимо или невидимо, вечером будешь?” – “Видимо, да”.

Кроме домашних заготовок еще кое-где подрабатываю. На Сенной.

Сжавшись, мимо метро прохожу. Козырек над ступеньками, что обрушился, восстанавливать не стали и то место замазали уже. Не без помощи Кира. Да-а-а – туда гляжу, – никогда мне не набрать столько бесстыдства, чтобы быть таким благородным, как он! Ныряю в гущу жизни – а может быть, в жижу… Надписи кругом. “ПРИПАЯЮ”.