Назовите меня лжецом – после публикации в Интернете своего первого романа "Ничего, кроме настоящего" я не раз публично заявлял, что это моя первая и последняя попытка сочинительства. Тем не менее, перед вами моя вторая книга. Следовательно, я подло врал, что признаю здесь официально, каюсь и давайте закончим эту малоприятную процедуру с оправданиями и объяснениями.

Зачем эта книга? На этот вопрос я не сумею убедительно ответить.

Где-то попытка искупить литературную беспомощность первого романа, где-то желание написать нечто неавтобиографичное, где-то необходимость унять тот особый творческий зуд, который появляется, когда есть что сказать. Да, наверное, причина появления этой книги в том, что мне есть, что сказать.

Для того, чтобы разделить ответственность, скажу, что сюжетные линии я обсуждал с моей женой Наташей Бойко. Она очень активно участвовала в творческом процессе, здорово помогла и вдохновила. В общем, если я получу Нобелевку в области литературы – половину обещаю ей по справедливости. Спасибо, Татка, за умные мысли и хорошие идеи!

Итак, перед вами музыканты, богема, любовь, сексуальные извращения и невнятные моно- диалоги в одном флаконе. Всё это густо посыпано слэнгом и приперчено матом. И нет никакой морали. Это, наверное, самое ужасное.

В общем, вот вам книга – лопайте!

ГЛАВА 1 __

_Current music: AEROSMITH "Pink"_

Всю ночь ему снилась мерзость. Сначала за ним гнались менты.

Злобные, толстые, потные… Он удирал изо всех сил. Думал – повяжут.

Менты повалили его на землю и стали творить совсем непотребное.

Выволокли из багажника своей машины "баян"1 угрожающих размеров и стали прилаживать к его предплечью. Он хрипел и бился в их руках, теряя остатки сил. А они, подбадривая друг друга залихватскими возгласами, деловито перетягивали ему плечо жгутом и старательно искали вену…

Потом менты куда-то исчезли, и появилась Пэм. Голая и развратная, она манила его к себе и зазывно хохотала. Он ошалело пялился в её раздвинутые ноги, где внутри на левом бедре знакомо алел искусно наколотый роллинговский язычок, и без конца повторял: "Уйди, сука!"… Снова провал…

А под утро приснилась Даша. Тихая и печальная. Она говорила ему что-то бесконечно важное, в чём он никак не мог уловить смысла. И переспрашивал без конца. Потом она сказала: "Ты добрый… И несчастный…" На этом месте он обиделся и проснулся.

Глаза открывать не хотелось – он знал, что моментально придёт похмелье. Неприятность эту хотелось как-то отсрочить, и от нечего делать он стал восстанавливать в памяти ход событий.

Всё случилось дней пять назад. Как-то вечером он привычно зависал в "Кубике" – местном клубе, модном в последнее время среди богемы.

Но это только так называется – богема. А на самом деле – так, собирается всякая музыкальная и околомузыкальная шелупонь. Надраться в стельку, накуриться травы до опупения, снять девчонку поэкстремальней… Музыканты, художники, отбитые на голову, опустившиеся поэты… В общем, публика та ещё… Сам он не особо жаловал это место, но куда податься вечером, когда тоска зелёная и страшно одному в квартире?

Он ещё не успел принять, как следует, "на грудь", когда подошли двое. Вежливо поздоровались и предложили поговорить. Cначала он насторожился – знаем, дескать, какие разговоры с бандитами… Потом понял, что ошибся… Расслабился, сел с ними в тачку и прокатился до центра. Его ввели в роскошно обставленную квартиру и представили стильно и дорого упакованному папику. Тот кивнул и указал на кресло напротив, предлагая располагаться поудобней. Ему налили коньяку, угостили джойнтом и предложили отыграть концерт где-то за городом на закрытой вечеринке таких вот папиков.

Он долго не раздумывал – сумма обещанного гонорара была такой, что после всего можно смело членом груши околачивать, не заботясь о башлях2 целый месяц. А ему уже давненько хотелось засесть в студии – в голове много чего накопилось. Он дал "добро" и откланялся.

Вчера вечером микроавтобус забрал его вместе с музыкантами с

"точки"3. Полтора часа езды – и они оказались во дворе роскошного загородного особняка. Изысканная архитектура без жлобских наворотов и сельскохозяйственного выпендрежа. Простые строгие линии, чёткие формы и ничего лишнего.

– Хм… Домишко впечатляет, – подумалось ему.

Глянул на охранников и продолжил мысль:

– И ребятки под стать…

В доме всё было чинно. Представительные гости прохаживались по широченному залу, вполголоса переговариваясь и отхлёбывая из высоких бокалов, выставленных в большом количестве на подносах в руках вышколенных халдеев4. Костюмы, галстуки, вечерние туалеты – всё дорого и по-взрослому. Он сделал вывод, что здесь не та тусовка, где гости нажираются в говно, отстреливают друг дружку из пистолетов, а музыкантам бьют морды и требуют "Мурку". Это радовало…

Группе выделили гримёрку и "человека".

– Если нужно будет чего – скажете ему, – распорядитель кивнул на

"человека" и испарился.

Оставалось достаточно времени на выпить-закусить. Он налил себе полстакана коньяку и закурил, стараясь не обращать внимания на сидящих за столом музыкантов и не слушать их привычный трёп. Сам он никогда не ел перед выходом на сцену. Только выпивка и табак – иначе трудно сконцентрироваться и удержать зал.

Минут через сорок их позвали. Он, не сходя с места, наблюдал, как

"ирокезы" берут инструменты и выходят по одному. Подождав какое-то время, он взял гитару и шагнул через порог. Длинный коридор, лестница, залитый неярким светом зал… Перед ним расступаются женщины в вечерних туалетах, уверенного вида мужчины… Пахнет баблом5 и вкусными сигарами…

Он легко выпрыгнул на сцену, включил гитару и стал перед микрофоном.

– Привет! – негромко бросил он в зал.

В ответ – лёгкий шорох аплодисментов. В самом зале свет мягко погас, и осталась освещённой только сцена. Он стоял в двух перекрещенных лучах, направленных на него сверху…

– Я не совсем понимаю, зачем нас сюда пригласили, – продолжал он.

– Обычно всё, что требуется на такого рода вечеринках – это бляди, спиртное и фоновая музыка. Мы не имеем никакого отношения ни к тому, ни к другому, ни к третьему. Значит, либо новая мода, либо случайность. Посмотрим…

Он тронул рукой струны и потянул узловатую нить перебора… Мягко вступили бас с перкуссией. Виолончель вторила на заднем плане.

Полузакрыв глаза, он распевно покатил первые строчки куплета:

Тонкою каёмочкой болтовня,

Бритвою по горлышку тронь меня,

Ниточки-верёвочки не дадут

Заблудиться, если что – отпоют…

Он пел, раскачиваясь на носках своих модных ковбойских сапог. Зал закачался вместе с ним. Со стороны, наверное, было бы странно наблюдать эту навороченную публику, тонущую в его музыке без единой попытки спастись… Они напоминали крыс, идущих за крысоловом с дудочкой.

Запоминай следы по капле-зёрнышку,

Запоминай следы по камню-пёрышку,

Запоминай следы, дорожки-тропочки,

Запоминай следы нам не дано почти

Терять…

Как обычно, он почти не осознавал, где находится. Он – за пределами досягаемости. Он только в пределах видимости…