– Что-о? – страшно прохрипел Голубь, словно его придушил острый приступ бронхиальной астмы. – Что, негодяи?! Вы меня, меня, офицера

ВРРС, вербуете, что ли?

Артур (неохотно):

– Ну, вербуем.

Гундосый:

– А с другой стороны, Никита Петрович, ну как, сами подумайте, не вербовать. У нас ведь выхода нет. Вы нам его не оставили, правда ведь? Что ж, шлепнуть вас прикажете? Это можно, но как-то, согласитесь, глупо. Что, в самом деле, вы летели, крылья били, а тут раз – и… Нет. И отпускать вас жалко. Потому что вы задания не выполнили и с вами на родине разберутся по всей строгости, безо всякого Страшного суда и Бледного Коня.

Артур:

– Соглашайтесь, дядечка. Мы вам тут работку подберем непыльную…

Гундосый:

– В Швецию слетаем, есть там один секторок…

Артур:

– А поживете пока у меня. Места хватит. Я добро помню…

Гундосый:

– Тысяч двести годовых – для начала…

Голубь:

– В фунтах?

Гундосый:

– А то. Surе, как говорится.

Голубь (озабоченно):

– Так у меня ж дом… И Поленька…

Артур:

– Пригоним тебе твою Поленьку, делов-то.

Тут Амплитуда не выдержала.

– Соглашайся, Никиша! – закричала отчаянно, прямо так, не вставая с колен, и вкатяся к мужикам. Стукнула лбом в ковер. – Англия все же, культура! Согласны мы, джентельмены! Когда и пожить, как не на пенсии! Одни колидоры – Третьяковки не надо!

…День, другой, третий ждал хозяев Женька Волынкин, деклассант. Но в милицию заявлять временно остерегся. Потому у нас – кто заявил, того и скрутили, чтоб не вякал. А покамест перешел пожить в господский дом, так как хоть и бабье лето, а ночи все ж холодные.

Хорошо было в доме, уютно, места навалом, камин… Евгений ездил на хозяйской “Окушке” до рынка в Кашире, торговал раками, цену брал немалую. От сытой жизни отчасти вернулись к нему былые ценностные ориентации, вспомнил Бунина, хотел было купить собаку (Барсика бывшая жена Нонка так и не отдала). Но ничего подходящего не нашел.

Вместо этого подобрал котенка, тот вырос в большого, толстого, кило на восемь, котяру, неуловимо похожего на поэта и просветителя

В.А.Жуковского. Стал рассказывать Женьке сказки по вечерам, а

Евгений, не будь дурак, записывал. Ну, и от себя что-то присочинит, поэт как-никак. Человек с пером и воображением. У Никиты в кабинете нашлась толстая пачка отличной бумаги, частично исчерканная майорскими каракулями, эту сжег, слава Богу, не читая.

По выходным другой раз залетит Владик Кирпичев из РЭУ № 12, огнедышащий дракон, что обогревал дома по улице Прямолинейной в

Бибиреве, захватывал другана Леньку Хератина. Соберутся втроем, накатят, шашлычки, то-се… Но без баб, господа, без баб, вот без этого! А после, к вечеру, затопят камин, тут уж и кот изготовился:

“Бон суар, камарады, жё ма пель Василий Андреевич…” Жизнь!

Перед тем как лечь в стационар к Шварцу – не полковнику, а брату его, тоже наркологу и большому жучиле, Женька передал мне записи котофеевых россказней на сохранение. Думал, я честная царевна-лягушка и буду его ждать (мало ему было одной земноводной).

Ну, а меня тут один нашел на болоте и поцеловал. И поцеловал-то чисто по-товарищески, потому как несмышленый паренек, мальчишечка совсем, тоненький, глаза синие, и локоны, как у голубого ангела.

Чернику собирал для мамы своей, очень хорошо от глаукомы. Но я после того поцелуя выправилась в очень классную девицу, только рот большой и пучеглазая, а так ничего. И сказочки-то Женькины я возьми да и напечатай под своей фамилией. Вот такое я говно.

Да, а Никиту-то Голубя с его Амплитудой так никто и не хватился.

Кому нужны в нашей сказочной стране пенсионеры несчастные? Да никому.