Из леса долетел звук индейского барабана. Он прокатился мягко и ритмично в теплом плотном воздухе, сгустившемся над деревьями и рекой.

Жоффрей де Пейрак и Анжелика остановились на берегу. Они прислушались. Удары были приглушенными, но отчетливыми. Их мелодия доносилась сквозь ветви полными и чистыми нотами, как биение сильного сердца. Неподвижная природа, застывшая от зноя, словно напоминала таким образом о присутствии в ее лоне людей.

Инстинктивно Анжелика схватила за руку мужа, стоявшего рядом.

— Барабан, — сказала она. — Что означает он?

— Не знаю. Подождем.

Вечер еще не наступил. Но день уже клонился к закату. Река напоминала огромную пластину потускневшего серебра. Анжелика и ее муж граф де Пейрак стояли под свисающим пологом ивняка у самой воды.

Немного подальше, слева, сушились вытащенные на песок небольшого залива лодки из бересты, промазанные смолой.

Залив, изгибаясь, лежал перед ними, наполовину очерченный вытянувшимся мысом. В глубине бухты высокие и темные скалы, увенчанные дубами и вязами, хранили благодатную свежесть.

Там был разбит лагерь. Слышался треск ломаемых веток, предназначенных для шалашей и костров. Голубоватые клочья дыма уже лениво потянулись над спокойной водой.

Анжелика легко и живо встряхнула головой, чтобы отогнать москитов, которые с деловитым гуденьем стали роиться вокруг нее. Она попыталась таким образом прогнать и смутную тревогу, вызванную звуками лесного барабана.

— Странно, — сказала она, почти не задумавшись. — В тех деревнях абенаков, которые мы встречали, спускаясь по Кеннебеку, было мало мужчин. Там оставались только женщины, дети и старики.

— Действительно, все дикари отправились на юг для торговли мехами.

— Не только для этого. В караванах и лодках, которые, как и мы, шли на юг, также были в основном женщины. По всей видимости, именно они направлялись торговать. А где же мужчины?..

Пейрак бросил в ее сторону загадочный взгляд. Он уже задал себе этот вопрос и так же, как она, угадывал ответ. Не отправились ли мужчины индейских племен к тайному месту сбора, чтобы начать войну?.. Но какую войну?.. Против кого?..

Он не решился высказать свое подозрение вслух и предпочел промолчать.

Вокруг все было спокойно и не внушало тревоги. Путешествие продолжалось уже несколько дней без каких-либо происшествий. С юношеским радостным нетерпением все ожидали возвращения к берегу океана и более обжитым местам.

— Смотрите, — сказал вдруг, живо обернувшись, де Пейрак, — вот что, несомненно, вызвало стук барабанов. У нас гости!

Три лодки обогнули мыс напротив них, проплыли дальше и вошли в бухту.

По их движению можно было догадаться, что они поднимались вверх против течения Кеннебека, а не спускались к низовью, как большинство лодок в это время года.

Пейрак, сопровождаемый Анжеликой, сделал несколько шагов, чтобы подойти к самому берегу, туда, где мелкие волны с пятнами пены оставляли коричневатый след на мелком гравии. Он слегка прищурил глаза и стал наблюдать за пришельцами.

Индейцы, сидевшие в трех лодках, явно хотели высадиться. Они подняли мокрые весла, затем попрыгали в , воду, чтобы вытолкнуть челноки на берег.

— Во всяком случае, здесь одни мужчины и нет женщин, — заметил Пейрак.

Затем, внезапно замолчав, он сжал руку Анжелики. В одной из лодок показался темный силуэт человека, одетого в черную сутану. Он также спустился в воду, чтобы выбраться на отлогий берег с нависшими ивами.

— Иезуит, — сказала Анжелика негромко. Ею овладела такая паника, что она едва не убежала, дабы спрятаться в гуще леса.

Сжав пальцами ее запястье, граф остановил этот импульсивный порыв.

— Что вы так боитесь какого-то иезуита, любовь моя?

— Вам известно, что думает о нас отец д'Оржеваль. Он считает нас опасными узурпаторами, а то и пособниками дьявола.

— Пока он ведет себя как гость, мы должны оставаться спокойными.

Между тем, человек в черной сутане, отделенный от них изгибом залива, двинулся по берегу быстрым шагом. На фоне отраженной в воде изумрудной зелени деревьев его необычно проворная длинная и тонкая фигура выглядела несколько странной на этой утомленной жарою земле, уже окунувшейся в туман тихого вечера. Силуэт принадлежал молодому, полному сил человеку, всем своим видом показывающему, что он прямо стремится к цели, не принимая во внимание и даже не замечая каких-либо препятствий на своем пути.

Он исчез на минуту, подойдя к лагерю, и у костров, казалось, наступила тяжелая тишина. Затем послышались шаги испанского солдата, и вслед за ним из ветвей ивняка вынырнула высокая черная фигура.

— Это не он, — процедил Пейрак сквозь зубы. — Это не отец д'Оржеваль.

Он почувствовал почти разочарование.

Гость был высок, строен и казался очень молодым. Учитывая порядки его ордена, требующего долгого послушничества, ему, конечно, было не меньше тридцати лет. Но в нем чувствовалось какая-то безотчетная безмятежность двадцатилетнего человека. У него были светлые борода и волосы и глаза почти бесцветной голубизны. Лицо казалось бы бледным, если б не красные пятна на лбу, носу и щеках — от солнца, немилосердного к людям с такой кожей.

Он остановился в нескольких шагах, заметив графа и его жену, и мгновение разглядывал их, положив одну худую и тонкую руку на грудь, где свешивалось с шеи распятие на фиолетовой ленте, а другой сжимая посох, увенчанный серебряным крестом.

Анжелика нашла его удивительно изысканным, похожим на тех рыцарей или воинственных архангелов, изображения которых можно увидеть во Франции на витражах соборов.

— Я отец Филипп де Геранд, — сказал он вежливым тоном. — Коадъютор отца Себастьяна д'Оржеваля. Узнав, что вы, мессир де Пейрак, спускаетесь по Кеннебеку, мой начальник поручил мне передать вам свое приветствие.

— Я благодарю его за добрые намерения, — ответил Пейрак. Жестом он отослал испанца, который стоял почти навытяжку перед отцом иезуитом.

— Я сожалею, отец мой, что могу оказать вам лишь скудные знаки внимания в этом походном лагере. Но, я думаю, вы привыкли к такому виду неудобств. Не хотите ли пройти к огню? Дым немного защитит нас от москитов. Мне кажется, это один из ваших собратьев сказал, что в Америке нет необходимости носить власяницу, ибо комары и москиты щедро берут на себя труд заменить ее.

Его собеседник снисходительно улыбнулся.

— Да, святой отец Бребеф изволил пошутить таким образом, — признал он.

Они уселись неподалеку от людей графа, занятых приготовлением еды и постелей. Но несколько в стороне от них.

Жоффрей незаметным движением удержал Анжелику, которая намеревалась уйти. Он хотел, чтобы она присутствовала при беседе. И она, в свою очередь, расположилась рядом, на большом обомшелом камне. С женской интуицией она сразу же отметила, что отец де Геранд делает вид, будто не замечает ее.

— Я хочу вам представить мою супругу, графиню де Пейрак де Моран д'Ирристру, — сказал Жоффрей все с той же спокойной учтивостью.

Молодой иезуит сдержанно, почти механическим жестом наклонил голову в сторону Анжелики, потом отвернулся, и его взгляд скользнул по гладкой поверхности воды, которая постепенно темнела, в то время как в ее глубине вспыхивали багряные отражения многочисленных костров, зажженных на берегу. Рядом индейцы, привезшие святого отца, принялись устраиваться на ночлег.

Пейрак предложил пригласить их, чтобы разделить ужин из козлятины и индюшачьего мяса, которое жарилось на вертелах, а также отведать лососей. Выловленные недавно в реке, они томились под золой, обернутые в листья.

Отец де Геранд отрицательно покачал головой и сказал, что эти кеннебасы очень нелюдимы и не любят общаться с чужаками.

Анжелика подумала внезапно о маленькой англичанке Роз-Анн, которую они взяли с собой. Она поискала ее глазами, но не увидела. Позднее она узнала, что после прибытия иезуита Кантор быстро спрятал ее подальше от глаз. Укрывшись в чаще, он терпеливо ждал, когда беседа закончится, развлекая девочку игрой на гитаре.