Итак, что же теперь делать? Надо каким-то образом дать отбой Стиву и отменить казнь русского. Фрэнки уже потянулся было к телефону, как раздалась трель переговорника. Он нажал клавишу:

– Да, Мэри?

– Вас спрашивает Майкл из Вашингтона. Будете говорить?

О боже! Она еще спрашивает! Конечно буду! Только этого разговора и жду. Взяв себя в руки, Фрэнки наигранно спокойно ответил секретарше:

– Соедините.

Это было спасение. Майкл должен помочь! Фрэнки схватил телефонную трубку.

– Хелло, Майкл! Как погода в Вашингтоне?

– Здравствуй, Фрэнки! – голос Майкла был строг. – Скажи мне лучше: как там обстоят дела с твоим подопечным? С ним все в порядке?

Фрэнки не понял вопроса. Теперь он уже вообще ничего не понимал. О чем спрашивает Майкл? «В порядке» – в смысле, жив или убит? Но отвечать надо было одновременно четко и туманно, так как Фрэнки не знал наверняка, не прослушивается ли его линия.

– Насколько я знаю, он пока в добром здравии, – ответил Фрэнки и порадовался за свою сообразительность. – Майкл, ты можешь перезвонить мне по известному тебе телефону минут через десять? Это срочно.

– Xopoшо! – коротко бросил Майкл. Фрэнки Галлахер вышел в приемную и, стараясь говорить спокойным безразличным тоном, сообщил секретарше: – Мэри, я выйду на угол куплю сигарет. Если кто будет звонить, скажи, что я вернусь через полчаса.

Он спустился на лифте в вестибюль и вышел на улицу. Холодный ветер с залива резко дохнул ему в лицо. Конец декабря в Сан-Франциско в этом году был необычайно суровым. Холода обещали продержаться до Нового года. Фрэнки поежился и поднял воротник пальто. Быстрым шагом он дошел до телефонных будок на углу и вошел во вторую справа. Это был его «связной» телефон-автомат, куда ему звонили секретные агенты, платные осведомители и – Майкл. Он постоял несколько минут, напряженно оглядывая никелированные бока телефона. В начищенном до блеска металле отражалось его лицо. Наконец раздалась переливчатая трель звонка. Чуть дрожащей рукой он снял трубку.

Это был Майкл.

– Ну что там у тебя стряслось? Гостя встретил? – Голос теперь звучал насмешливо.

– Да, – ответил Фрэнки и похолодел: Майкл все знает! – Ты в курсе, значит? Но каким образом?.. Хотя это уже неважно. Что же мне теперь делать? Как отыграть все назад?

– В настоящее время от тебя требуется только одно – отменить приказ. Ты понял меня? Остальное – моя забота.

– Но как я смогу… – начал Фрэнки.

– Езжай туда немедленно! – резко оборвал его суровый голос из Вашингтона. – Как хочешь, а этот парень должен быть цел и невредим. Завтра он выйдет оттуда и в сопровождении наших людей будет отправлен в аэропорт к ближайшему рейсу на Москву. Нужно, чтобы Ховански или ты, а лучше оба, от имени правительства Соединенных Штатов принесли ему свои извинения. На него ничего нет. Его арест был ошибкой. Ясно? Все.

У Фрэнки от волнения закружилась голова. Он облизал пересохшие губы языком и пробормотал срывающимся голосом:

– Но ведь он оформлен по всем правилам. Есть протокол задержания. Рапорты полицейских. Свидетельские показания. Прокурор Джуди Хант развернул бурную деятельность – он кричит, что напал на доказательства каких-то совместных тайных дел калифорнийской мафии с этим Игна… парнем. Он ведь так просто от этого не отвяжется! И журналисты не отстанут. Это же свора голодных и жадных до жареных фактов псов.

В трубке на мгновение повисла тишина.

– Я попробую поговорить с некоторыми людьми в Вашингтоне. Кое-кто мне обязан. Так что с этой стороны я организую поддержку, а ты попробуй подобрать ключик к окружному прокурору, я слышал, у тебя с ним приятельские отношения…

– Все это так, но…

– Вот и отлично! – радостно воскликнул Майкл. – Делай, что я тебе сказал. И поторапливайся – время не терпит!

Фрэнки не хотел задавать Майклу ключевого вопроса. Но не смог удержаться.

– Скажи, Майкл. Очень тебя прошу – ответь, для меня это очень важно. Этот старик… Ну, с которым я сегодня встречался… Он… Ему про меня действительно что-то известно?

– Да. Все.

– А кто он? Твой… друг?

– Он не просто мой друг, Фрэнки. Он мой добрый старый друг, – выделяя каждое слово, заговорил Майкл. – И что самое главное – человек порядочный. Ему можно доверять. Я выразился ясно?

– То есть ты хочешь сказать, – заторопился Фрэнки и почувствовал, как его лоб покрылся крупными каплями пота, – что если он… обещает, то его обещанию можно верить?

На другом конце провода раздался иронический смешок.

– Можно, Фрэнки. А тебе советую впредь всегда вначале думать, а потом уже… расстегивать ширинку. Понял?

Фрэнки Галлахер на ватных ногах вышел из телефонной будки и медленно побрел по заснеженной улице. Он едва не забыл купить в газетном киоске пачку сигарет «Кул-ментол».

Уже через час Фрэнки листал подробный доклад о происшествии в исправительном центре. Из докладной следовало, что русский хорошо тренирован, умеет мыслить хладнокровно и даже из самой неблагоприятной ситуации способен извлекать какие-то преимущества. А как профессионально он разделался с тремя отпетыми уголовниками! Так мог действовать только специально обученный человек.

Фрэнки сделалось жарко, и он мазнул рукавом рубашки по потному лбу. Агенты российских спецслужб ему стали мерещиться даже в исправительном центре. Не иначе как издержки профессии. Определенно нужно обратиться к психиатру.

Подумав, Фрэнки набрал телефон Гарри Скотта – одного из ведущих репортеров вечерних новостей. Их связывала дружба, начало которой было положено в далекой Москве, где они вместе охраняли здание посольства. Гарри был неисправимый волокита и сердцеед и все свое время проводил в окружении многочисленных подруг, бездумно тратя на них все свое жалованье. Гарри запомнился веселым и беспечным парнем, который, казалось, был создан для того, чтобы перепортить лучшую половину человечества и с цветков удовольствий кружками лакать густой и сладкий нектар.

Со времени их первой встречи он изменился только внешне – растолстел, полысел, длинный с горбинкой нос теперь украшали квадратные в золотой оправе очки, а на шикарных пестрых галстуках теперь он стал носить платиновые заколки. Но в сущности он оставался все тем же неуемным Гарри, который по вечерам в кабинете тискал и ласкал смазливых переводчиц, и уборщицы частенько в урне для корзин находили свидетельства его неуемной похоти.

Имея троих детей, он смело ухаживал за молоденькими журналистками, зная, что даже самая могучая твердыня не сумеет устоять перед его невероятным темпераментом и огромным обаянием. И действительно, редко какая женщина отклоняла его предложение послушать наедине в одной из многочисленных комнат телестудии уроки об искусстве репортажа.

Несколько раз Фрэнки предоставлял Гарри материалы об итальянской и китайской мафии. Подобный шаг всегда был согласован с высшими инстанциями и требовался в первую очередь в интересах дела, чтобы повлиять на общественное мнение. Сейчас он решил действовать в одиночку.

– Гарри, это ты?

– Да.

– Приезжай немедленно. Я тебя жду.

– А что случилось?

– Так, небольшая сенсация.

– Может, мне лучше отправить кого-нибудь из стажеров. Я сейчас очень занят.

– Нет, нужен ты лично.

Гарри был не только самый знаменитый сердцеед телестудии, он был еще и отличный журналист, и, высоко оценивая его профессиональные качества, совет директоров частенько закрывал глаза на его многие чудачества. И если дело касалось чего-то стоящего, он мог примчаться к месту событий даже с расстегнутыми штанами. Поэтому Фрэнки не удивился, когда через пятнадцать минут раздался стук в дверь. Гарри Скотт никогда не звонил – он всегда стучался и делал это с настойчивостью репортера, рвущегося навстречу сенсации. Впрочем, так могла стучаться и полиция, имеющая санкцию от прокурора. Если бы дверь не была бронирована, то она наверняка разлетелась бы под кулаками-кувалдами талантливого репортера.