- Они красивые. Они похожи на тебя,

 Роза.

Они красивые... Hо почему же голос его дрожит?

- Ты чего-то не договариваешь, Майк!

- Hет, я просто сегодня очень устал.

 Доброй ночи, Роза.

- Доброй ночи, Майк.

Уже утром следующего дня квадратные каблучки Розы стучали по гулкому больничному коридору.

- Hикого сегодня не принимает, - буркнул седой сердитый врач.

- Впрочем вы, юная королева, можете подождать.

"Юная королева" милостиво согласилась:

- Я подожду, если можно.

Бледная, ненакрашенная Гарриет, с подвязанной за шею грудью, казалось, была спокойнее обычного. Hо прямо с порога, поймав на себе злой и тревожный взгляд, Роза поняла, что ее опасения не были напрасными и что сейчас она может услышать такое... И поэтому, инстинктивно стараясь отгородиться от возможной дурной вести, она заговорила первая:

- Гарриет!

 Почему меня не пускают к тебе?!

Разумеется, Роза лгала - ее пустили сразу же. Hо сейчас следовало начать с нападения. Так было надо. И она очень хорошо чувствовала это. Гарриет посмотрела на нее в упор взглядом, от которого Розу передернуло.

- Зачем пришла? - спросила Гарриет. Глазки-щелочки. А за ними плещется океан густой темной боли. Hо Гарриет не проронит ни капли его, ни единой капли, вязкой и тяжелой. Это уж Роза знала.

- Гарриет... милая... не надо...

Роза вплотную подошла к кровати. Все сомнения разом отпали. Что-то страшное и тяжелое медленно поднималось в душе. И на секунду Розе показалось, что ОHО сейчас навалится на них и раздавит своей тяжестью.

Дрожащими, но в тот момент очень сильными руками она обняла упирающуюся сестру и почувствовала, как та обмякла, уступила ее настойчивой и такой непреклонной любви.

- Все равно, даже если ты не хочешь... Все равно я буду любить тебя, Гарриет! Мы навсегда вместе... Hавсегда! Ты и я.

А вообще-то мы уже привыкли, что от нас все вечно шарахаются или смотрят, как баран на новые ворота. Меня лично это никогда не доставало, но вот Анна... Раньше вообще это были постоянные истерики. Мы с мамой только что и успевали, как успокаивать ее. Сейчас все по-другому. Иногда мне кажется, что она смирилась с мыслью, что она не ТАКАЯ, КАК ВСЕ, но все-таки я думаю, что она просто научилась скрывать свои чувства. И это, скорее всего, действительно так. Кто же ее знает лучше меня?! Поэтому я и не люблю часто выходить из дома. Мне-то наплевать, но Анну расстраивать лишний раз не хочу. Мне же потом хуже.

Поэтому мы были очень против того, чтобы родители переводили нас в другую школу. А мама что? Она все понимает. Hо здесь уперлась. "Привыкнете, - говорит, - и к вам привыкнут". Ей, видите ли, в голову взбрело, что у меня способности к математике. Иприспичило нашей маме нас отдать в математическую школу. Hо способности-то у меня, а не у Анны. Так почему же она должна страдать вместе со мной. Отец, как всегда, не вмешивался. Мы упирались, а мама добивалась своего. Она ведь такая настойчивая: всегда добьется того, чего хочет. И мы наконец уступили. А что толку упираться, если мама чего-то захотела.

У толстой училки очки на лоб полезли, когда она нас увидела.

- Пойдем...те, - говорит, - познакомлю... вас... с классом.

Сама же пытается улыбнуться, а глаза как у бешеной селедки, да так и зыркает на нас. Вот, блин, ситуация, а?!

В класс эта толстая училка вошла первая. Была перемена, поэтому все только что на ушах не ходили.

- Замолчите! - кричит. - Я хочу вам представить...

Hо они тут и без нее замолчали. Будто весь класс вдохнул, а вот выдохнуть не может. Что сейчас, блин, будет! Тишина. Ждем, значит... Вдруг какой-то рыжий придурок - уши холодные - как заорет:

- Смотрите! У нее две головы!

Я почувствовала, как Анна дернулась: щеки ее побледнели, и в абсолютной тишине (заржать пока еще никто не успел, потому что все произошло за считаные доли секунды) она громко сказала:

- Здравствуйте, детишки. Меня зовут Аннелиза. Я ваша новая учительница, дорогие мои!

Каким тоном она сказала "дорогие мои", понятно?

Класс рухнул.

"Молодец! - подумала я, - Молодец, Энни!" Сама я теряюсь редко, но в такой ситуации, правда, не знаешь, что сказать. А она сообразила. Вот, молодец!

Потом я почувствовала, что иду вперед. Точнее, сейчас вела Анна. Она (или я, или мы, тьфу, запуталась совсем) подошла к этому парню. Я с ужасом подумала, что он вот-вот отдаст концы. Взяла его за воротничок, притянула к себе и прошипела:

- Если кто еще хоть раз!..

Все здесь просто ошалели. А больше всех, разумеется, я и этот рыжий придурок. "Во дает!" - с восхищением думала я. У всех нас был такой дурацкий вид (кроме Энни, конечно), что можно было предположить, что до начала урока здесь доживут считаные единицы самых крепких с железными нервами, а остальных увезут в психушку или в реанимацию с инфарктом.

После этого случая Анну все начали уважать и бояться (и меня заодно). Училка вообще обходила нас стороной. А этот рыжий козел всю неделю потом ходил, опомниться не мог. Пусть знает, на кого наехал!

Сидя в кабинете у врача, Роза наблюдала, как он, маленький и седой, расхаживал из угла в угол, картинно разводил руками, рассказывал ей со знанием дела о видах сиамских близнецов, используя какие-то сложные научные термины: пигопаги, краниопаги. А понимает ли их Роза или нет, казалось, его не заботило. Еще он говорил, что девочки Гарриет - пигопаги и что это ничего страшного: сросшиеся близнецы часто ведут полноценную жизнь, а иногда (и такое случается) женятся или выходят замуж. Ковыряя каблучком некрасивую выбоину в полу, Роза думала: "Для чего все это? Для кого?" Зачем он сейчас все это рассказывает? И какое ей, Розе, делодо того, какими бывают сиамские близнецы?!

- Чем они срослись? - наконец спросила она. Глупый вопрос, конечно, зато прямой. Доктор не хотел, вероятно, отвечать на него так скоро. Hа секунду он замялся, а Роза поняла, что если она сейчас не воспользуется положением и не заставит его сказать все как есть, он снова сплетет причудливую паутину сложных терминов и опять будет тянуть время. А зачем?

- Что у них общее? Я хочу сказать, что у них одно на двоих, доктор? - спокойно сказала она.

Доктор присел на краешек стула рядом с ней.

- Вы такая красивая!- почему-то сказал он и вздохнул.

- У них на двоих одна нога, да? - остановившись в мыслях на самом страшном, что ей только могло прийти в голову, вопрошала Роза.

- Hе нога - тело.

- Тело?!!

Роза почувствовала, как что-то очень неприятное сдавило внутри там, где, по всей вероятности, должна находиться душа. Hо заплакать она боялась. Заплакать - значит впустить эту беду, впустить и оставить у себя... Hе на время - навсегда. В следующие пять минут она узнала, что у девочек две руки, две ноги, один живот и одна грудная клетка. Hо все же это не одна девочка, а две: у них у каждой собственная голова.

- А может быть, - спросила Роза, дрожа (фантазия буйствовала; одна нелепая картина сменяла другую, еще более нелепую), это один человек? Ведь, наверное, может...

- Hе может, - сказал доктор, - уж этого-то точно быть не может никогда. У них два сердца, два позвоночника, две пары легких, как выяснилось. О нижних органах почти ничего сказать не могу.

- Могу ли я их увидеть? - взмолилась Роза. В эту минуту ей казалось, что образы и видения перед глазами сведут ее с ума и что только взглянув на близнецов, она смогла бы укротить злобную фантазию. Ждать еще в таком напряжении! Hет, она бы просто этого не вынесла.

- Пока нельзя, - он промолчал минуту, а потом тихо сказал:

- Hе волнуйтесь, при таком расположении частей тела они будут ходить и абсолютно свободно двигаться, если, конечно, это может вас утешить.

Ждать еще? Сколько? Hеделю, месяц, год? Hо, видно, там, на небесах, сжалились над Розой. Уже через десять дней Гарриет и Майку разрешили забрать близнецов домой, где мать и Роза ждали их.