Угроза прославиться столь позорным образом, да еще на всю страну, кажется, подействовала. Обе Гали прикусили языки и, тяжело дыша, принялись вытирать рукавами пот со своих лиц. Они старались не смотреть ни друг на друга, ни на мальчиков.

– Надо созвать экстренное заседание штаба! – возмущался Игорь.

– Да, да, заседание штаба! – раздалось там и сям из толпы.

И тут же все высшее ребячье начальство разместилось – кто на осиновом бревне, кто напротив, на травке.

По уставу туристского отряда заседание штаба полагалось проводить открытым, поэтому все остальные мальчики и девочки тоже сели, но на траве, на некотором расстоянии.

Георгия Николаевича усадили на конце бревна. Все время

молчавший Миша занял место рядом с ним. Чувствуя себя отвергнутым своей дамой сердца, рыцарь как будто выжидал, но держал свой меч наготове.

Обе Гали остались стоять в середине круга.

– Отчего же они поссорились? Растолкуйте мне, пожалуйста, – не выдержал Георгий Николаевич.

– Сейчас расскажу, – с готовностью ответил толстяк Игорь и прыснул от смеха.

Как-то само собой получилось, что он стал председателем этого заседания. Оказалось, почти никто не знал, почему же разразилась столь яростная потасовка. Только что все было тихо, каждый занимался своим делом: кто книжку читал, кто в бадминтон играл, кто мячиком перекидывался, мальчики тренировались в футбол. Игорь издали увидел, как Галя-кудрявая подошла к Гале-начальнице и что-то ей сказала, та что-то ответила… И вдруг взорвалось, и пошло, и пошло… Игорь сперва расхохотался, потом сразу помрачнел, и, не вставая с места, протянул указательный палец Гале-кудрявой.

– Говори сперва ты, – строго сказал он.

Та начала с подвизгом, откидывая голову, тряся кудряшками; тараторила она необыкновенно быстро, точно бегом мчалась.

– Я подошла к ней, попросила самым просительным голоском, что хочу завтра в город идти – навестить Петра Владимировича. Все у него были, я одна не была, а вчерашние цветы у него завяли, надо ему отнести новые, а я дороги в больницу не знаю… И еще мне хотелось, чтобы меня провожал мальчик. И я попросила, попросила… – Галя-кудрявая приостановилась, повертела головой, нашла Мишу и безо всякого смущения закончила свою речь: – Мне очень хотелось, чтобы он со мной пошел…

Миша от неожиданности стукнулся боком о плечо Георгия Николаевича и со свистом вобрал в себя воздух. Какое ликование, какая радость забились сейчас в сердце верного до гроба рыцаря!

Игорь, также не вставая с места, протянул палец Гале-начальнице.

– Теперь говори ты, – сказал он.

– Я сказала, – с апломбом начала та и оглядела всех надменным взглядом, – я сказала, что нерационально отпускать в город сразу двоих. Кроме того, выяснилось, что Миша квалифицированный работник на сжигании кустарника. И еще я сказала, что в город на свидание с Петром Владимировичем пойду я одна, я должна получить от него новые инструкции. Кроме того, я хотела купить пять кило сахарного песку.

– Хитрюга какая! Мне в город ни одного разу, а ей два раза! – с визгом и злостью крикнула Галя-кудрявая.

– Помолчи, пожалуйста! – резко оборвал ее Игорь. – Кто еще хочет говорить?

– Я скажу!

Миша выскочил на середину круга. Как он был сейчас хорош, с поднятой головой, с протянутой вперед правой рукой! Его цепкие черные глаза горели отвагой. В XII веке благородные рыцари защищали честь своей дамы мечом и копьем, а теперь они обладали иным, куда более мощным и острым оружием – они сражались словом. Рыцарь XX века был без страха и упрека; он не только защищал, но и сам собирался нападать.

– По туристским законам… – медленно затянул Миша, глядя не на собравшихся, а куда-то вверх, на макушки деревьев. – По туристским законам… – И вдруг он брякнул скороговоркой: – Отряд большинством в две трети голосов имеет право сменить своего командира. Предлагаю Галю сменить. Она – задавака!

– Правильно! Задавака! – звонко крикнула толстушка Алла и засмеялась.

– Задавака! Задавака! – раздались голоса отсюда, оттуда.

Георгий Николаевич все время слушал с большим интересом. Сейчас он понял, что под одним-единственным метким словцом ребята разумели очень многое: и организацию нелепого суда над усердной, но рассеянной кухаркой, и непомерную гордость и заносчивость Галины-начальницы, и ее так называемые волевые решения, вроде самого последнего, когда она сама себя назначила ходоком к больному воспитателю. И еще Георгий Николаевич подозревал: ребятам не очень нравилось, что на пойме она занималась только общим руководством, а от черной работы отвиливала.

Верблюжье выражение слетело с лица Гали-начальницы; она совсем растерялась, повернула голову туда, повернула сюда, ища сочувствия и поддержки.

Но ни одна рука помощи не протянулась к ней.

Игорь сказал:

– Кто за то, чтобы снять Галю с поста командира отряда, поднимите руку.

И все-все – да-да, все до единого! – тут же, не раздумывая, не колеблясь, подняли свои руки.

– Не имеете права без санкции Петра Владимировича! – с отчаянием крикнула Галя. Нет, теперь она больше не была начальницей.

– Имеем, имеем право! – закричали чуть ли не все. О, они знали, что их больной воспитатель поддержит столь единодушное решение отряда.

Сверженная повелительница юркнула в палатку. Гвалт поднялся ужасающий. Всех перекричал Миша.

– Предлагаю командиром отряда избрать Игоря! – крикнул он.

– Игоря! Игоря!

И опять дружно поднялись руки.

Когда Игорь оказался избранным, все вдруг рассмеялись. Они сами не ожидали, как легко была свергнута с престола надменная «княгиня»-задавака.

– Игоречек, миленький, так можно мне завтра с Мишей в город идти? – с заискивающей, обворожительной улыбочкой подъехала Галя-кудрявая к новому командиру отряда.

– Как штаб решит, – важно ответил Игорь. Он собирался неукоснительно соблюдать законы туристской демократии. – Миша первый открыл тот белый камень с узором, тот камень, что возле церкви лежит, – сказал он, – по-моему, за это ему полагается премия. Какая премия? Да пусть Галю в город провожает.

Члены штаба утвердительно закивали головами. Многие из них с лукавыми улыбками поглядывали то на Мишу, то на Галю-кудрявую. Однако штаб решил: пусть посланцы отправятся в город только после обеда, а с утра будут здорово вкалывать на пойме: не только сжигать сушняк, но и соберут для Петра Владимировича прекрасный букет цветов.

И еще штаб решил: пусть ежедневно двое – мальчик и девочка – по очереди остаются у палаток обед готовить и также ежедневно – мальчик и девочка – после обеда будут ходить в город к Петру Владимировичу, носить ему цветы и спрашивать о здоровье.

– Ничего, что мы не будем завтра с вами искать исторические тайны? – спросил Миша Георгия Николаевича.

– Ничего, ничего, – ответил тот и, попрощавшись, начал подниматься в гору.

– Пять кило сахарного песку не забыть бы купить, – услышал он за своей спиной.

С этими самыми обыденными словами Галя-кудрявая обратилась к Мише. А Георгий Николаевич в ее голосе угадал большое, искреннее чувство дамы сердца к своему верному, благородному рыцарю.

За поворотом тропинки его догнал Игорь и спросил:

– Каким путем и где именно мы будем завтра заниматься поисками исторических тайн?

Георгий Николаевич ответил Игорю несколько уклончиво:

– Дело серьезное. Я хотел бы сперва попросить помощи у нашего депутата. Это бригадир колхоза Иван Никитич.

– А мы на штабе решили, как будем завтра искать, – очень твердо ответил Игорь. – Мы пойдем по всем домам только на разведку, узнаем, где такие белые камни лежат. За один час все село обежим – и айда на речку ловить сома на живцов. У нас пять удочек, лески капроновые, выдержат. Пойдемте с нами?

Георгий Николаевич отлично помнил, как его поедом съедали на Нуругде комары, и решительно отказался идти ловить сома. Он знал, что иные московские ребята даже плотвичек никогда не выуживали. А тут сома вздумали поймать. Чудище давно успело уплыть в Клязьму и притаилось где-нибудь в омутах между корягами.