— Ой! — воскликнула та и закрыла лицо руками. Когда же она их опустила, все увидели, что ее лицо порозовело. Больше никаких изменений, по крайней мере видимых, не было. Тут Белоснежка как-то странно дернулась и опустила руки в воду, проделав ими какое-то движение, что-то нашаривая внизу перед собой. И окаменела. Но тут всем стало не до нее: разом закрылись все глаза, и Мигель первым заорал:

— Я все вспомнил!

— И я! И я! И я! — наперебой завопили остальные.

Но, разумеется, они вспомнили только то, чему сами были свидетелями и участниками, поэтому тут требуются некоторые дополнения, позволяющие восстановить всю картину случившегося.

Полтора десятка здоровенных — полуодетых, почти раздетых и совсем голых — мужиков с автоматами в руках, а некоторые — с увесистыми золотыми цепями на бычьих шеях, набились в лифт. Только один из них был с пистолем в руках и абордажной саблей в зубах, правда, саблю ему из зубов выбили, поскольку в лифте было довольно тесно, а сабля острая — можно порезаться. Лысый Педро угрожающе засопел, но ничего не сказал, поскольку в этот момент двери лифта захлопнулись, и кабина стремительно пошла вверх. Сказать по правде, пирату стало страшно. Никогда, ни в одной самой кровавй схватке он ничего не боялся и с криком «Каррамба!» или «Тысяча чертей!» лез в самую гущу. Не боялся он и в бурю подниматься на самую высокую мачту, когда корабль кренился так, что мачта то наклонялась до самой воды, то возносилась к небу. Но в этой маленькой движущейся комнате ему стало не по себе и даже слегка замутило.

Уроженец острова Ямайка, пятый представитель славной и известной пиратско-флибустьерской династии, Лысый Педро всю свою предыдущую жизнь провел в романах о семнадцатом веке. С кем он только не бороздил волны Карибского моря! Плавал с самыми знаменитыми капитанами: с Морганом, Билли Бонсом… Бладом, доном Альваресом и другими. У доном Альвареса он даже дослужился до боцмана. Но за всю его бурную и насыщенную драматическим событиями жизнь такого с ним еще не случалось. Однако, видя, что его новые компаньоны сохраняют полное спокойствие, он лишь крякнул и промолчал, удобнее перехватывая пистоль. Ни наклониться за саблей, ни поправить красную косынку, неудобно сползшую сейчас на левое ухо, он в этой тесноте так и не решился.

— Ну, мы их ща! — нетерпеливо пробормотал хриплым голосом его сосед, переминаясь с ноги на ногу.

— Чур, блондинистая девка моя! — донеслось из угла.

— Главное — Щука! — строгим голосом произнес командир и угрожающе засопел. — А остальное все — потом!

— А мне для этого самого Щука и не нужна! — важно заявил тот же голос из угла. И все дружно, хотя несколько нервно, заржали.

— Не, вы все-таки повнимательней, братва! — опять выступил командир, перебивая хохот. — Видели, как они дерутся? Звери!

— Это точно! — поддержал его бандит, стоящий у самой двери. — Коляну брунетка в штанах по яйцам заехала, когда он пытался ее схватить… И увернуться не успел…

— Ништяк! — решительно заявил его сосед и погладил свой автомат. — Мужиков перестреляем, а с бабами разберемся!

И опять раздалось дружное, но теперь более спокойное ржание. У Лысого Педро от этого разговора несколько отлегло от сердца: если никто о движущейся комнате даже не упоминает, значит, в этих местах данное дело обычное и ничуть не опасное. Но все-таки он несколько пожалел, что оторвался от своих и решил больше вперед не лезть.

— И со стрельбой осторожней! — после некоторых размышлений распорядился командир. — Чтобы, значит, в Щуку не попасть и короткое замыкание не сделать!

— В Щуке? — серьезно спросил кто-то. — Она что, на чипах?

— …твой на чипах, а задница на транзисторах! — заорал выведенный из себя командир. — Тут на башне вокруг аппаратура разная! Понял, козел? Замкнет и электричество вырубится. Тогда топай вниз с самого верха пешедралом!

Лифт с бандитами только начинал свое движение, когда наши герои уже достигли смотровой площадки. К счастью, она была совершенно пустой. Они бросились бежать, поглядывая в громадные окна. Ланка, зациклившаяся на своей идее, пыталась найти дом Золушки и потому время от времени останавливалась и всматривалась в раскинувший внизу район Москвы в границах туманных стен. Увы, ничего сказочного ее глаза не отмечали, а сердце молчало. Виола бежала рядом с ней, но чаще посматривала на подругу, чем вниз и в стороны. Она просто не знала, что искать. Следом за ней мчался Санчес, тащивший за руку Белоснежку. Та временами всхлипывала, но мчалась шустро, энергично размахивая свободной рукой. И уже за ними — в арьергарде — двигались Мигель и Виктор с Щукой под мышкой.

Щука тяжело дышала и молчала. Виктор часто останавливался, чтобы вглядеться в окружающий мир, и все больше мрачнел, не находя там ничего хорошего. Стена густого тумана ограничивала небольшую территорию. Единственное счастливое обстоятельство: вверху было чистое небо. И он все чаще задирал голову и все внимательнее вглядывался в радиоволны, исходящие от передатчика на вершине башни.

— Есть! — вдруг воскликнул он, резко остановившись. — Поймал картинку! Какая-то трансляция идет!

Услышав крик, опередившие его друзья затормозили и развернулись.

— Открывай! Воплощай! Пробивай ход! — разноголосо, но дружно завопили они.

— Подождите, разобраться же надо — что это! В такую рань обычно новости гонят. Под бомбежку попадем или на стол к президенту свалимся…

— Хоть на голову! — гаркнул Мигель. — Бандиты сейчас подъедут! Открывай и сматываемся отсюда!

И Виктор послушался. Но не того, кого надо. Лучше бы он прислушался к внутреннему голосу, который многозначительно молчал в это время.

Проход открылся легко. Голубой овал проступил сначала как едва заметный контур, а затем воздух внутри него заколебался и образовал тонкую, слегка блестящую и колышущуюся пленку. Наконец ее колебания упокоились, и она застыла, как натянутый шелк. Чтобы войти внутрь, пленку следовало разорвать, а при форсированном открытии прохода она отличалась особой прочностью. «Если сразу не поддастся, надо будет…» — подумал Виктор, делая к ней рывок, но додумать не успел, потому что опоздал: что-то узкое и острое ударило пленку изнутри, и она с негромким хлопком лопнула. Все усилия оказались напрасными: проход такого рода всегда односторонний, и если из него кто-то выйдет, то никто уже не войдет. Из овала высунулась сначала палка с железным наконечником («Копье!» — первым сообразил Санчес), а затем лошадиная голова.

Рыцарь в черных доспехах и на вороном коне был невелик размерами — не больше настоящего. Но почему-то места на площадке он занял очень много. Особенно когда его конь встал на дыбы, и копыта нависли над смотровым окном.

— Пробьет стекло! — охнула Виола.

Но конь окно не пробил, во всяком случае — не до конца, хотя его копыта слегка увязли в стеклянном крошеве. Рыцарь умело осадил коня и внимательно огляделся вокруг, оценивая ситуацию. Развернув коня, он опустил копье и ринулся на Виктора — как самого большого среди присутствующих. Места для разгона было маловато, но ему хватило. Видно, это был очень опытный и умелый воин. Но места хватило и Виктору, чтобы увернуться. Но тут же к рыцарю подскочила Виола и, зачем-то размахивая руками, закричала:

— Прекрасный сэр! Здесь все хорошие! Но за нами гонятся террористы! Помогите нам! Спасите!

Джинсы, плотно облегающие Виолу ниже талии, сделали то, что не удалось бы целой армии врагов и даже полукилометровой высоте. Рыцарь замер. Взор его, не отрываясь, несколько раз прошел от тонкой талии к плавно расширяющимся бедрам, а потом по их сужению к ногам и еще ниже — по самим ножкам, сверху плотно облегаемым джинсами, а начиная с колен, видимыми в натуре, благодаря разрезу в штанинах. Обозрев изящные щиколотки, глаза его начали медленное скольжение в обратном направлении: вверх до талии, сморгнув на сакраментальном месте. В третий раз он поднялся выше — до уровня груди, где и застыл. А грудь у Виолы была небольшая, но весьма красивой формы. Естественно, что вырез в майке был не маленьким, открывая смугло-золотистые плечи и верхнюю часть груди. Лифчика она, как и многие современные девушки, не носила, и сквозь тонкую трикотажную ткань много чего просвечивало… убийственного для средневековой души.