— Надо скорей вызвать дежурного врача! Может быть, Марка Донатовича еще можно спасти!
— Нельзя, — вздохнул Олег. — Уже никого нельзя спасти. Поздно. Сами виноваты, Николай Александрович. Ай-кью у вас больно высокий. Вам только кончик ниточки покажи — весь клубок размотаете.
— О чем вы говорите? Я вас не понимаю.
Фандорин все еще пытался изобразить неведение. Очень уж ему не нравились широкие рукава кимоно. Мало ли что там у Олега еще припасено. Например, шприц-пистолет, стреляющий иглами.
Здесь правая рука юноши (а может, совсем даже и не юноши — черт знает, сколько ему на самом деле лет), действительно, нырнула в левый рукав. Но достала не шприц и не пистолет, а обычный дистанционный пульт.
— Смотрим на экран, — показал Олег на компьютер с большим монитором.
Нажал кнопку, и на дисплее появился кабинет главного врача. На полу сидела секретарша Карина, держась за ушибленный затылок. Заторможенно осматривалась вокруг.
Из-под маски снова раздался смешок.
— Это всё Игорек, золотые руки. Скучно ему тут было, по всей клинике объективов понатыкал. Чтоб меня развлечь. Обожаю подглядывать. Цирк — за психами наблюдать. Да и за персоналом тоже. Такого насмотришься.
Голая девушка на экране жалобно позвала:
— Марик! Ты где? Что со мной?
Олег хихикнул:
— Насмешили вы меня, Николай Александрович. Вообразить, что эта киска могла Игорька замочить!
Он снял маску, сдернул белый парик, и по плечам рассыпались длинные золотистые волосы. Такие же, как у девчонки, бросавшей в корзину баскетбольный мяч.
— Шеф, пора? — шепнула из-за спины Валя. Кажется, ей не терпелось ринуться в бой.
А Николас все не мог поверить, хотя сомнений уже не оставалось. Худощавое полудетское лицо убийцы смотрело на него спокойными, совсем не юными глазами.
— Это вы позвонили в охрану? — спросил Фандорин.
— Конечно я. Только они, идиоты, долго проваландались. Коровин успел наболтать вам лишнего. И себя погубил, и вас.
— Не надо, Валя, — остановил Николас рванувшуюся с места ассистентку. — Идем отсюда. Пускай им занимается охрана. Или милиция. Мы свое дело сделали.
Он чуть не силой потащил помощницу к двери. Сзади доносился тихий, с придыханием смех.
Дверь с треском захлопнулась перед самым их носом.
— Это умный дом, я сам здесь всё спроектировал, — сообщил Олег, покачивая пультом. — Куда вы торопитесь? Зачем нам посторонние? Что мы, без охраны не разберемся?
— Разберемся! — крикнула Валя, вырвав руку. — Пустите, шеф! Ты кем себя воображаешь, урод?
Сивуха-младший церемонно поклонился:
— Я Инуяся, японский пес-демон. Не смотрела мультик? Классный. И песня из него. — С неожиданной ловкостью он увернулся от атакующей Вали, вскочил на стол, оттуда на другой и снова подпел саундтреку. — «Бокутати ва самаё-инагара икитэ ику доко мадэ мо…»
Ассистентка коротко оглянулась на Нику:
— Шеф, вы главное не суйтесь помогать. Займите место в партере. Сама справлюсь.
Она тоже скакнула на стол, смахнув ногой монитор — он с грохотом полетел на пол.
Загоняет в угол, понял Николас и отошел подальше — знал, что Валентина отлично обойдется без его помощи.
Отступать Олегу было некуда: сзади стена, над головой металлическая галерея, опоясывающая весь периметр ангара.
— Иди сюда, песик, це-це-це, — позвала Валя, перепрыгивая на соседний стол и снова сшибая ногой компьютер — надо думать, из чистого вандализма.
— Инуяся не столько собака, сколько демон, — сообщил Олег, засовывая длинные полы кимоно за пояс. — Он, например, летать умеет.
Взялся рукой за какой-то свисающий трос. Дернул — и вдруг взмыл вверх, оказавшись на втором ярусе, сплошь увешанном постерами. Валя только и успела, что голову задрать. Заозиралась по сторонам, увидела лесенку, кинулась к ней.
Олег поджидал противницу, прохаживаясь по галерее, среди афиш и постеров, густо облепивших стену. Николас разглядел там и Человека-паука с Суперменом из фильмов, и Красную шапочку из диснеевского мультика. Был там и герой японских анимэ пес-демон Инуяся.
— Бой Черного Ниндзя с Псом-Демоном! — объявил Олег, вставая в картинную бойцовскую позу. — Потерпите, Николай Александрович, это недолго.
Валя бежала ему навстречу по галерее, повизгивая от ярости.
— Я тебе дам «недолго»!
Высоко подпрыгнула, метя противнику ногой в грудь. Но удар пришелся по воздуху.
Олег легко перемахнул через перила, пружинисто приземлился и, неестественно высоко подпрыгнув, оказался на галерее с противоположной стороны.
— Это у меня шузы на пружинной подошве, — похвастался он. — Лично изобрел. Я же гений. Сейчас песню по второму разу запущу. Момент. Слова классные, с сайта списал.
Щелкнул пультом и запел вместе с саундтреком:
— «Фукай, фукай мори-но оку-ни…»
— Я тебя все равно достану! — крикнула Валентина, бросаясь по галерее вдоль стены.
— Всё, надоела, — пожаловался Олег. — Петь мешает.
Снова нажал на кнопку, и у фандоринской ассистентки под ногами провалился люк. Валя полетела со второго яруса, ударилась о металлический шкаф и растянулась на полу.
Вскрикнув, Николас кинулся к ней.
Помощница лежала ничком, неловко подвернув руку. Кажется, жива, но без сознания.
— Отрубилась? — равнодушно спросил сверху Олег. — Туда ей и дорога. Хоть поговорим спокойно.
Он взялся за трос, грациозно соскользнул вниз — широкие рукава кимоно взметнулись диковинными красными крыльями.
Фандорин попятился и выставил вперед кулаки, хоть это было совершенно бесполезно. Странный человечек непонятно какого возраста не доходил ему и до плеча, а все же Николас был полностью в его власти.
О том же заговорил и Олег:
— Бросьте, Николай Александрович. Вам со мной не справиться. И потом, я ничего плохого вам не сделаю. Я только подонков в ноль вывожу, а хороших людей не трогаю. В тот раз не дал нам доктор по душам поговорить. А ужасно хочется. Мне кажется, вы единственный, кто сможет меня понять. Вот скажите, как по-вашему: легко это — быть старше всех на свете?
— А… а сколько вам лет? — спросил Фандорин, опуская кулаки.
— Скоро тридцать. Неважно, сколько. Важно, как ты жил. А я жил очень интенсивно. И спал всего по два часа в сутки. Так что мне тысяча лет, Николай Александрович. И прожил я их в полном одиночестве. Папа у меня смешной, славный, я его очень люблю, но он как ребенок. Всё в кубики играет, вольный каменщик. Папа ко мне прислушивается, во всем со мной советуется. Ведь я — гений. Меня обожает, пылинки сдувает, только поговорить с ним по-настоящему нельзя. Я для него не человек, а драгоценная фарфоровая статуэтка. Вы комиксы Фрэнка Миллера знаете? Там у всякого мерзкого урода, который по ночам девочек насилует и убивает, обязательно есть какой-нибудь могущественный папаша. Папаша в курсе, но прикрывает сынулю, потому что тот — единственный свет в окошке. В моем случае, правда, не совсем так.
Во-первых, папа, святая душа, про мои забавы ничего не знает. А во-вторых, никого изнасиловать я не могу. — Олег горько засмеялся. — Гипофиз подкачал. Папочка, бедный, платит бешеные бабки за гормональную терапию, все надеется внуков иметь. Зря. Покойник Коровин за десять лет добился только того, что у меня пушок на верхней губе наметился и яйца в мошонку опустились. Обычно у мальчиков это происходит до трехлетнего возраста, а у меня в двадцать два. — Он снова хохотнул, но теперь уже зло, ядовито. — Да если б я и мог девок трахать, нипочем не стал бы. Фу, гадость: мокрое, склизкое, пахучее. — Олега всего передернуло. — Хорошо, мамочка у меня померла. А то не знаю, как бы вынес ее поцелуйчики. Что за мерзость — другого человека слюнями мазать.
Он опять гадливо поежился, а Фандорин подумал: тут не только с гормонами неладно, с психикой тоже проблемы.
— Значит, вы убивали «подонков» ради отца?
— А ради кого еще? — удивился Олег. — Единственный человек, которому нужен такой урод, как я. Он за меня жизнь отдаст, буквально. Эх, рассказать бы вам, как изобретательно проворачивал я «чудеса»! Особенно, когда папа мне реанимобиль подарил. Столько новых возможностей открылось! Удобная штука: можно с мигалкой гонять, правила нарушать. Оформлен чин чинарем, приписан к Центру физиологии мозга. У меня там компьютерный центр, лаборатория, гримерка. Могу превращаться хоть в ангела, хоть в дьявола, хоть в Красную Шапочку. К Рулету вашему я Спайдерменом нарядился. Перчатки на липучках, тапки с присосками — чтоб по отвесной поверхности ползать. Голливуд отдыхает. Эх, жалко, не видел никто. Какое кино можно было бы снять! Реалити-шоу нового типа, ей-богу. Зрители все поумирали от восторга.
