Да, верно, это был Говард. Тут нельзя было ошибиться. Эллери узнал его длинное пальто и любимую стетсоновскую шляпу с широкими полями.

Куда же он ездил и куда еще поедет? В стремительных движениях фигуры за ярко горящими фарами угадывалось нечто безумное. Куда может поехать Говард поздней ночью, под проливным дождем?

Эллери внезапно вспомнилось лицо Говарда в кабинете, несколькими часами ранее, когда его отец рассказал о находках детективного агентства в Конхейвене, — крепко сжатый рот, блеск расширившихся глаз, пульсирующая жилка на виске. Вспомнилось, как он спотыкаясь вышел из кабинета и стал неуверенными шагами подниматься к себе в студию. «Возможно, я был свидетелем начала приступа амнезии».

Эллери ринулся в коттедж, не разбирая дороги и не включая свет. Ему понадобилось не более пятнадцати секунд, чтобы схватить пальто и снова броситься бежать. Но мотор уже гудел, верх родстера был опущен, и машина тронулась в путь.

Пробираясь по саду, Эллери открыл рот и был готов крикнуть, но удержался: это не имело смысла. Говард не услышал бы его сквозь ливень и рев мотора. Фары уже маячили впереди, освещая открытый проезд.

Эллери летел как на крыльях.

Он мог лишь надеяться, что в какой-нибудь из машин в сарае есть ключи.

Первая машина… Ключ в зажигании! Он мысленно благословил Салли, с грохотом выехав из гаража в ее автомобиле с откидным верхом.

Эллери успел промокнуть, когда бежал по саду, а проведя десять секунд за рулем, отсырел с головы до ног. Верх машины был опущен, и он постарался найти его регулятор. Но, пошарив без толку, отказался от дальнейших попыток, теперь они были ни к чему. Он и так вымок до нитки, а для того, чтобы вести машину темной ночью, под хлещущим дождем, требовалось предельное внимание.

На дороге нигде не было видно родстера Говарда. Эллери притормозил у выезда из усадьбы на Норд-Хилл-Драйв, приготовившись свернуть в любую сторону.

Справа, на Хилл-Драйв, он ничего не смог различить. Но слева, к северу, слабо светились отдалявшиеся фары. Эллери круто развернул автомобиль Салли влево и нажал на акселератор.

Сначала он решил, что Говард направился к Махогани, может быть, на озеро Куитонокис, находившееся поблизости, или на озеро Фаризи — место их грехопадения. Если им овладела амнезия, то он даже мог почувствовать необходимость вернуться к исходной точке своего эмоционального кризиса. В том случае, конечно, если впереди мелькали фары его родстера. Ну а если нет и Говард повернул к югу от Норд-Хилл-Драйв и поехал в город, то поиски обречены на провал.

Эллери еще сильнее нажал на стартер.

Развив скорость до шестидесяти пяти километров в час, он начал выигрывать гонку.

«Ну, послужи мне как следует, — мысленно обращался он к машине. — А вдруг выяснится, что там, на шоссе, какой-нибудь загулявший выпивоха, а я не справлюсь с управлением, свалюсь в кювет, разобью машину и влипну в дурацкую историю и в придорожную грязь».

С его носа стекали капли дождя, а ботинки до того отсырели, что правая нога то и дело соскальзывала с педали акселератора.

Но он продолжал набирать скорость и, промчавшись по шоссе, наконец заметил тормозные сигналы машины, за которой гнался, и притормозил вслед за ней. Почему она вдруг замедлила ход? Замигавшие тормозные сигналы машины дали ему ответ. Ехавший впереди автомобиль резко свернул налево, но на мгновение фары высветили его, и Эллери увидел родстер Говарда, тут же скрывшийся во тьме.

Из-за этой мглы и дождя Эллери пропустил дорожный знак. Однако запад остался позади, а это значило, что они обогнули Райтсвилл с фланга. Он держался на почтительном расстоянии от красного света фар и больше не разгонялся. Говард вел свой родстер не спеша, со скоростью примерно двадцать пять километров в час. Очередная загадка. Впрочем, она дала Эллери возможность выключить тормозные сигналы и спокойно, без лишних подозрений обдумать ситуацию.

Выходит, он ехал вовсе не к озерам.

А куда же?

А может, Говард и сам того не знал?

Эллери пришло в голову, что его пребывание в Райтсвилле впервые оказалось оправданным. И он догадался, отчего Говард так медлил.

Он что-то искал.

Затем фары родстера во второй раз исчезли в темноте.

Значит, он все же нашел.

И Эллери тоже вскоре смог найти.

Это была развилка на шоссе. С небольшим местным указателем, а точнее, с надписью:

«Фиделити

2 мили».

От развилки тянулась грязная дорога с глубокими колеями и мокрой глиной, прилипавшей к шинам. Но глина не только приставала к колесам: из-за нее они то проваливались, то взлетали вверх, разбрасывая комья. Похоже на петляющий лисий бег. Через тридцать секунд Эллери вновь отстал от Говарда.

Мистер Квин начал проклинать все на свете, — он отплевывался, пуская пузыри, словно кит. И отчаянно боролся с автомобилем Салли.

Скорость на его спидометре снизилась до восемнадцати километров, потом до четырнадцати и, наконец, до девяти в час.

Он упорно сжимал руль, не беспокоясь, заметит его Говард или нет. Эллери сидел окруженный маленькими озерами и, когда поворачивался, слышал громкое хлюпанье поды. Он чувствовал, как по его спине льются холодные струи дождя. Эллери уже давно включил тормозные сигналы, но сумел разглядеть только плотную стену ливня и темные деревья по обеим сторонам дороги.

Он миновал жалкие домишки, съежившиеся на обочине.

Он также проехал мимо родстера Говарда и лишь потом осознал это.

Они очутились далеко за городом и в нескольких милях от развилки.

Почему Говард остановился здесь, в самом центре пустоши?

Возможно, у амнезии есть своя собственная логика. Ха-ха.

А ведь Говард не просто остановился. Он развернул родстер к югу.

Эллери таким же манером провел автомобиль с открытым верхом по узкой дороге, заставляя его то пятиться, то медленно тащиться вперед, пока он не повернулся к югу. Тогда он притормозил скользящую по грязи машину примерно в двадцати пяти ярдах от родстера, выключил зажигание и фары и выбрался наружу.

Эллери тут же провалился в грязь, и его оксфордские ботинки крепко увязли в ней.

Родстер был пуст.

Эллери сел на водительское сиденье Говарда и провел мокрой рукой по мокрому лицу. «Черт побери, где же Говард?»

И не в том суть, что это имело значение. Ничто не имело значения, кроме недосягаемой роскоши — горячей ванны, а после нее — сухой одежды. Однако с чисто научной точки зрения его интересовал простой вопрос: куда скрылся Говард?

Конечно, нужно поискать следы. Но в этой грязи следы исчезают, словно в море. И к тому же он не взял с собой фонарь. «Ладно, — подумал Эллери, — я подожду несколько минут, если он так и не покажется, пошло все к черту». Вокруг не было видно ни зги. Безлунная ночь.

Повинуясь строгой привычке действовать, он поднялся, пусть и без особой охоты, открыл дверь родстера и обшарил щиток. И как только он обнаружил, что Говард забрал с собой ключи, перед ним мелькнул свет.

Это был слабый свет — он то извивался и подскакивал, то на короткое время и вовсе пропадал, но затем появлялся вновь. Он то падая прямо, позволяя уловить направление, то опять извивался, подскакивая и пропадая, а потом возникая в нескольких футах от прежнего места.

Похоже, что этот свет горел где-то вдали, и не на грязной дороге, а в стороне от нее, за родстером. Похоже, там какое-то поле.

Иногда свет вспыхивал внизу, почти у земли, а иногда намного выше — приблизительно на уровне грудной клетки человека среднего роста.

Потом он задержался чуть дольше, и Эллери смог различить контуры темной массы и широкополую шляпу наверху.

Говард держал в руке фонарь!

Эллери обошел родстер с вытянутыми руками. Возможно, в бардачке автомобиля с открытым верхом тоже лежал фонарь, но возвращаться туда не стоило — он вполне мог пропустить что-то важное. Вдобавок свет другого фонаря, вероятно, вспугнул бы Говарда.