— Откройте. Именем закона…
За дверью раздался какой-то звук, потом свет исчез, видимо, хозяин взял свечу в руки. Послышался глухой голос:
— Обождите, господа, только халат надену.
Щепкин явно тянул время. А один ли он в кабинете? — засомневался Артузов. Об этом же подумал и опытный Павлуновский. И выругал себя: не догадался выставить пост у окон со двора, понадеялся, что с высокого второго этажа вряд ли человек рискнет выпрыгнуть. Исправляя ошибку, Иван Петрович торопливо бросил:
— К окнам снаружи!
Мигом кинулся на улицу оперативный работник Семен Гендин, выхватывая на ходу наган.
Дверь распахнулась. В проеме стоял пожилой человек со свечой в руке. На лице не заметно и тени беспокойства. Или чист душой, или — выдержка… Пока говорить рано.
— Входите, господа. Чем обязан ночному визиту?
— Гражданин Щепкин? — спросил Павлуновский.
— Да, я. Могу паспорт показать…
— Не нужно, верим.
Поставив свечу на придан — круглый столик на одной ножке, Щепкин все же направился к массивному орехового дерева бюро. Павлуновский остановил его:
— Считаю личность установленной. А теперь, извините, мы должны осмотреть квартиру.
— На предмет?
— Не храните ли оружия, не прячете ли подозрительных людей.
— Господь с вами… Я законов не нарушаю.
При свете свечи Артузов разглядел, как затряслась возмущенно бородка-клинышек. Однако Щепкин быстро взял себя в руки. Сцепил замком крупные, видать, еще сильные пальцы. Спокойно сказал:
— Извините, немного понервничал. Но, сами понимаете, время в Москве неспокойное, анархисты шастают по квартирам, а то и просто бандиты. Недозволенного, повторяю, в доме ничего нет.
Чекисты приступили к работе. Павлуновский подошел к окну. Тронул задвижку — не на запоре. Значит, не исключалось, что до прихода их кто-то выпрыгнул в окно. «Вот для чего Щепкин тянул время, кому-то уйти надо было», — и еще раз выругал себя за упущение.
— Кто ушел от вас через окно? — спросил Павлуновский хозяина.
— Никто, — с достоинством ответил Николай Николаевич. — Если вы по поводу отомкнутого шпингалета, то объяснение простое, самое что ни на есть житейское: проветривал кабинет, потому как спать в духоте не могу.
Артузов подошел к окну. В светлом пятне, отброшенном на землю освещенным окном, выделялись какие-то черные силуэты. Похоже, что это был Гендин и еще кто-то.
Обыск продолжался. Пока — ничего, что можно было бы хоть в малую вину поставить домовладельцу. И тут Гендин с наганом в руке ввел в кабинет незнакомого человека, перепачканного уличной грязью.
— Вот задержал, — доложил чекист.
— Кто такой? — спросил Павлуновский. Незнакомец исподлобья метнул взгляд на Щепкина, видимо, у него искал немого приказа — говорить или молчать.
— Документы!
— Могу предъявить, — и незнакомец вытащил помятую бумажку.
— Клишин, — прочитал вслух Павлуновский.
А тем временем Артузов расспрашивал домработницу, знает ли она задержанного? Девушка простодушно рассказала, что это племянник господина, недавно вернулся с фронта. Разоблачить деникинского курьера, прибывшего в Москву по подложным документам, было уже делом несложным.
— Обыск продолжать, все осмотреть самым тщательным образом, — распорядился Феликс Эдмундович, до сих пор не вмешивавшийся в действия оперработников, заметно сбавивших активность в обыске, раз ничего существенного не обнаружили. — Не для пустой забавы деникинец перешел линию фронта. Он должен что-то унести для деникинской разведки.
Из сказанного Феликсом Эдмундовичем вытекало: необходимо найти то, что должен был унести из дома Щепкина деникинский курьер. Настойчивое продолжение обыска — не расчет на случайность, нет. Щепкин — крупная фигура в лагере контрреволюции, к нему должна стекаться информация. В то же время он человек чрезвычайно осторожный, понимающий опасность и значение конспирации, растущую день ото дня силу молодого чекистского аппарата.
Сидевший молча в углу кабинета Щепкин довольно быстро оценил смысл решения Дзержинского и сразу как-то встрепенулся, ехидно проронив:
— Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.
— Гражданин Щепкин, в данном случае Чехов вам не помощник, — заметил Артузов, имея в виду, что Щепкин произнес тираду из чеховского рассказа «Письмо к ученому соседу». — Все может быть… и то, что мы ищем, обязательно найдем…
— Ну-ну, ищите, — скрестив руки перед грудью, Щепкин умиротворенно смежил глаза, показывая, что весь этот обыск — пустая затея.
Внимательно наблюдавший за поведением Щепкина, за его спокойной уверенностью, Артузов понял: обыск в квартире — действительно пустое дело. «То, что интересует нас, надежно спрятано, возможно, в другом месте…» Это стало ясно и Павлуновскому.
— Переходите к осмотру двора, — распорядился он.
Дзержинский в знак согласия кивнул головой.
И сразу Щепкин как-то вжался в мягкое кресло. «Что-то его не устраивает, — подумал Артузов. — Да, надо идти искать во двор». Первым делом в глаза бросилась разбросанная поленница дров. Однако разбросанной она казалась только на первый взгляд, а на самом деле подпирала стену сарая. Последовала команда разобрать дрова. Оперработники дружно принялись за дело. В один миг дрова были разобраны, обнаружилась стена сарая. Одна доска качнулась и — вот он, тайник. Из него извлекли консервную банку.
— Осмотрите ее, Артур Христианович, — попросил Павлуновский.
Все вернулись в кабинет. Увидев банку, Щепкин побледнел и опустил голову.
Банку вскрыли, внутри — тонко скрученные листочки, плотные картонки. Артузов: быстро просмотрел узенькие полоски бумаги, исписанные мелким почерком.
Один из листочков Артузов положил перед Дзержинским:
— Взгляните, Феликс Эдмундович. Дзержинский взял листок, и брови его гневно сдвинулись, обозначив у переносья глубокую, словно шрам, морщину.
— Что ж, товарищ Артузов, все ясно. Оформляйте протокол. Щепкина — арестовать.
Председатель ВЧК рывком запахнул шинель и, не взглянув на затрясшегося домовладельца, вышел из кабинета.
Артузов взял из рук Дзержинского листок — было от чего выйти из себя Феликсу Эдмундовичу: в его присутствии чекисты перехватили адресованное Деникину самое свежее, только что принятое постановление Реввоенсовета республики о сосредоточении фронтовых резервов в районе Тулы. Постановление было секретно напечатано накануне, а уже нынешней ночью оказалось в квартире Щепкина! Через день-два этот документ уже бы изучали деникинские штабисты, а там не заставила бы себя ждать и большая беда. Чего только не было в жестянке: изложение плана действий Красной Армии в районе Саратова, список ее номерных дивизий на 15 августа, подробное описание Тульского укрепрайона, сведения об артиллерии одной из армий, о фронтовых базовых складах. И записка с таким текстом: «Начальнику Штаба любого отряда прифронтовой полосы. Прошу в срочном порядке протелеграфировать это донесение в штаб верховного разведывательного отделения… полковнику Хартулари». (Экспертиза впоследствии подтвердила, что депеши были написаны Щепкиным.)
Так вот каков он, Кока, ННЩ, Николай Николаевич Щепкин. Значит, действительно в своих руках он держал все нити деникинского шпионажа в Москве. В том числе и ту, что вела к невыявленному пока предателю, засевшему в Реввоенсовете и снабжавшему через Коку деникинский штаб надежной информацией.
Артур Христианович все аккуратно уложил обратно в банку. Опустил ее в карман пальто. Павлуновский бросил сухо:
— Гражданин Щепкин, вы арестованы.
Щепкина увели. В руках чекистов оказалась, как они и предполагали, важная персона с разветвленными связями. Эти связи еще предстояло раскрыть. Последующее следствие установило, что Кока не только активный организатор кадетского в своей основе «Национального центра». Энергичный, несмотря на преклонные годы, Щепкин настойчиво сколачивал, и довольно успешно, все контрреволюционные силы, уцелевшие в Москве. После Октября буржуазные и мелкобуржуазные партии переживали острейший кризис. У них не было твердого руководства, среди рядовых членов шло брожение. Из обломков этих партий в марте — апреле 1919 года был образован и так называемый «Тактический центр» для координации всех действий, направленных на борьбу с Советской властью. Кроме «Национального центра» в Москве существовали две крупные контрреволюционные организации: «Союз возрождения России» и «Совет общественных деятелей». Они-то и объединились в «Тактическом центре». Программа «Тактического центра» носила компромиссный характер. Но все входящие в него организации стремились к тому, чтобы на данном этапе в России установить единоличную власть военного диктатора для наведения в стране «порядка» и разрешения всех экономических и социальных проблем на основе восстановления священного права частной собственности.
