Но вскоре до Якушева дошел тревожный сигнал. В польском генштабе нашлись трезвые головы, которые засомневались в точности получаемых разведданных. Сопоставив материалы советских газет со сведениями, полученными от Якушева, польские разведчики заметили «ножницы», явные несовпадения. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы доказать польскому генштабу, что советские газеты в одних случаях «приукрашивают» действительность, а в других — уменьшают, особенно мощь Красной Армии. «Неверующих» в генштабе от дел отстранили, и игра в дезинформацию успешно продолжалась для достижения основной цели, поставленной перед «Трестом», — расстроить планы империалистических кругов по организации новой интервенции против Советской страны.
Между тем в Европе продолжалась консолидация военной белоэмиграции крайне правого толка. Стоял во главе этих сил «черный барон» генерал П. Н. Врангель, который еще пользовался известным авторитетом и популярностью в военных кругах. Именно Врангелю было поручено возглавить «Российский общевоинский союз» — РОВС, самую сильную, многочисленную и организованную белоэмигрантскую армию. РОВС объединил все ранее существовавшие военные и военно-морские организации белоэмигрантов. Барон Врангель, несмотря на свой немалый удельный вес, руководил РОВСом больше номинально. Полновластным хозяином в «Союзе» был генерал Кутепов, человек исключительной воли, целенаправленности, организаторских способностей и жестокости. За последнюю его подчиненные называли генерала «Кутеп-паша». Идейная программа Кутепова исчерпывалась короткой фразой: «Нельзя ждать смерти большевизма, его надо уничтожать».
ОГПУ[2] установило, что РОВС, обосновавшийся в Париже, имел своих представителей во многих странах. Во Франции сидел генерал Шатилов, в Германии — генерал фон Лампе, в Праге — генерал Закржевский, в Польше — полковник Брандт, в Финляндии — генерал Добровольский. Даже в Персии и на Дальнем Востоке были представители РОВСа. Кутепов «ставил дело» с размахом, не случайно он даже организовал в Париже Высшие академические курсы во главе с генералом Головиным.
Под знамена РОВСа стекались десятки тысяч белогвардейских офицеров, живущих одной мечтой — вторжением в Советскую Россию. Фактически задачей РОВСа и было сколачивание новой белой армии. Тон в РОВСе задавали достаточно молодые и среднего возраста поручики и ротмистры, физически еще вполне крепкие (у каждого за плечами опыт мировой и гражданской войн), ничего не забывшие, но и ничему не научившиеся. Да и самому Кутепову лишь в 1922 году исполнилось сорок… Вся эта публика люто ненавидела Советскую власть, рвалась в бой, а пока большой войны не предвиделось, готова была принять участие в любой шпионской, диверсионной или террористической авантюре. В одном из документов «Союза» прямо говорилось: «РОВС с радостью пойдет на сотрудничество с государством, которое заинтересовано в свержении Советской власти…»
РОВС был организован по-военному, в основу всей его деятельности и жизни были положены воинская дисциплина и царский дисциплинарный устав. В нем была даже своя контрразведка — так называемая «внутренняя линия», которая, с одной стороны, должна была выявлять проникших в «Союз» чекистов, с другой — изобличать и ликвидировать всех колеблющихся, сомневающихся, пошатнувшихся в преданности «белой идее». Недаром правой рукой Врангеля по контрразведывательным делам был признанный мастер сыска, бывший директор царского департамента полиции генерал Климович.
Александру Александровичу Якушеву пришлось не раз пройти тщательную проверку, случалось, что жизнь его висела на волоске. Однако великолепная подготовка, которой руководил лично Артузов, к каждой командировке за рубеж или встрече с посланцами белогвардейцев на советской земле помогла ему безупречно сыграть свою роль в спектакле, который длился около шести лет! Два самых опасных человека за кордоном в монархической среде и военных кругах — Кутепов и Климович — полностью доверяли Якушеву, потому что полностью поверили в «Трест».
Повышению авторитета Якушева способствовало подключение к МОЦР в качестве «военного руководителя» организации бывшего генерал-лейтенанта старой армии Николая Михайловича Потапова. На самом деле Потапов, как и многие честные русские офицеры, верой и правдой служил своей обновленной Родине на ответственном посту в Главном штабе Красной Армии. Когда-то дядя Коля, Николай Ильич Подвойский, познакомил Артузова с Потаповым, которого хорошо знал и которому полностью доверял. Когда Артуру Христиановичу потребовался для «Треста» крупный военный специалист, известный в кругах старого генералитета, он вспомнил о Николае Михайловиче и обратился к нему за помощью. Потапов оказался очень полезным человеком. Он был умен, выдержан, находчив и умел, если требовалось, держаться с генеральской вальяжностью. Как и Якушев, он несколько раз выезжал за рубеж (иногда и вместе с Александром Александровичем) и каждый раз отлично справлялся с заданием.
Подзадориваемые активизацией действий Савинкова, руководители монархических кругов и РОВС все чаще и чаще стали засылать на территорию Советской России своих эмиссаров, диверсантов и террористов. Основную деятельность РОВСа «Трест» держал под своим контролем. Однако не исключалось, что единичную диверсию или политическое убийство белогвардейцы, самостоятельно проникшие в СССР из-за кордона, могут совершить сами. Этого Артузов допустить не мог. В Берлин и Париж пошли очередные донесения. В них Якушев убеждал Врангеля, Маркова-II и Кутепова, что террор себя не оправдывает, что если монархисты и дальше будут заниматься подобными акциями, то Чека быстро доберется до главных организаций МОЦР и разгромит их. Якушев сообщал, что перед угрозой разгрома он уже отдал приказ всем своим силам уйти в подполье. Александр Александрович убеждал своих корреспондентов, что нецелесообразно ставить под угрозу существование такой серьезной организации, как МОЦР. Нужно планомерно накапливать силы для перехода в будущем к решительным действиям, а не распыляться в неэффективных террористических актах.
В Париже доводам Якушева в конечном счете вняли. Вскоре от великого князя Николая Николаевича поступило распоряжение: во имя сохранения существующих организаций в России террор прекратить.
Наступил момент, когда благодаря «Тресту» чекисты были полностью в курсе всех основных контрреволюционных замыслов белогвардейско-монархической, а также кадетско-эсеровской заграничной и внутренней контрреволюции. «Трест» был также достаточно хорошо информирован и о том, куда и по каким каналам шли деньги «Российского торгово-промышленного и финансового союза» (Торгпром), который был создан в эмиграции крупнейшими денежными тузами старой России: Денисовым, Гукасовым, Лионозовым, Манташевым, Рябушинским, Нобелем и другими. Ради возвращения своей собственности в бывшей Российской империи господа из Торгпрома, имевшие немалые средства в европейских и американских банках, поддерживали деньгами и РОВС, и Савинкова.
Конечно, не только «Трест», весь центральный и местный аппарат ОГПУ вели напряженную борьбу с вражескими лазутчиками. И все-таки благодаря значительной помощи «Треста» в 1924 году только на территории одного Западного военного округа было задержано несколько десятков весьма крупных агентов империалистических разведок.
Доверие к детищу Менжинского и Артузова несколько пошатнулось лишь после захвата чекистами выведенных на советскую территорию Бориса Савинкова и Сиднея Джорджа Рейли.
Но все же Менжинский и Артузов предприняли попытку спасти «Трест», продлить на какое-то время его деятельность. И это им удалось…
— Я понимаю, Артур Христианович, что сделать это почти невозможно, — говорил Вячеслав Рудольфович, медленно прохаживаясь по своему кабинету. — Мы и так выжали из «Треста» максимум допустимого, а то и больше. Конечно, приходится учитывать состояние Якушева и сотрудников, с ним работающих. Они устали, операция длится уже четыре года, придумывать новые ходы, новые комбинации становится все труднее. Но попробовать стоит, каждый день существования «Треста» — это еще один день, прожитый нами спокойно…
