На следствии Якушев произвел на Артузова, его ближайших сотрудников Стырне и Пиляра самое благоприятное впечатление. Это был искренний патриот России, умный, рассудительный и честный человек, чистосердечный даже в своих классовых и кастовых заблуждениях.

И сам Артур Христианович, и следователи ВЧК много часов беседовали с Якушевым, и он сумел многое понять и переоценить. Он увидел, какие ничтожные в моральном и нравственном отношении люди окружали его, убедиться, что любая борьба с Советской властью ооречена на гибель, потому что направлена против самого народа, и ничего, кроме лишних жертв, принести не может. Якушев добровольно написал заявление, в котором дал обещание отойти от политической деятельности в случае, если будет освобожден. Впрочем, сам он в такой исход не верил и заявление сделал не в корыстных целях, но в силу моральной потребности.

— Вы мне, конечно, не поверите… — с грустью сказал он Артузову при их очередной встрече в следственной комнате.

— Ну почему же не поверим? — возразил Артузов. — Мы считаем вас человеком принципиальным и честным, даже патриотом. Наши с вами разногласия носят идейный характер. Ваши монархические чувства — это классовая ограниченность. Нельзя же быть настолько слепым, чтобы не видеть, что монархия как государственный строй давно себя изжила, и не только в России, но и во всем мире. Что же касается вашего патриотизма, давайте будем честными до конца. Платоническая восторженность, равно как и пьяные рыдания в парижских ресторанах под романсы Плевицкой или Морфесси бывших гвардейских ротмистров, — это еще не любовь к России. Я знаю вашу биографию, вы всю жизнь работали, никогда не были царедворцем, и не можете не понимать: чтобы служить Родине, надо быть не просто лояльным, а подлинным ее гражданином, работать для ее блага не за страх, а за совесть…

Якушеву нечего было возразить. Слова Артузова о необходимости активного служения Родине глубоко запали в его сознание. В результате Александр Александрович Якушев после своего освобождения согласился выполнять задания ВЧК. Ему предстояло сыграть — и он ее блистательно, порой с риском для жизни, играл на протяжении пяти с лишним лет! — роль руководителя МОЦР в операции, условно названной «Трест».

…В Берлине собирался съезд монархистов со всей Европы. Поехал на съезд как «представитель» центральной «верноподданной» России и Якушев. Через Артамонова монархистам предварительно была передана политическая характеристика Якушева и внешние данные для его опознания. Так он вошел в монархическую среду.

Руководителя «Треста» встретили как подлинного героя, нелегально пробравшегося в Берлин. Держался Якушев не скромным просителем, почтительно внимающим бывшим сановникам и генералам, а человеком твердым и цену себе знающим. Он не побоялся бросить им горький упрек в отрыве от русской действительности, непонимании советских условий.

— Вам здесь легко, — говорил Александр Александрович, — вы вне опасности. Открыто митингуете, пользуетесь услугами генштабов. Вы бы хоть минутку побыли в нашей шкуре. Чека зверствует. Смотрим смерти в глаза и тем не менее боремся. Нам нужна действенная ваша помощь. А вы что даете? Деньги? Только инструкции и советы… Извините, господа, инструкциями большевиков не свалишь.

Якушева приняли Марков-II и сам Врангель. В ходе откровенной беседы они не раз повторяли: «Вы — наш». Якушев недоумевал, уловив в этих словах какой-то скрытый смысл.

— Кто-то еще претендует на нашу организацию? — наконец догадался он.

— Евразийцы, эти прыткие молокососы…

— Чего же они хотят? — вопрос был задан для уточнения. Якушеву и так было ясно, что молодые монархисты уже по причине своей молодости более энергичны, а потому и более опасны, нежели Врангели и Марковы.

— Видите ли, господин Якушев, — начал объяснять Марков, — это новое течение в нашем движении. Молодые люди уверяют, что мы присутствуем при гибели европейской культуры и что центр цивилизации отныне должен переместиться к Уралу, между Азией и Европой, то есть в Евразию. Они даже Советы — хотят сохранить, только без большевиков.

— Ну, Советы без большевиков — идея не новая, однако совершенно нереалистическая. Нет уж, господа, монархию с Советами не восстановишь. Нонсенс…

Из бесед с бароном Врангелем и Марковым-II Якушев узнал многое о планах и дальних замыслах монархистов, раздорах и течениях в их лагере, политическом облике руководителей, о прямой агентуре. В частности, ему стало известно о подготовке ряда террористических актов и диверсий на территории Советской России. В специальных боевых центрах шло натаскивание исполнителей из числа самых решительных, скорее даже оголтелых в своей звериной злобе офицеров. Врангель явно рассчитывал, что возглавляемая Якушевым организация поможет террористам и в нелегальном проникновении в Советскую Россию, и в совершении актов террора, и в сборе шпионских материалов, в первую очередь об обороноспособности страны. «И я имел наивность полагать этих убийц и шпионов идейными борцами за освобождение русского народа!» — с горечью думал Александр Александрович и все глубже осознавал, что теперь его святой долг перед Родиной — воспрепятствовать этим злодейским планам белой эмиграции.

Отныне Артузов был в курсе всех дел монархистов. Разумеется, не оставил он без внимания и евразийцев. Был подобран человек, который обозначил евразийское течение в Советской России. В ряды евразийцев с «помощью» второго отдела польского генштаба был внедрен под фамилией Денисов чекист (Александр Ланговой).

Денисов не раз и не два нелегально переходил границу. О его неуловимости в монархических кругах ходили настоящие легенды. Благополучно совершали «ходки» в оба конца и его питомцы из числа евразийцев. Популярность Денисова настолько возросла, что к нему за помощью и советом обратились руководящие деятели монархического движения. Денисов охотно взялся за организацию переправы. Агенты монархистов один за другим проникали нелегально за кордон и… попадались в руки чекистов. Когда число провалившихся переросло за пятьдесят, Марков-II не на шутку встревожился, упрекнул Денисова:

— Евразийцы не попадаются, а наши проваливаются. Почему?

На это Денисов ответил:

— Наши дисциплинированны, действуют с умом, в кабаках да трактирах не задерживаются, со шлюхами не путаются, с уголовниками не якшаются, а вы направляете дураков и олухов. Пусть-ка сперва потренируются в переходе польско-чехословацкой границы, может, после этого и поумнеют…

Польские, французские, английские разведчики не могли не обратить внимания на успехи евразийцев и стали искать с ними связей. В конце концов они договорились, что евразийцы будут поставлять им шпионские сведения о Советской России. ВЧК пришлось пойти им навстречу. У Артузова появилась мысль — создать специальное дезинформационное бюро. С этим предложением он и пришел к Менжинскому.

Вячеслав Рудольфович всегда был рад случаю повидаться с Артузовым. Они взаимно обогащали друг друга информацией, мыслями, а то и просто практиковались в свободные минуты в разговорном французском или немецком языке.

Менжинский внимательно выслушал доводы Артузова, все взвесил, потом одобрительно улыбнулся.

— Игра стоит свеч, эта идея мне по душе. Вот наш «Трест» и начинает наконец приносить дивиденды.

Дзержинский тоже одобрил эту инициативу, и по предложению ВЧК при Реввоенсовете республики такое бюро было создано. Оно готовило внешне очень достоверные данные о Красной Армии: сводки, доклады, донесения и т. п.

Всю эту продукцию Якушев переправлял белогвардейцам, предварительно договорившись с ними о цене за «шпионские» материалы и условиях перехода польской границы. Часть подобных сведений уходила иностранным спецслужбам через Денисова.

Главным потребителем информации были поляки, платили они щедро, подогревая обильной денежной мздой «усилия» Якушева и Денисова. Поляки, правда, в накладе не оставались — добытые сведения они с выгодой перепродавали английской и французской разведкам. Действительно, «Трест» давал дивиденды, которые позволили чекистам поставить его работу, говоря языком коммерческих дельцов, на полную самоокупаемость. Но главное — успешно продолжалась дезинформация противника.