Рецензии появились в близком славянофилам, «почвенническом» журнале «Время», издававшемся M. M. Достоевским, братом писателя. В первой статье (1862, № 3, без подписи) особо отмечалось толстовское «отречение от всяких наносных теорий и начал», во второй (1863, № 1, автор — H. H. Страхов) — «необыкновенное поэтическое чутье всех явлений живой души» и критика «принудительной педагогики». Страхов, впрочем, критиковал Толстого — за то, что свое «уважение к живой детской душе» он доводит до «пристрастия», принося в жертву «весьма дорогие вещи, например, Пушкина, наши университеты и т. п.». В целом позиция Толстого трактовалась журналом «Время» в почвенническом, антинигилистическом духе. В третьей статье, появившейся тоже 1863 году (№ 3), Толстой прямо назван «врагом всякого нигилизма».
«Русский вестник» напечатал статью тульского педагога Е. Л. Маркова (Толстой был хорошо знаком с Марковым и приглашал к участию в своем журнале) «Теория и практика яснополянской школы» (1862, № 5, с. 149–189).
Восторженно характеризуя яснополянскую школу, Марков отрицательно отозвался о свободе воспитания, как «вредной и невозможной»: «Мы признаем право одного поколения вмешиваться в воспитание другого. Мы признаем право высших классов вмешиваться в народное образование». Ответом на статью Маркова явилась статья Толстого «Прогресс и определение образования». Несомненно, однако, что Толстой учитывал критику своих взглядов со стороны как радикального, так и либерального лагеря, когда писал, продолжая отстаивать свою позицию, следующую теоретическую статью— «Воспитание и образование».
Начиная с 1864 г. (изд. Ф. Стелловского) статья «О народном образовании», как и другие педагогические статьи, входила во все прижизненные собрания сочинений Л. Н. Толстого.
Воспитание и образование. Статья появилась в № 7 журнала «Ясная Поляна» (цензурное разрешение 20 сентября 1862 г.). Авторская дата: 2 июля.
В заглавии обозначена тема, которая больше всего волновала Толстого, когда он беседовал с европейскими педагогами. В апреле 1861 г., как отмечено в Дневнике, он доказывал Трёбсту, что воспитательный элемент «сделал школу деспотичной» (т. 48, с. 33). В другом знаменитом немецком педагоге и теоретике — Дистервеге — Толстой разочаровался, потому что нашел в нем «сухого педанта, который учил и воспитывал детей по раз определенным и неизменным правилам» (Р. В. Левенфельд. Граф Л. Н. Толстой в суждениях о нем его близких и в разговорах с ним самим. — «Русское обозрение», 1897, № 10, с. 595).
Печатание статьи встретило затруднения. Московский цензурный комитет нашел, что автор «силится ниспровергнуть всю систему общественного образования, принятую не только в России, но и в целом мире», и что он «не ограничивается одними теоретическими рассуждениями, но делает при них практические выводы в применении ко всем существующим учебным заведениям России». Статья была направлена в Петербург — в министерство народного просвещения. После студенческих волнений 1861 г. министром был назначен либерально настроенный А. В. Головнин. Он пропустил статью, рекомендовав исключить из нее «все, что порицает учебные заведения других ведомств, и оставить критику учреждений Министерства народного просвещения, так как в университетах и гимназиях многие лица будут отвечать автору и объяснят, в чем он ошибается» (т. 8, с. 556–557). Рукописи и корректуры статьи не сохранились, и потому неизвестно, какие места были в ней изъяты.
Вся статья остро полемична: автору важно было доказать главную свою мысль — о ненужности и вредности принудительного, сухого воспитания. Как справедливо возражала еще современная Толстому критика, в своей школе он неизбежно не только учил, но и воспитывал детей. Сам он в 1865 г., спустя три года после закрытия школы, написал А. А. Толстой: «Я воспитывал своих яснополянских мальчиков смело. Я знал, что каков бы я ни был, наверное мое влияние для них будет лучше того, какому бы они могли подчиниться без меня» (т. 61, с. 121).
Резко нападая на далекое от народной жизни университетское образование, Толстой, однако, в своих школах убедился, насколько учителя-студенты выше учителей-семинаристов. В письме к профессору С. А. Рачинскому от 7 августа 1862 г. он говорил, что народному учителю нужно прежде всего «уважение к той среде, из которой его ученики», а «сознание всей важности ответственности, которую берет на себя воспитатель»: «Ни того, ни другого не найдешь вне нашего образования (университетского и т. п.). Как ни много недостатков в этом образовании, это выкупает их» (т. 60, с. 434).
В созданных им школах большинство учителей были из студентов, исключенных из университета после так называемых «беспорядков». Жандармский обыск, произведенный, в отсутствие Толстого, в, Ясной Поляне летом 1862 г. и так его возмутивший, был непосредственно связан с тем, что многие из учителей находились на подозрении у полиции.
Статья «Воспитание и образование» вызвала большую полемику в печати. Как и прежде, в спорах явственно проступила идейные разногласия тогдашних общественно-политических течений.
«Современник» поместил на этот раз статью А. Н. Пыпина «Наши толки о народном воспитании» (1863, № 1). Рецензент полагал, что не только опыт, как думает Толстой, но и «существенные теоретические основы» служат в педагогике верным ориентиром. Эти «основы», по мнению Пыпина, «лежат в физиологии и психологии, науках политических и экономических». Конечно, ни согласен был Пыпин и с нападками Толстого на университетские образование. Автора статьи «Воспитание и образование» он причислил к «школе национального мистицизма», которая говорит «о неразгаданных свойствах русского народа, о том, что он непохож ни на какие европейские народы и т. д.». Пыпин, со своей стороны, не находил у русских никаких отличий с «остальными европейскими народами» и оскорбился тем, что Толстой намерен поставить свой народ «в одну категорию с турками, татарами, калмыками и т. д.».
Другие критики подчеркивали в журнале Толстого и его статьях «чисто народное», «русское» направление. Рецензент «Отечественных записок», подписавшийся Б. (вероятно, известный педагог П. Е. Басистов), писал: «В журнале графа Толстого мы приветствуем первый русский педагогический журнал, а в его школе — первую школу, в которой рационально и с успехом проводится в жизнь учение о необходимости любви между учителем и учениками, как основа школы» («Отечественные записки», 1862, № 6 с. 226).
Подлинный смысл как толстовской критики существующей системы народного образования и воспитания, его призывов опираться в этом деле на «потребности народа», так и его исключительной ориентации на патриархально-крестьянскую психологию не были раскрыты современной критикой.
Положительные отзывы выглядели поверхностными похвалами. Например, «Санкт-Петербургские ведомости» поместили такой отзыв: «Ясная Поляна» — журнал необыкновенно живой, интересный, — в нем постоянно наталкиваешься на такие факты, которые и неверующего заставят верить в славную будущность нашего народа» (1862, № 144). Толстовский «новый метод школьного учения» в журнале «Очерки» оценивался как «великая попытка, которой нет ничего подобного в просвещенной Европе» (1862, № 28), а в журнале «Светоч» — как «живой ключ, веющий русской силой и свежестью» (1862, № 7). Отрицательные отзывы звучали как недоуменные сомнения или как грубые выпады. Одна из статей, появившихся в педагогическом журнале «Воспитание», озаглавлена «Педагогические парадоксы» (1862, № 12); Толстой назван здесь «незрелым нововводителем, желающим переделать все по-своему», а Ясная Поляна — «сильно помраченной Поляной». Германофильский журнал «Учитель» поместил (в 1863 и 1864 гг.) статьи Е. Кемница, где Толстой именуется «главным представителем индивидуально-эгоистического направления в педагогике», «педагогическим нигилистом», распространителем «материалистических идей».
В 1890-1900-е годы, когда педагогические идеи Толстого стали известны в Западной Европе и Америке, по вопросам воспитания и образования к нему обращались с письмами испанец Анхель Буэно, француз Фернан Обье, англичанка Фанни Фрэнке, аргентинская учительница Клотильда Гонсалес, американец С. Г. Комингза и др. (см.: «Литературное наследство», т. 75, кн. I. M., 1965, с. 379–386).
