Он показал на Аболи и остальных.

Аболи продолжил:

– Если Джири сможет отвести нас к большой реке, если мы найдем наше племя, мы найдем и сотню воинов, чтобы пополнить экипаж корабля.

Хэл удивленно смотрел на него.

– Сто человек? Сто воинов, которые умеют сражаться, как вы, четверо мошенников? Тогда поистине звезды снова улыбаются мне.

Он отвел всех четверых в каюту на корме, зажег фонарь и расстелил на столе карту. Они уселись кружком. Черные люди тыкали пальцами в пергамент и негромко спорили гортанными голосами, а Хэл объяснял троим, которые в отличие от Аболи не умели читать, значение линий на карте.

Когда колокол прозвонил начало утренней вахты, Хэл поднялся на палубу и позвал Неда Тайлера.

– Новый курс, мистер Тайлер. Точно на юг. Отметьте на путевой доске.

Приказ повернуть назад определенно удивил Неда, но он ничего не спросил.

– Есть точно на юг.

Хэл пожалел его: Неда явно терзало любопытство, как колючка в штанах.

– Мы снова направляемся к Африканскому материку.

Они пересекли широкий пролив, отделяющий Мадагаскар от Африканского континента. Вскоре материк низкой голубой линией показался на горизонте, и, держась в виду берега, они повернули и поплыли вдоль него на юг.

Большую часть дневных часов Аболи и Джири проводили на мачте, разглядывая сушу. Дважды Джири спускался и просил Хэла подойти ближе к берегу, чтобы рассмотреть то, что показалось ему устьем большой реки. Однажды это оказался просто залив, а второй раз, когда они подошли ближе, Джири не узнал местность.

– Река слишком маленькая. У той, что я ищу, четыре устья.

Они подняли якорь и снова поплыли на юг. Хэл начинал сомневаться в памяти Джири, но не отступал. Несколько дней спустя он заметил, что двое чернокожих на мачте явно возбуждены: они смотрели на землю, оживленно жестикулировали и переговаривались. Матеси и Киматти, которые были свободны от вахты и лежали на полуюте, вскочили и бросились на ванты, повисли там и тоже смотрели на берег.

Хэл подошел к борту и поднес к глазу медную подзорную трубу Левеллина. И увидел дельту большой реки. Вода, выходившая из множества устьев, меняла цвет и несла с собой болотные частицы и ил неизвестных земель, через которые протекала эта великая река. Стаи акул кормились в этой воде, их высокие треугольные плавники резали течение.

Хэл попросил Джири спуститься и спросил:

– Как ваше племя называет эту реку?

– У нее много имен, ведь она приходит в море как множество рек. Ее называют Мусело, и Инхарнессиного, и Чинде. Но самое распространенное – Замбере.

– Все эти названия звучат благородно, – признал Хэл. – Но ты уверен, что это именно та речная змея с четырьмя пастями?

– Клянусь головой своего покойного отца.

Хэл поставил на нос двух человек измерять глубину. Корабль медленно двинулся к берегу, и как только дно стало круто подниматься, Хэл приказал бросить якорь на глубине двенадцать саженей. Он не хотел рисковать кораблем в узких и извилистых протоках дельты. Но была и другая опасность, и это ему тоже не нравилось.

От отца он знал, что такие тропические дельты губительны для здоровья экипажа. Если человек подышит ночным болотным воздухом, он скоро заболеет смертельной лихорадкой, которая очень уместно называется малярией, или «дурным воздухом».

В седельной сумке Сакины, которая вместе с нефритовой брошью ее матери была ее единственным наследием Хэлу, было много порошка иезуитов, который готовят из коры хинного дерева. Большой кувшин с этим же порошком Хэл обнаружил среди запасов Левеллина. Это единственное средство против малярии, болезни, с которой моряки сталкиваются на всех океанах: от джунглей Батавии и Индии до каналов Венеции, болот Виргинии и островов Карибского моря в Новом Свете.

Хэл не хотел подвергать весь экипаж разрушительному действию болезни. Он приказал извлечь из трюма и собрать два баркаса. Потом отобрал для этих судов экипажи, которые, само собой, включали четырех африканцев и Большого Дэниела. На носу каждого баркаса он разместил фальконет, а на корме – два «убийцы».

Все участники экспедиции были хорошо вооружены, и в каждую лодку Хэл положил по три сундука с товарами на обмен: ножи, ножницы, маленькие ручные зеркальца, мотки медной проволоки и бусы из венецианского стекла.

Командование на «Золотом кусте» он передал Неду Тайлеру и Альтуде и приказал им стоять на якоре подальше от берега и ждать его возвращения. Сигнал тревоги – красная китайская ракета. Только увидев ее, Нед должен отправить к берегу шлюпки.

– Мы можем отсутствовать много дней, даже недель, – предупредил Хэл. – Не теряйте терпения. Оставайтесь на месте, пока не получите от нас известие.

Хэл принял командование первым баркасом. Его экипаж составляли Аболи и остальные африканцы. За ними шел второй баркас под командованием Большого Дэниела.

Хэл исследовал все четыре устья. Уровень воды был низок, и некоторые проходы почти перекрывали песчаные отмели. Он знал о том, как опасны крокодилы, и не стал посылать людей перетаскивать баркасы через отмели. В конце концов он нашел самое полноводное устье. Утренний ветерок с моря наполнил обвисшие паруса, все взялись за весла и через отмели проникли в знойный тихий мир болот.

По обе стороны протока стояли высокие заросли папируса и мангровые рощи, закрывая обзор и не пропуская ветер. Матросы гребли, повторяя изгибы канала. Каждый поворот открывал перед ними новое зрелище. Хэл почти сразу понял, как легко заблудиться в этом лабиринте, и каждое ответвление канала обозначал кусками ткани, привязанными к вершинам мангровых деревьев.

Два дня двигались они на восток, руководствуясь только компасом и течением. В омутах лежали стада больших серых речных коров, которые при их приближении раскрывали пещерообразные пасти и приветствовали их диким хохотом. Вначале моряки держались от них подальше, но потом познакомились получше, и Хэл перестал обращать внимание на их крики и демонстрацию гнева, продолжая упорно двигаться вперед.

Такое поведение поначалу как будто бы себя оправдывало, животные погружались в воду, когда Хэл направлял баркас прямо на них. Но вот они обогнули очередной поворот и оказались в большом зеленом пруду. Посреди пруда была отмель; на ней стояла громадная самка гиппопотама, а рядом новорожденный детеныш размером со свинью. Когда баркас приблизился к ней, самка угрожающе заревела, но матросы рассмеялись, а Хэл с носа прокричал:

– Отойди, старушка, мы не хотим тебе вреда, нам просто нужно пройти.

Большой зверь опустил голову и, воинственно хрюкая, неуклюже бросился на них, взрывая землю. Как только Хэл понял, что зверь настроен серьезно, он схватил фитиль, лежавший у ног.

– Клянусь небом, она нападает!

Он схватил железную рукоять фальконета и направил его вперед, но гиппопотам добрался до воды и исчез под поверхностью, подняв тучу брызг. Хэл поворачивал фальконет из стороны в сторону, ища возможности выстрелить, но видел только рябь на воде: животное плыло на глубине.

– Она идет прямо на нас! – крикнул Аболи. – Подожди, пока не сможешь выстрелить наверняка, Гандвейн!

Хэл смотрел вниз, держа наготове горящий фитиль, и сквозь прозрачную воду видел удивительную картину. Гиппопотам бежал по дну медленным, словно во сне, галопом, поднимая при каждом шаге тучи ила. Но самка была на глубине в сажень, выстрел ее не достанет.

– Она хочет оказаться под нами! – крикнул он Аболи.

– Приготовьтесь, – сказал Аболи. – Так они топят лодки моего народа.

Едва он успел это сказать, как под ногами послышался громовой треск, и баркас с людьми высоко поднялся в воздух.

Всех сбросило со скамей, а Хэл вывалился бы за борт, если бы не уцепился за банку. Баркас вернулся на воду, и Хэл опять схватился за фальконет.

Удар животного пробил бы корпус меньшего судна и определенно расколол бы надвое туземное каноэ, но баркас был сооружен более прочным, с расчетом на волны Северного моря.