– Однако он далеко отошел от курса, – усмехнулся Аболи. – Может, Джири и Матеси нарочно обманывают его.

– Святая Мария, конечно, эти мошенники дурачат его. Тогда, на рынке рабов, Камбре купил больше, чем рассчитывал. Они делают вид, что пресмыкаются, и зовут его ларди, а тем временем водят его за нос. – Хэл улыбнулся при этой мысли, но сразу вновь посерьезнел. – Как ты думаешь, они еще там внизу или Канюк уже покончил с ними?

– Нет, он сохранит им жизнь, пока будет считать, что они ему нужны. Он копает, значит, не потерял надежду. Думаю, они еще живы.

– Надо найти их.

Они лежали на вершине еще час, потом Хэл сказал:

– Начинается прилив. Незнакомый фрегат поднимается на швартовах.

Они смотрели, как нос и корма корабля изящно движутся, подчиняясь приливу, потом Хэл снова заговорил:

– Теперь я вижу его название на транце, но трудно прочесть. «Золотой руль»? «Золотой путь»? Нет, теперь понятно. «Золотой куст»!

– Отличное название для красивого корабля, – сказал Аболи, но тут же вздрогнул и возбужденно показал на сеть траншей среди деревьев. – Из ямы вылезают чернокожие. Их трое. Это Джири? Твои глаза острее моих.

– Клянусь небом, это он! И с ним Матеси и Киматти.

– Их ведут к хижине у воды. Должно быть, там их запирают на ночь.

– Аболи, мы должны с ними поговорить. Как только стемнеет, я спущусь и попробую добраться до их хижины. Когда встает луна?

– Через час после полуночи, – ответил Аболи. – Но я не пущу тебя. Я обещал Сакине. К тому же твоя белая кожа блестит, как зеркало. Пойду я.

Раздевшись донага, Аболи вошел в воду и брел, пока она не достигла подбородка, а потом поплыл по-собачьи, без плеска, оставляя за собой лишь еле видный след. Достигнув дальнего берега, он лежал в мелкой воде, пока не убедился, что на берегу никого нет. Тогда он быстро прополз по открытому песку и прижался к стволу первого дерева.

В роще горели один или два костра, и от них доносились голоса и изредка обрывок песни и смех. Пламя давало достаточно света, чтобы Аболи разглядел хижину, в которой держали рабов. У входа он заметил огонек тлеющего фитиля и блеск мушкета, а потом разглядел и часового, который сидел спиной к дереву перед дверью в хижину.

«Они беспечны, – подумал Аболи. – Всего один часовой, да и тот, кажется, спит».

Он пополз на четвереньках, но не успел добраться до хижины, как услышал приближающиеся шаги, быстро скрылся за другим деревом и застыл. Из рощи в его сторону, спотыкаясь, шли два матроса Канюка. Они громко спорили.

– Я не поплыву с этим пронырой, – заявил один. – Ему перерезать горло – одна забава.

– Тебе тоже, Вилли Макгрегор.

– Да, но я не пользуюсь отравленным лезвием, как Сэм Боуэлз.

– Поплывешь с тем, с кем прикажет Канюк, и конец твоему брюзжанию, – ответил его товарищ и остановился у дерева, за которым прятался Аболи. Он поднял свою набедренную повязку и принялся шумно мочиться на ствол. – Клянусь яйцами дьявола, я буду рад убраться отсюда даже с таким капитаном, как Сэм Боуэлз. Я уплыл из Шотландии, чтобы не копать уголь, а тут снова копаю ямы.

Он энергично стряхнул капли, и оба ушли.

Аболи подождал, пока они не уйдут достаточно далеко, и подполз к задней стене хижины. Он увидел, что она обмазана необожженной глиной и с основы из переплетенных ветвей местами отпали куски. Он медленно пополз вдоль стены, проверяя каждую щель стеблем травы, пока не нашел сквозную. Тогда он прижал губы к щели и прошептал:

– Джири!

По ту сторону послышалось неожиданное движение, и мгновение спустя Аболи услышал испуганный шепот:

– Это голос Аболи или его призрака?

– Я живой. Потрогай мой палец. Он теплый. Это не рука мертвеца.

Они шептались почти час, прежде чем Аболи оставил хижину и пополз назад по берегу. Потом, как выдра, скользнул в лагуну.

Рассвет уже окрасил небо в цвета лимона и спелого абрикоса, когда Аболи поднялся на холм, туда, где оставил Хэла. Хэла в пещере не было, но когда Аболи негромко крикнул по-птичьи, Хэл вышел из-за лиан с саблей в руке.

– Есть новости, – сказал Аболи. – На этот раз боги были к нам милостивы.

– Рассказывай! – нетерпеливо сказал Хэл, пряча саблю в ножны. Они сидели у входа в пещеру, откуда открывался вид на всю лагуну, и Аболи подробно пересказывал все, что узнал от Джири.

Хэл вскрикнул, когда Аболи описывал убийство капитана и моряков с «Золотого куста» и как Сэм Боуэлз, словно котят, топил раненых в лагуне.

– Даже для Канюка от этого несет самим адом.

– Не все убиты, – сказал Аболи. – Джири говорит, что многие заперты в трюме «Золотого куста». – Хэл задумчиво кивнул. – Еще он говорит, что Канюк отдал командование «Золотым кустом» Сэму Боуэлзу.

– Клянусь небом, этот негодяй быстро возвысился! – воскликнул Хэл. – Но все это нам на руку. «Золотой куст» стал пиратским кораблем, и мы имеем право его захватить. Однако охотиться на Канюка в его собственном гнезде – дело опасное.

Он надолго замолчал. Аболи не мешал ему.

Наконец Хэл поднял голову, и было ясно, что он пришел к какому-то решению.

– Я дал клятву отцу никому не открывать того, что сейчас покажу тебе. Но обстоятельства изменились. Он простит меня, я знаю. Ступай за мной, Аболи.

Хэл спустился с холма и повернул к реке. Они нашли тропу, проложенную бабуинами, и по ней спустились на дно речного ущелья. Здесь Хэл пошел вверх по течению; чем дальше они уходили, тем выше и круче становились утесы. Через каждые несколько сотен ярдов Хэл останавливался и осматривался и наконец довольно хмыкнул, увидев сухое дерево. Он шел вброд вдоль берега, пока не поравнялся с деревом, потом выбрался на берег и начал подниматься.

– Куда ты, Гандвейн? – вслед ему спросил Аболи.

– Иди за мной, – ответил Хэл. Аболи пожал плечами и тоже начал подниматься. Он усмехнулся, когда Хэл неожиданно протянул вниз руку и помог ему подняться на узкий карниз, не видный снизу.

– Пахнет логовом капитана Фрэнки, – сказал Аболи. – Канюк избавил бы себя от многих хлопот, если бы поискал здесь, а не копал ямы в роще, верно?

– Сюда.

Хэл продвигался по карнизу, прижимаясь спиной к стене. Перед ним открывалась стофутовая пропасть. Добравшись до места, где карниз расширялся, он остановился, осматривая камни, закрывавшие вход.

– Посетителей не было, даже обезьян, – с облегчением сказал он и принялся доставать камни из отверстия. Когда образовалось достаточно широкое отверстие, он прополз в него и в темноте ощупью нашел кремень, стальной ящичек и свечу, оставленные отцом на выступе над головой. При третьем ударе стали о кремень вспыхнул огонь. Хэл зажег свечу и высоко поднял ее.

Аболи рассмеялся, глядя в желтом свете на груду ящиков и мешков.

– Ты богатый человек, Гандвейн. Но какая польза тебе сейчас от этого золота и серебра? На него не купишь ни еды, ни корабль, чтобы увезти все это.

Хэл подошел к ближайшему ящику и открыл крышку. В свете свечи блеснули золотые слитки.

– Отец умер, чтобы оставить мне это наследство. Но я предпочел бы нищету, лишь бы он был жив. – Он захлопнул крышку и посмотрел на Аболи. – Что бы ты ни думал, я пришел сюда не за золотом, – сказал он. – Я пришел за этим. – Он пнул стоявший рядом бочонок с порохом. – И за этим! – Он показал на груду мушкетов и сабель, стоявших у стены в глубине пещеры. – И за этим тоже!

Он подошел к груде канатов и запасных снастей и выбрал манильский трос, каким они пользовались с отцом. Проверил его крепость, обернув спину и растягивая руками и плечами.

– Канат прочный, нисколько не сгнил. – Он бросил его. – Теперь у нас есть все необходимое.

Аболи сел рядом с ним на ящик.

– Значит, у тебя есть план. Тогда поделись им со мной, Гандвейн.

Он внимательно слушал, пока Хэл излагал ему свой замысел, раз или два кивнул и внес несколько предложений.

Тем же утром они направились в лагерь и, двигаясь быстро, а по большей части бегом, добрались до места сразу после полудня. Сакина увидела, как они поднимаются по холму, и побежала навстречу. Хэл подхватил ее и поднял, потом спохватился и осторожно поставил на землю, словно она из паутины и легко может порваться.