– Если один поцелуй – двадцать фунтов, – ответил он, – у меня для тебя не менее пятисот.

Он уложил ее на траву, и они занялись любовью. Много времени спустя она улыбнулась и прошептала:

– Это стоит всего золота мира.

Вернувшись в лагерь, они обнаружили, что Большой Дэниел собрал все оружие, и Аболи полировал лезвия сабель и острил их на специальном камне, подобранном в ручье.

Хэл тщательно осмотрел собранное. Абордажных сабель и пистолей достаточно, чтобы вооружить каждого. Однако мушкетов всего пять, все стандартные голландские военные модели, тяжелые и неудобные. Но хуже всего был недостаток пороха, фитилей и свинцовых пуль. Конечно, в качестве пуль всегда можно использовать камни, но замены черному пороху нет. Этого драгоценного вещества у них не больше пяти фунтов во фляжках, не хватит и на два десятка выстрелов.

– Без пороха мы больше не сможем убивать крупную дичь, – сказал Саба Хэлу. – Сейчас питаемся куропатками и даманами.

Он использовал голландское слово, обозначающее похожих на кроликов зверьков, которыми кишели пещеры и трещины каждого утеса. Хэлу показалось, что он узнает в них описанных в Библии кроликов.

Моча из колоний даманов так обильно стекала по склонам, что, высыхая, покрывала камень толстым твердым слоем, который блестел на солнце как конфеты-тянучки, но пах куда менее приятно. При должной осторожности и опыте можно было убивать этих зверьков в таких количествах, что у колонии всегда был главный продукт для выживания – мясо этих животных, сочное и вкусное, как у молочного поросенка.

Теперь, когда с ними была Сакина, диета значительно разнообразилась благодаря ее знаниям съедобных корней и трав. Каждый день Хэл уходил с ней в горы. Он нес корзинку, а Сакина собирала урожай со скал. Ноги их крепли, и с каждым днем они уходили чуть дальше и оставались в дикой местности немного дольше.

Горы словно окутывали их своим величием и представляли великолепную оправу для яркого самоцвета их любви. Когда корзина Сакины переполнялась, так что из нее начинало вываливаться, они находили укрытое озерце, образованное каким-нибудь ручьем, и купались нагими. Потом лежали рядом на гладком, отполированном водой камне, обсыхая на солнце. С захватывающей медлительностью они играли телами друг друга и наконец занимались любовью. Потом разговаривали, исследуя свои души, как только что тела, и снова любили друг друга. Их тяга друг к другу казалась ненасытной.

– О! Где ты научился так доставлять наслаждение девушке? – задыхаясь, спрашивала Сакина. – Кто научил тебя тому, что ты делаешь со мной?

Он не хотел отвечать и просто говорил:

– Просто мы очень хорошо подходим друг другу. Мои особые места созданы, чтобы касаться твоих особых мест. Я нахожу удовольствие в твоем наслаждении. Мое наслаждение стократ усилено твоим.

По вечерам, когда все беглецы собирались у костра, они заваливали Хэла вопросами относительно планов на будущее, но он отвечал лишь смехом или качал головой. У него действительно созревал план действий, но пока еще не готовый для обсуждения – необходимо было преодолеть еще множество затруднений.

Напротив, он сам расспрашивал Сабу и пятерых рабов, переживших зиму.

– Далеко ли на восток вы уходили от этого хребта, Саба?

– В середине зимы мы шли в ту сторону шесть дней. Пытались найти место, где много пищи и не так холодно.

– Что за земля на востоке?

– На много лиг горы, такие же, как эти, потом их неожиданно сменяют равнины, заросшие лесами, и травянистые пространства, причем справа иногда видно море.

Саба взял веточку и начал чертить в пыли у костра. Хэл запоминал его описания, усердно расспрашивал и просил вспомнить все подробности виденного.

– Вы спускались на эти равнины?

– Да, немного прошли по ним. Мы видели необычных животных, каких раньше никогда не встречали: они серые, огромные, и у них на носу длинные рога. Один со свирепым хрюканьем и храпом погнался за нами. И хотя мы стреляли из мушкетов, он догнал нас, проткнул рогом жену Йоханнеса и убил ее.

Все посмотрели на одноглазого Йоханнеса, одного из сбежавших с Сабой рабов, который заплакал, вспомнив погибшую. Странно было видеть слезы, катящиеся из пустой глазницы. Все помолчали, потом Зваанти продолжила рассказ:

– Моему маленькому Бобби был всего месяц, и я не могла подвергать его такой опасности. Без пороха для мушкетов мы не могли идти дальше. Я уговорила Сабу повернуть назад, и мы возвратились сюда.

– Зачем эти вопросы? Что ты задумал, капитан? – спросил Большой Дэниел.

– Я не готов объяснить, но не печальтесь, парни. Я ведь пообещал вам найти корабль, – сказал Хэл с большей уверенностью, чем чувствовал сам.

Утром под предлогом рыбалки он увел Аболи и Большого Дэниела к омуту ниже по ручью. Когда их не стало видно из лагеря, они сели на скалистом берегу.

– Ясно, что, если не вооружиться лучше, мы застряли в этих горах. Мы умрем такой же медленной и мрачной смертью, как большинство людей Сабы. Нам нужен порох для мушкетов.

– Но где нам его взять? – спросил Дэниел. – Что ты предлагаешь?

– Я думал о колонии, – ответил Хэл.

Оба слушателя недоверчиво вздрогнули. Аболи нарушил молчание:

– Ты собираешься вернуться к Доброй Надежде? Но, даже попав туда, ты не раздобудешь порох. Разве что украдешь пару фунтов у зеленых мундиров на мосту или у охотника Компании, но этого нам недостаточно.

– Я собирался ворваться в замок, – сказал Хэл.

Оба слушателя горько рассмеялись.

– Мужества тебе не занимать, капитан, – сказал Дэниел, – но это безумие.

Аболи согласился с ним и добавил задумчивым басом:

– Если бы я считал, что есть хоть малейший шанс на успех, я бы с радостью пошел один. Но подумай сам, Гандвейн. Я говорю не только о невозможности проникнуть в арсенал. Допустим, мы туда проберемся, а запас пороха, который мы уничтожили, восстановлен поставками из Голландии. Разве мы сможем уйти с ним? Как нам унести хоть один бочонок, когда за нами будут гнаться Шредер и солдаты? А ведь на этот раз лошадей у нас не будет.

В глубине души Хэл и сам понимал, что это безумие, но надеялся, что такое отчаянное предложение поможет им придумать другой, более осуществимый план.

Наконец Аболи нарушил молчание.

– Ты говорил, что надо бы найти корабль. Если ты растолкуешь нам, что да как, Гандвейн, может, мы поможем тебе.

Оба в ожидании смотрели на него.

– А где, по-вашему, сейчас Канюк? – спросил у них Хэл.

Аболи и Большой Дэниел удивленно переглянулись.

– Если к моим молитвам прислушались, жарится в аду, – злобно ответил Дэниел.

Хэл посмотрел на Аболи.

– А ты что думаешь, Аболи? Где бы ты стал искать Канюка?

– Где-нибудь в морях. Где пахнет золотом и легкой добычей, там жди и его, как стервятника на падаль.

– Верно! – Хэл хлопнул его по плечу. – Но где запах золота сильней всего? Зачем Канюк купил на аукционе Джири и остальных черных моряков?

Аболи непонимающе смотрел на него. Но вот на его широком темном лице начала расплываться улыбка.

– Слоновья лагуна! – воскликнул он.

Большой Дэниел возбужденно рассмеялся.

– Он чувствует запах сокровищ с голландского галеона и думает, что негритянские парни приведут его к нему.

– Далеко ли мы от Слоновьей лагуны? – спросил Аболи.

– По моим расчетам, в трехстах морских милях.

Грандиозность расстояния заставила всех замолчать.

– Долгая дорога, – сказал Дэниел, – без пороха, чтобы защищаться в пути или напасть на Канюка, когда мы доберемся до места.

Аболи ничего не сказал, но посмотрел на Хэла.

– Сколько времени займет у нас это путешествие, Гандвейн?

– Если удастся проходить по десять миль в день, в чем я сомневаюсь, – чуть больше месяца.

– Канюк будет еще там или откажется от поисков и уплывет? – вслух высказал свою мысль Аболи.

– Да, – подхватил Дэниел. – И если уплывет, что станет с нами? Мы навсегда застрянем там.