В руке у Найджела была зажата соломинка. Он смял ее и отбросил в сторону.

– Вы испугались? Весьма сожалею.

Сердце Фрэнсис учащенно билось, и от этого ее ответ прозвучал резче, чем ей хотелось бы.

– У месье Мартина странные манеры.

– Он наемник. Работает только за деньги. – Найджел встал и пригасил фонарь. – Вам не кажется, что это место пахнет опасностью? Дом прямо дышит ею. Так всегда было. Какого дьявола вы бродите во дворе после наступления темноты?

– Вы правы, – согласилась Фрэнсис. – Это было глупо. Но мне показалось, что вас следовало поставить в известность о незапертой двери дома. Это сделали духи?

Он напрягся, правда, не от гнева или страха. Это было удивление, перешедшее в тут же подавленный смешок.

– Проклятие! Нет, конечно, нет. Но это не имеет значения, ворота во двор все равно закрыты.

– Значит, к нам никто не может проникнуть?

Он повернулся, и на его лице заиграли причудливые тени.

– Только через дымоход. Но месье Мартин обезопасит нас от галок.

– Он не очень-то приветлив, – передернула плечами Фрэнсис.

– Не очень, – кивнул Найджел и умолк, как будто задумавшись. – Ваши пути больше не пересекутся.

– Тогда скажите ему, – заявила Фрэнсис, направляясь к двери, – что, если он обнаружит еще галок, пусть несет их ко мне. Вам известно, что я могу научить птиц разговаривать? Это сорок третье искусство.

– Даже галок? – широко улыбнулся он.

– А почему бы и нет?

– У кардинала Реймского была ручная галка, очень воспитанная и преданная птица. – Найджел обладал несомненным даром рассказчика. Фрэнсис слушала его, затаив дыхание, и у нее создавалось впечатление, что они перенеслись в одну из сказок «Тысячи и одной ночи», на базарную площадь в Индии или России. – Когда однажды кто-то украл кольцо архиепископа, кардинал проклял вора. Увы, обнаружилось, что виновата была бедная галка, не устоявшая перед манящим блеском золота. Она указала кардиналу путь к кольцу, проклятие было снято, и птица прожила жизнь в благочестии. Но галки не умеют разговаривать.

В этой истории нет и намека на то, что птица была способна попросить прощение.

– Если я буду обучать птицу, то она устоит перед искушением, и отпадет надобность в отпущении грехов.

– Устоит ли? – спросил Найджел. – Нас всех привлекают блестящие предметы. За исключением вас.

– Вы полагаете, мне неведомо, что такое искушение? «Вы и есть мое искушение, – хотелось сказать ей. – Я чувствовала это в библиотеке, в музыкальной гостиной, чувствую это каждый день. У меня такое ощущение, как будто жаркий поток проникает из вашего взгляда ко мне в кровь. Я сгораю от желания. Разве вам не известно о собственном ослепительном блеске? Все мы очарованы вами: Лэнс, Бетти, я и, возможно, даже Уиндхем».

Она отвела взгляд.

– Я почувствовала его один раз во дворце по отношению к розам: прилив чистого желания. Они раскрыли лепестки прямо мне в ладонь во время одного из моих упражнений в осязании. Я должна была сосредоточиться на восхитительной непохожести различных материалов и проникнуть в их сущность: изгибы камней и сандалового дерева, бриллиант или перо. Чтобы приблизиться к трем жизненным целям: Артхе, Каме и Дхарме – богатству, чувственным наслаждениям и добродетели, – сначала необходимо пробудить чувства.

– Вот почему вы можете жестом заставить цветок раскрыться? – не отрывая глаз от ее лица и сложив пальцы в виде бутона, насмешливо спросил он.

– А что вы можете вызывать? – поинтересовалась она.

– В вашем саду? Ничего, кроме безмолвия. Уверяю вас, я прекрасно помню о проклятии кардинала.

На мгновение между ними повисла напряженная тишина. Колеблющийся свет фонаря гладил его худую щеку. Он шагнул к Фрэнсис и коснулся указательным пальцем ее губ, золотой перстень ярко сверкнул. На его губах играла насмешливая и многозначительная улыбка, а веселые искорки в глазах скрывали более глубокие чувства.

– Ни одна из ваших трех жизненных целей мне не подходит, Фрэнсис. Больше вас никто не будет беспокоить ночью. Вы в безопасности.

Она повернулась и убежала в пустую спальню, где Найджел никогда не ночевал, губы ее пылали. Почему это Бетти пришло в голову, что Фрэнсис Вудард сможет сделать что-нибудь для спасения Найджела? Она обманщица. И здесь совсем небезопасно. Этот дом полон тайн. Тайн Найджела. Он не открыл их ей. Но почему она должна на это обижаться?

Только потом Фрэнсис поняла, что он не мог только что вернуться, потому что слышала стук копыт во дворе, когда закрывала за собой дверь. Он взял своего золотистого коня и уехал.

На следующий день воцарился мир. Месье Мартин взял на себя управление домашним хозяйством, и в доме, как по мановению волшебной палочки, установился порядок: камины горели ровно, исправно готовились обеды, лошади были ухожены. Мужчины выходили к завтраку свежевыбритыми. Ни крупинки сажи не появлялось на натертых до блеска полах. На улицу Арбр стали прибывать любопытные покупатели, чтобы познакомиться с образцами шелков.

– Нас пригласили на охоту, – сообщил Найджел несколько дней спустя. Он быстрым шагом вошел в зал для демонстрации товаров и бросил перчатки на стул. – Вы охотитесь, Фрэнсис?

Она подняла голову от бухгалтерских книг.

– Что?

В его глазах сверкнул озорной огонек.

– Герцог предлагает нам величественное зрелище, великолепное наследие прошлого с золотыми кружевами и париками, хотя там, разумеется, будет присутствовать и национальный флаг. Мы будем гнаться за самцом белого оленя по лесам мечты, но поймаем лишь удовольствие. Поедете?

Фрэнсис заставила себя улыбнуться и отвечать ему в тон, стараясь не смотреть на его руки и горящие глаза. Он наблюдал за ней, полагая, что она не замечает этого.

– Тот самый герцог, который, как вы обещали, предложит мне свое покровительство?

– Если пожелаете. Правда, вы увидитесь лишь с джентльменами определенного возраста. Вся молодежь в армии. Это герцог де Френвиль, осколок прежней эпохи, более или менее достойно доживающий свой век.

– Френвиль? Он вчера был здесь, расточая восхищение и комплименты. Кстати, он купил огромное количество шелка, по его словам, на жилеты.

Найджел облокотился на стол, небрежно отодвинув синие и бледно-лиловые рулоны шелка.

– Скорее, для своей любовницы. Но она уже наскучила ему.

– Я думала, что роялисты сбежали из Парижа. Разве герцог сочувствует Бонапарту?

– В Париже полно аристократов, поддерживающих Наполеона, и наемных рабочих, которые являются тайными роялистами. В этом и заключается очаровательная суть смутных времен. А почему бы и нет? Чем один монарх лучше другого? Френвиль поддерживает того, кто позволяет ему развлекаться, как прежде. Если вы не примете приглашения, Френвиль надуется. Потом он откажет мне в дружбе, и я не узнаю то, что должен узнать.

– Наполеон доверяет Френвилю свои секреты? Найджел смотрел в окно, и солнечные лучи освещали его мужественный профиль.

– Разумеется, нет. Наполеон никому не верит. Но этот герцог – близкий друг начальника тайной полиции. Если в Париже и есть человек, которому известно, кто предал Катрин, то это Фуше.

Ледяная игла вонзилась в ее сердце.

Внезапно раздался оглушительный взрыв, и с потолка посыпалась штукатурка. Фрэнсис испуганно посмотрела вверх.

– Император Наполеон проверяет свою артиллерию и обучает новобранцев. Он решил сделать это в самом сердце Парижа, у Дома инвалидов. Не тревожьтесь. Это означает только одно – у нас осталось очень мало времени, чтобы выяснить его намерения.

За первым взрывом последовал второй. Фрэнсис глубоко вдохнула воздух, пытаясь успокоиться. Ее волновала и пугала не стрельба из пушек и не то, что они находятся в Париже и шпионят за Наполеоном. Она волновалась даже не потому, что Найджел собирается бросить вызов тайной полиции в попытке найти предателя, обрекшего Катрин на смерть. Все дело было в том, что Найджел не дорожил собственной жизнью и что ни одна живая женщина не могла соперничать с призраком.