Уиндхем рассмеялся.

– А пока она принадлежит тебе, и я, как благородный человек, отношусь к этому с уважением. – Он поклонился. – Тебе чертовски везет, Риво. Ну что, перейдем к нашим нечестивым делам?

– И откажемся от вечера с Бетти? – ухмыльнулся Найджел. – Приходи завтра ко мне домой. Тогда и обговорим все, что тебе нужно знать.

– Очень хорошо, – согласился Уиндхем. – А я тем временем обновлю свои запасы французского белья.

– Французского белья? – Вопрос прозвучал резче, чем хотелось бы Найджелу.

На лице Уиндхема отразилось удивление.

– Разумеется. Мне предстоит сойти за француза.

Маленький человечек, подвижный и ловкий, настраивал клавесин при помощи камертона. В сводчатые окна лился чистый утренний свет.

– К вашим услугам, мэм. – Он поклонился Фрэнсис, которая нервной походкой вошла в музыкальную гостиную. – Меня прислал лорд Риво на случай, если вам захочется сыграть. Но я могу прийти в другой раз, когда вам будет удобно.

Найджел подумал, что у нее может возникнуть желание взять в руки заброшенные инструменты? Это был неожиданно благородный жест с его стороны. Неужели эта комната действительно смущала его?

– Нет, – ответила она настройщику инструмента. – Ради Бога, продолжайте. – Фрэнсис подошла к столу и открыла скрипичный футляр. Под оборванными струнами блестело полированное дерево. – А вы можете привести в порядок и это?

Маленький человечек взял скрипку из ее рук. Его лицо помрачнело.

– Как это могло произойти? Неужели инструмент неправильно хранили?

– Кажется, скрипка несколько лет пролежала на этом столе. Она повреждена?

Мастер тщательно осмотрел инструмент.

– К счастью, никаких серьезных повреждений нет. Его светлости повезло, что гриф не искривился. Разумеется, я могу сменить струны и смычок. Вы играете на скрипке, мэм?

– Нет. Тем не менее я бы хотела, чтобы вы отремонтировали ее.

Она сама точно не знала, почему попросила об этом. Риво никогда не давал понять, что когда-нибудь хотел бы возобновить занятия музыкой.

Пальцы маленького человечка любовно гладили завиток скрипки.

– В создание этого инструмента вложена душа человека. Эта скрипка сделана в Милане мастером Джузеппе Гранчино более ста лет тому назад, и он передал ей всю страсть и огонь итальянского сердца. То, что она лежит здесь и на ней не играют, – преступление.

– Но это собственность маркиза, – резко оборвала его она. – И другим не пристало обсуждать, почему лорд не пользуется тем, что ему принадлежит.

Фрэнсис оставила настройщика в музыкальной гостиной и стала спускаться вниз; в ее ушах все еще звучал камертон. В прихожей она увидела второго незнакомца и остановилась на лестнице, не дойдя до него несколько ступенек. Он поднял голову, облокотился на стойку перил и улыбнулся. Почему она ощутила легкое беспокойство?

– Мисс Вудард? Майор Доминик Уиндхем – к вашим услугам. Я был в Фарнхерсте в тот памятный вечер. Меня не покидала надежда снова увидеть вас.

Фрэнсис, не дрогнув, встретила его взгляд. У этого крупного мужчины была героическая внешность – настоящий саксонский король. Светлые волосы небрежно спадали на воротник, будто специально бросая вызов общепринятой моде. Привлекательный мужчина.

– Правда, сэр? – спросила она. – А зачем?

– Чтобы посмотреть, так же вы прекрасны вблизи, какой кажетесь издалека. Ответ, разумеется, да.

Она не будет возражать, решила Фрэнсис. И не будет против, если этот человек захочет сделать ее своей любовницей. Он молод и силен, а под его грубоватой внешностью кроется природная доброта.

– Вы чрезвычайно галантны, майор Уиндхем.

– Я просто говорю правду, мисс Вудард.

– Меня зовут Фрэнсис, – сказала она.

Он отступил назад, позволив ей преодолеть последние несколько ступенек.

– Знаете, Фрэнсис, мне кажется, что вы со мной немного кокетничаете.

Она взглянула на него из-под опущенных ресниц.

– С этого обычно все начинается, майор.

– Смею ли я надеяться, что наша встреча – только начало?

Сердце ее забилось быстрее. Неужели все так просто? Возможно ли, что она уже сегодня сбежит от Найджела и будет жить с этим светловолосым мужчиной? Ее поразила разница между этими двумя людьми. Она чувствовала, что майор Уиндхем не представляет для нее никакой угрозы, в то время как душа Найджела таила в себе бесконечные темные и опасные глубины.

– Начало чего, сэр?

– Дня, заполненного красотой, – неожиданно сухо ответил он. – Я пришел повидаться с Риво. Он у себя?

Уиндхем поклонился и, пройдя по коридору, постучал в дверь кабинета. Фрэнсис с удивлением наблюдала за ним. Она дала ему понять, что не отвергает его. Почему же он вдруг сбежал? В смятении девушка вернулась наверх. В музыкальной гостиной было тихо. Человечек с камертоном исчез. Фрэнсис сняла со стены необычный русский инструмент и тронула струны. Он был настроен на западный лад. Она рассеянно принялась подкручивать колки.

При появлении Уиндхема Найджел поднял голову и знаком предложил гостю сесть.

– Я только что встретил твою любовницу, – без всякого предисловия начал майор.

– И что?

– Думаю, тебе придется сражаться с Золотой ордой, чтобы удержать ее у себя. Если бы я не был твоим старым другом, то поддался бы искушению овладеть ею прямо на столе в прихожей.

Найджел продолжал работать, словно не слыша его слов.

– Наверное, у меня просто склонность к экзотическим женщинам.

– В таком случае, надеюсь, она загладит то, что произошло в Париже. Черт побери, Риво, если кто-то и способен потеснить воспоминания о Катрин, так это только твоя красавица из Индии.

Найджел отложил перо.

– Неужели моя душа должна быть всегда открыта сочувствию лезущих не в свое дело друзей? Какого черта ты приплел сюда Катрин? Она мертва.

Майор Уиндхем на мгновение прикрыл глаза.

– Поскольку Катрин до тебя была моей любовницей, мне кажется, я имею право говорить о ней.

– Значит, мы будем вспоминать о России? – Найджел не смог заглушить проступавшей в его тоне горечи, хотя прекрасно понимал, что это выдает его. – Впадем в сентиментальность и поговорим о Москве? О Кремле, итальянских палатах, о впечатляющих соборах, шпилях и куполах? Об этом святом городе деревянных церквей и монастырей с шелковыми пологами над иконами в золотых окладах? О жестоких публичных порках на площадях? О смешении стилей европейского средневековья с азиатской пышностью, о продающихся в Китай-городе восточных товарах, которые, казалось, сошли со страниц «Тысячи и одной ночи», о горожанах, которые у дымящихся самоваров грезят о бесконечной череде балов и маскарадов? Какого черта? Все это сгорело дотла.

– Я знаю, что в отличие от меня ты это видел собственными глазами.

Найджел намеренно разбередил старые раны прежде, чем это успел сделать Уиндхем.

– Какая разница? Власть уже давно сосредоточилась в Санкт-Петербурге. Москва осталась местом для чувственных удовольствий. Большая часть восточного великолепия представляла собой лишь позолоченное дерево. После ужасного пожара – можешь считать это и метафорой того, что произошло со мной, – остался один пепел. Ты, конечно, помнишь большой танцевальный зал на Арбате?

Майор разглядывал свои ногти.

– Ради всего святого! Мне следовало бы догадаться, чем это кончится. Зря я упомянул Катрин.

Найджел не дрогнул.

– Это произошло в ту ночь, когда я встретил ее. Иней сверкал в ее волосах, подобно бриллиантам. Делегация во главе с лордом Трентом наконец убедила царя Александра выступить против Наполеона. Твоя миссия была закончена, и ты возвращался домой в Англию. Мы с Лэнсом оставались. Да, мы с Катрин стали любовниками. Девятнадцать месяцев спустя в Париже, где она умерла, наши отношения оставались прежними. Ну и что из того?

– Черт побери! – Уиндхем ударил кулаком о ладонь. – У тебя не мозг, а чертова машина, Риво. Мне казалось, я проявляю героическую галантность, не уводя мисс Вудард у тебя из-под носа!