И в самом деле, что касается применения этого метода в открытом море, то сомнения комиссии были, пожалуй, совершенно справедливы; однако именно метод "плавучих барабанов" был положен в основу прокладки подводного топливного трубопровода через Ла-Манш в 1944 году.
Здесь интересно упомянуть об одном из участников комиссии - широко известном в своё время, необычайно одарённом математике Георге Паркере Биддере. Его способности так поразительны, что даже в наш век электронных машин они подчёркивают непревзойдённость возможностей человеческого мозга, который остаётся самой замечательной из всех известных нам вычислительных машин. Вот, например, несколько достоверных фактов, которые, как мне кажется, являются неплохим подтверждением сказанного. Как-то, когда юному Биддеру было всего 9 лет, его спросили: "Сколько времени займёт путь в 123256 миль, если скорость движения будет 4 мили в минуту?" Решив эту задачу в уме, мальчик через минуту ответил: "21 день, 9 часов и 34 минуты". Годом позже он решил ещё более сложную задачу: "Сколько раз колесо экипажа, имеющее в окружности 5 футов и 10 дюймов, повернётся, пробегая расстояние в 800000000 миль? Меньше минуты ему понадобилось, чтобы ответить: "724114285704 раза и еще останется 20 дюймов". Извлечение квадратного корня из 119550669121 (345761) заняло у него всего 30 секунд. Примеров необычайных способностей этого одарённого человека можно было бы привести немало. Но это между прочим.
К 1861 году, т.е. к появлению отчёта комиссии, в различных частях света уже проложили около 20 тысяч километров подводного кабеля. В рабочем же состоянии было не более 5 тысяч километров.
Неудачи объяснялись главным образом плохой конструкцией кабелей, слабой квалификацией их создателей, плохим качеством материалов, из которых они были изготовлены. Больше всего неприятностей происходило из-за гуттаперчевой изоляции. Но не всегда был виноват кабель или люди, его изготовлявшие.
Вот, например, что можно сказать, пользуясь отчётом комиссии, о прокладке телеграфной линии из Сардинии в Алжир - на расстояние примерно 400 км. Трасса проходила по очень большим глубинам. Работами руководил хорошо известный нам Джон Бретт - пионер прокладки подводных кабельных линий, проложивший кабель через Ла-Манш. Вся навигационная разработка маршрута была сделана французами, которые на своих кораблях эскортировали Бретта. Надо сказать, что в результате получилось любопытное сочетание англо-французской глупости, причём, хочется добавить, не последней.
При первой попытке проложить эту линию кабель вытравили так быстро, что не хватило его длины. Бретт обвинил в этом неожиданные пропасти на дне Средиземного моря, которые якобы не были отмечены на французских картах. Капитан английского судна, ведущего прокладку, прямо заявил при разборе дела: "Глубина промерялась французами. Я не верю их промерам...". Конечно, это заявление было проявлением духа Нельсона, и французы в данном случае оказались не при чём. Кабель не проваливался ни в какие пропасти. Его просто вытравили со слишком большой слабиной, что подтвердилось несколько лет спустя, когда другой подрядчик поднял этот кабель на поверхность и сообщил, что огоомные бухты кабеля поосто выбросили за борт. Это и была "пропасть", в которую попал мистер Бретт.
При второй попытке проложить эту линию оказались целиком виноваты французы. Несмотря на предупреждения англичан, они ошиблись в счислении; кабельная флотилия пришла в место, откуда хорошо был виден алжирский берег, но дотянуться до него кабелем было невозможно. Мистер Бретт остался на корабле, а месье де Ламарш, полномочный представитель французской стороны, отправился в Алжир за помощью.
Конечно, ожидать помощи оттуда было делом совершенно безнадёжным. Но нужно же было хоть что-то предпринимать. Воспользовавшись злополучным телеграфным кабелем, который всё-таки соединил его с Европой, Бретт послал телеграмму в Лондон с просьбой немедленно доставить ему дополнительно 50-100 километров кабеля. Через два дня ему сообщили, что кабель заказан и вскоре будет доставлен.
"Мы продержались пять суток, - говорит Бретт. - Как на грех, разыгрался сильнейший шторм. Судно бросало из стороны в сторону. Кабель испытывал перегрузки и в конце концов оборвался".
Казалось бы, что после такого провала очередная, третья попытка будет подготовлена более тщательно. Но ничего подобного. То, что произошло затем, выглядело просто смехотворно. На этот раз не учли, что фунты и килограммы - не одно и то же. В результате противовес, регулирующий тормоз на кабельной лебёдке, оказался вдвое легче того, какой был необходим. Снова дно Средиземного моря покрылось бухтами кабеля; и снова его запасы кончились раньше, чем корабли добрались до побережья.
Всё это привело к созданию специальной комиссии для расследования вопроса "О строительстве подводных телеграфных линий" и к необходимости замены любителей профессиональными инженерами, имеющими соответствующие знания. Такие люди уже были - профессор Уитстон, известные электрики братья Сименсы, Латимер Кларк.
Знания об электричестве были настолько малы, что не существовало даже общепринятой терминологии. Само значение таких понятий, как сопротивление, напряжение, сила тока и т.п., было не для всех ясным. Ток для большинства людей, даже непосредственно работавших с электричеством, оставался таинственной силой. Вольты, омы, амперы всё ещё принадлежали будущему. Один из свидетелей, дававших показания комиссии,, почувствовал необходимость заметить: "Очень жаль, что те, кто разбирает этот вопрос, сами не стремятся понять законов Ома. Это исключило бы ненужные споры".
Одним из главных свидетелей по делу Атлантической телеграфной компании был доктор Уайтхауз. Основательно раскритикованный Томсоном, с чьим мнением весьма считались, он имел теперь несколько смущённый вид, тем более, что половина Совета комиссии состояла из его прежних коллег, чьи репутация и состояния немало пострадали по его милости. Однако Уайтхауз отказался признать свои ошибки. Он не согласился с тем, что его гигантские индукционные катушки, развивающие напряжение в тысячи вольт, виновны в гибели кабеля. В гвоё оправдание Уайтхауз приводил множество доводов. Главным был тот, что виноват во всём Сайрус Филд, который отказался предоставить ему необходимое для экспериментов время."Мистер Филд, - говорил Уайтхауз, - был самым деятельным человеком во всём предприятии. У него слишком много энергии, и она, видимо, не позволяла ему ждать хотя бы ещё три месяца. Из-за этих трёх месяцев, говорил мистер Филд, придётся на целый год отложить прокладку..." Но, может быть, действительно гораздо разумнее было отложить предприятие на год, чем из-за недостаточной его подготовленности задержать осуществление проекта на целых восемь лет.
Одной из самых любопытных фигур, представших перед комиссией, был член Королевского Общества знаменитый адмирал Роберт Фицрой, человек весьма самоуверенный. Это довольно видный учёный, пионер в области метеорологии и предсказания погоды. Несомненное, хотя может быть и косвенное, право на бессмертие принесло ему кругосветное плавание на английском военном корабле "Бигль", на борту которого находился скромный молодой учёный Чарльз Дарвин. Случилось это за двадцать лет до выступления Фицроя перед комиссией по разбору "телеграфного дела". Пять лет длилось плавание [25]. Его итоги были опубликованы в трёх томах, из которых два первых написаны Фиироем, а последний - Дарвином.
Карьера Фицроя весьма пестра. Он был неудачным губернатором Новой Зеландии, где защищал права местных жителей, чем навлёк на себя сильнейший гнев колонизаторов. Не отличаясь особенным тактом и выдержкой, он мог ввязаться в кулачную потасовку у одного из лондонских клубов. Вероятно, пылкий темперамент достался ему по наследству от его несколько необычных предков: Фицрой был прямым потомком короля Чарльза II и его любовницы Барбары Вильерс, герцогини Кливлендской, которая славилась своей бестактностью и жадностью.
