- Благодарю покорно! Чрезвычайно трогательная забота о моей безопасности! Но что мне здесь делать?

И только тут до меня дошло, что мы все еще находимся на Хеинве, где мужчины считаются изначально слабыми, ни на что не способными существами. Она защищала меня, как я должен был бы защищать любую женщину. Поэтому следующая ее фраза вполне вписывалась в логику местной уроженки и была почти в точности предугадана мной.

- Ты будешь сидеть здесь и ждать нашего возвращения.

- Может, не будем разделяться?

- Идти вместе? Абсурд! В одиночку я намного мобильнее. Или ты просто боишься?

И тут я, не стесняясь, выложил главный козырь, который ей нечем было крыть даже с ее перевернутыми представлениями о взаимоотношениях мужчин и женщин.

- Боюсь, - возможно искреннее ответил я и, как положено в таких случаях, смущенно потупился. - Боюсь, что за время вашего отсутствия он сможет убедить меня. Боюсь, если он снова начнет травить газами или глушить ультразвуком, у меня не будет такого убедительного аргумента, который есть у вас. - Я указал на бластер.

Моя хитрость удалась.

- Ладно, черт с тобой! Время дороже. Твоя подружка здорово умеет вскрывать мозги компьютерам, и без нее нам не просечь его программы. За мной!

Джонс бегом пересекла круглый зал. На мгновение задержалась, чтобы выжечь дверь, которую, по моему мнению, можно было просто отворить. Я едва успевал за своей длинноногой спутницей, и картина нашего марафона выглядела со стороны более чем комично. Мчащаяся гигантскими прыжками белокурая красавица и семенящий вприпрыжку позади нее маленький, по сравнению с ней, оборвыш.

Мы снова оказались в коридорах. Ведомая недавно обретенным знанием, Джонс безошибочно выбирала самый безопасный путь. Она почти летела впереди, и подошвы ее сапог мелькали выше моего лица. Я же задыхался от взятого темпа и все больше отставал. Вот тут-то и стала ясно видна разница в тренировке. Бег трусцой и изрядно сокращенная программа утренней гимнастики давали о себе знать.

Но я старался держаться и держался до тех пор, пока силы мои окончательно не иссякли. Голод, бессонница и постоянное нервное напряжение иссушили мое тело, и даже то, на что оно было когда-то способно, невозможно было выжать из него. Джонс, все чаще оглядываясь, снизила темп, а потом и вовсе остановилась.

- Ну, что? Уже сдох?

- Лучше оставьте меня здесь, - прохрипел я пересохшим ртом, - потом вернетесь за мной, а нет, то смерти здесь ждать недолго…

- Похоже, ты «проникся», - усмехнулась сержант, легко подхватила меня под мышки, помогая подняться с пола, куда я уже успел рухнуть. - Я буду тащить тебя, пока ты немного не очухаешься.

Понимая, что мы можем опоздать из-за моей беспомощности, я попытался вырваться, но

Джонс в ответ на это поползновение только крепче прижала меня к себе и двинулась дальше.

- Хлюпик ты и есть! - говорила она на ходу. - Интеллигенция! Вечно сомневаешься: а правильно ли я делаю? Даже когда тебя убивают, ты не сопротивляешься, а пытаешься найти оправдание палачу! Все, что нам говорил этот испорченный сепаратор, полная чушь! Он и сам до конца не понимает своей задачи. Его создатели - опасные маньяки. Стоя на краю собственной гибели, они решили уничтожить разумную жизнь во Вселенной. И, если бы все их «произведения» попали по назначению, возможно, им бы это и удалось. Но, к счастью, нам известен только он один.

Опять же, не всякий разумный станет сознательно совать голову в петлю, хотя любопытство может толкнуть его и на это. Но не в этом дело. Он не прав в главном - смерть никогда не сможет стать двигателем прогресса. И если есть мир лучше нашего, то путь к нему лежит через жизнь многих поколений, а не через гибель.

Она на некоторое время замолкла. Впереди возникло очередное препятствие в виде вертикальной лестницы, по которой ей предстояло вскарабкаться со мной под мышкой. Легко преодолев его, она продолжала:

- Дурак он, если считает, что сможет победить нас. Хотя, конечно, есть и среди нас его проповедники, а у них есть паства. Думаешь, просто так стоит охрана возле входа? Нет! Они почти ежедневно задерживают с десяток «прихожан» и отправляют их в психушку на лечение. До сих пор мы, правда, не могли арестовать ни одного проповедника, но это - дело времени.

- А как же рай? - прохрипел я, полузадохшийся в объятиях Джонс.

- Райские кущи обещают для того, чтобы наладить дисциплину. Человек такое существо, что на протяжении многих столетий никак не хочет отказаться от политики кнута и пряника. Гарантируй ему пряник - и он будет стараться его заполучить, пригрози ему кнутом - и он будет держать себя в рамках приличий. А то, что будет с ним после смерти, никого не интересует, разве что его самого. Смерть не поддается измерению, зато жизнь можно прожить долгую и прекрасную.

Она опять смолкла, потом спросила:

- Ну, что? Очухался?

- Да, вполне, - ответил я, опасаясь, что если она понесет меня дальше, то окончательно задушит или переломит своими ручищами мой позвоночник.

Джонс осторожно поставила меня на пол и как-то странно посмотрела мне в глаза. Такого выражения лица я у нее еще не видел, поэтому не сразу смог определить, что это такое. Помню только, что от ее взгляда у меня все похолодело внутри, но не так, как это бывает при сильном испуге. Нет! Так, словно я долго ждал чего-то и именно сейчас должен достигнуть предмета моих мечтаний. Но Джонс тут же отвернулась.

- По-моему, это коридор над бассейном, - оглядевшись вокруг, тихо сказала она, но все равно я услышал легкую дрожь в ее голосе. - Если Нолли еще жива, то должна быть где-то здесь. Другой дороги нет.

Мне показалось, что мы целую вечность бродили по бесконечным коридорам, проваливаясь в колодцы и поднимаясь по лестницам. Поиски наши были долгое время бесплодны. В одном месте мы обнаружили цепочку быстро подсыхающих следов, но очень скоро потеряли их. Дважды на меня сверху обрушивались удары роботов-боксеров, но благодаря информированности и молниеносной реакции Джонс ни один из них не причинил мне существенного вреда. Вдруг в конце одного из коридоров мелькнула знакомая фигурка. Какой крик радости вырвался из моей груди, можно было судить по тому, что Джонс от неожиданности споткнулась и рухнула на колени. Но, впрочем, она тут же перекатилась и продолжала марафон в прежнем темпе.

Мы бежали на пределе человеческих возможностей, ибо видели, как Нолли взялась за ручку той самой двери, за которой совсем недавно принял ужасную смерть Южный Грек. Услышав исторгнутый мной крик, Нолли обернулась, и лицо ее вытянулось от ужаса.

Только несколько позже я смог понять, почему едва не произошла эта трагедия. Наш вид был настолько устрашающим, а сходство с людьми, в недавнем прошлом ей знакомыми, настолько отдаленным, что Нолли попыталась поскорее скрыться. Она с силой распахнула дверь, но Джонс оказалась проворнее. Как получилось у нее в прыжке отбросить закрывающуюся створку двери, свалить на пол Нолли и выстрелом из бластера поразить уже закончившую прицеливание лазерную пушку? Для меня это так навсегда и осталось загадкой. Но отважный сержант это сделать сумела.

Нолли лежала ничком, по всей видимости, ожидая неминуемой и немедленной смерти. У нее не осталось цели в этой жизни - любовь была прервана самым грубым образом. Стремление выжить любой ценой, инстинкт самосохранения, естественные для любого человека, покинули ее. Честно говоря, я не ожидал от нее такой глубины чувств и устыдился за то, что в последнее время даже не вспоминал о той, о которой еще совсем недавно грезил. Но в тот момент, когда предмет моего обожания снова был передо мной, сердце мое, истерзанное ужасами Лабиринта, возродилось и забилось с новой силой, словно бы обрело второе дыхание.

Я нагнулся к Нолли и бережно поднял ее с пола. Она не сопротивлялась, и я почувствовал некий надлом, происшедший в ней. Будто бы из ее существа изъяли главный стержень, движитель всех безрассудств, которые то поднимали меня в райские сады, то с размаху швыряли в самое пекло ада. Нолли теперь уже не была той целеустремленной маленькой кометой, что не остановят никакие преграды…