Широким коридором они вышли в оранжерею. Гости не сразу заметили, что это совсем особая оранжерея. Ни стены, ни потолки не отделяли великолепные розы и томно благоухающие кусты жасмина от лежащего в десятке метров пушистого снега… Морозное небо прямо над головой строго глядело, как два человека в легких пижамах, с непокрытыми головами недоуменно оглядываются по сторонам.

— Что это? — спросил Крэгс, указывая на странный седой лишайник, тяжело распластавший огромные лапы в стороне от терпко пахнущих цветов.

— Это мне привезли с Луны. — Андрюхин, наклонившись, ласково потрогал массивные завитки лишайника. — Неплохо прижились. Вообще же вся эта оранжерея — хозяйство Института добрых микробов. Результаты работ по микроклимату. Так сказать, факт номер один. Вас он, впрочем, не может заинтересовать… Пока товарищ Сергеев приготовится, посидим здесь.

Они уселись втроем под пышным кустом цветущей сирени. Хеджес, кося глазами на сугробы снега, лежавшие в нескольких шагах от них, пригнул одну ветку и тщательно обнюхивал гроздья душистых цветов. Андрюхин повернулся к Крэгсу:

— Итак, ваша миссия в том и заключалась, чтобы переложить на плечи кибернетических машин решение о формах человеческого общества?

— Не относитесь к этому слишком легко. — Крэгс говорил без раздражения, как человек, которому теперь уже все равно. — Соображения насчет того, кто же составит программу для машин, кто, так сказать, сформулирует вопросы, могут быть учтены, конечно…

— Учтены? — усмехнулся Андрюхин.

— Да… Испытания можно провести на машине, которая должна быть сконструирована совместными усилиями лучших ученых Запада и Востока… Теперь, впрочем, все это ни к чему. Торжествует бессмыслица…

— Наша точка зрения предельно ясна, — негромко и спокойно отвечал Андрюхин. — Есть вопросы, на которые люди могут получить убедительный и окончательный ответ только в результате своего собственного исторического опыта, ценою, быть может, борьбы, лишений, вдохновенного, созидания, а не путем научного эксперимента, как бы он ни был замечателен. Такой эксперимент не убедит людей.

— Что же их убедит? — вяло усмехнулся Крэгс.

— Добрая и искренняя воля людей к миру. Их объединенные усилия, в том числе и работа людей науки… Впрочем, это долгий разговор. Лучше посмотрите…

Перед ними, казалось, прямо из-под их ног, вспыхнул и ушел в небо столб голубого огня. В его твердых, строго очерченных гранях клубились редкие снежинки. Небо почернело, и все, что было за пределами голубого столба, стало казаться чужим.

В полосу света вошел человек в черном лыжном костюме и шлеме на голове. Глаза его были закрыты защитными очками.

— Это знакомый вам Юрий Сергеев, — сказал Андрюхин. — Внимание! — Он поднял руку.

Юра нарочито отчетливым жестом медленно передвинул металлическую пряжку на широком поясе. Тотчас, оторвавшись от земли, он начал плавно подниматься вверх. Его большая черная фигура поднималась все выше и выше и казалась нереальной в голубом луче среди пляшущих снежинок. Он поднялся примерно на тридцать метров и пошел в сторону. Луч следовал за ним. Потом Юра медленно опустился, постоял над головой испуганно вскочившего Хеджеса и по знаку Андрюхина неторопливо сошел на землю.

— Явление Христа народу. Впрочем, этого и Христос не умел, — усмехнулся Андрюхин и продолжал уже серьезно: — Испытание антигравитационного костюма. Можете взглянуть… (Хеджес немедленно кинулся к Юре, Крэгс последовал за ним.) Но должен вас разочаровать, — сказал Андрюхин, — осмотр, к сожалению, не даст ничего…

Все же оба гостя минут десять ощупывали пояс, осматривали пряжки, а Хеджес торопливо прощупал все: ботинки, брюки, куртку.

— Это можно повторить? — недоверчиво спросил он.

Взглянув на Андрюхина, Юра так стремительно взмыл в небо, что Хеджес шарахнулся в сторону. Все увеличивая скорость полета, Юра то уходил вверх на пятьдесят — сто метров, то оказывался на земле. За ним было трудно следить. Наконец, слегка запыхавшись и вытирая пот с крутого лба, он приземлился окончательно и отстегнул пояс… Луч тотчас погас, и Юры не стало видно.

— У меня нет слов!.. — Голос Крэгса звучал глухо и неуверенно. — Вот, оказывается, что означает наш ночной полет! С этим может сравниться только открытие внутриядерной энергии. Вы овладели силой тяготения!

— Пока мы учимся… — вставил Андрюхин. — Но в этом есть какой-то смысл, не так ли? Помните, я писал вам о джиннах, которые за ночь переносили дворец с одного конца земли на другой? Это ведь не такая уж хитрая штука, если дворец приведен в состояние невесомости. Не кажется ли Лайонелю Крэгсу, что он рано начал консервировать знания в своих черепахах?

— Прошу прощения, — вежливо осведомился Хеджес, — а я мог бы повторить то же, что проделал сейчас этот парень?

— Пожалуйста. — Андрюхин покосился на Хеджеса. — Только раньше составьте завещание.

— Почему?!

— Нам не дешево обошлось даже то небольшое преодоление силы тяжести, которое вы сейчас видели. Несколько наших товарищей погибли. Установлено, что для работы в антигравитационном костюме человек должен быть абсолютно здоровым и пройти серьезную подготовку… Вы, господин Хеджес, рискуете отправиться прямо на небеса…

— Преклоняюсь перед вами и вашими коллегами, — сказал Крэгс, несколько придя в себя. — И все же, поразмыслив, прихожу к выводу, что самое разумное, что вы можете сделать, — это воспользоваться моими черепаховыми консервами… Да, да! Как это ни печально! Ведь даже управление силой тяготения в тех пределах, какие вам пока доступны, не может спасти мир от атомной бомбы. Гибель все же неотвратима!

— Я прошу вас отодвинуться друг от друга, господа, — деловым тоном произнес Андрюхин.

Послушные его жесту, Крэгс и Хеджес молча, недоумевая, расселись по краям садовой скамьи.

— На старости лет я вынужден стать фокусником, — усмехнулся Андрюхин. — Не пугайтесь, господа…

Он нажал на штырек, выступающий над верхней опорой скамьи. Вспышка яркого света была столь мгновенной, что они не успели убедиться в ее реальности. И тотчас Крэгс и Хеджес увидели, что между ними стоит поднос с кофейным сервизом и бутылка ликера. Крышка кофейника подпрыгивала, словно сердясь на убегающее облачко пара.

— Это похоже на то, что проделывают в китайском цирке, — вежливо улыбнулся Хеджес, отодвигаясь на всякий случай подальше от подноса.

— Могу подтвердить, что один китаец серьезно причастен к тому, что я демонстрировал вам раньше и что покажу сейчас. — Андрюхин взял кофейник: — Разрешите?

— Пожалуйста… — нерешительно проговорил Крэгс, пытаясь сообразить, что же все-таки происходит.

— Анна Михеевна отлично варит кофе! — Голос Андрюхина звучал спокойно, но глаза не в силах были скрыть волнение. И это волнение все острее охватывало Крэгса. — Вам с ликером, господа?

— Прошу извинить мое безусловно неуместное вмешательство, — пролепетал сверхвежливый Хеджес, — но не соблаговолит ли мистер Эндрюхи все-таки объяснить, что здесь произошло?

— Что ж, быть может, мистер Крэгс простит мне невинную шутку, если узнает, — голос Андрюхина невольно зазвенел едва сдерживаемым торжеством, — что он присутствовал при работе нашей первой, теперь уже музейной, установки по взаимопревращению энергии и материи в строго определенных формах!

Шевеля губами и ошалело выпучив глаза, Хеджес повернулся к Крэгсу. Но, не обращая ни малейшего внимания на своего банкира, Крэгс с остановившимся взглядом медленно приподнимался со скамьи.

— Вы сказали… — едва выговорил он. — Вы, кажется, что-то сказали…

— Я сказал, — голос Андрюхина загремел во всю мощь, — что вы видели, как поднос, кофейник и все прочее по данному мною звонка было мгновенно превращено в луч, переброшено сюда, то есть примерно за сто метров, причем лучистая энергия вновь воплотилась в свою материальную форму… Ведь вы пьете кофе, господа, не так ли? Обыкновенный кофе… А несколько раньше вы видели кусочек России на своих банановых островах. Березки, грибы… Мы отправили их с изрядным пластом земли прямо отсюда, с берегов Ирги! К этому следует добавить — запомните хорошенько, господин Хеджес! — что виденное вами — для нас история, давно пройденный этап. Мы овладели сложнейшей методикой, позволяющей производить с живой материей, даже с высокоорганизованной живой материей, то же, что вы только что видели с материей мертвой… Мы научились бросать такой луч за десятки тысяч километров… Мне кажется, даже вы, Крэгс, не станете утверждать, что все это бесполезно…