Тобес услышал шум мотора и втолкнул Джонни в подъезд. Вонь стояла ужасная. Кто-то, должно быть, здесь мочился. Джонни не нравился этот район, но рядом с Тобесом он чувствовал себя в безопасности. В относительной безопасности. Вот мимо промчалась полицейская машина, следом за ней – другая. Потом, полминуты спустя, – третья. Тобес прислушивался.

– Двигай, – сказал он. – Поторапливайся.

Держась за руки, они быстро зашагали по широкой улице. Было совсем темно; воняло помойкой. Джонни все время казалось, что вот-вот из-за мусорного бункера выпрыгнет огромный детина с автоматом «узи» в руках. Вдруг Тобес толкнул какую-то дверь, и они оказались в абсолютно темном зловонном подъезде. Взбежали по лестнице. Тобес замер на площадке и издал возглас «Ой!». Дверь была открыта. В захламленной комнате горел свет.

– Заходи, – пробурчал Тобес.

И Джонни понял: он жил здесь!

Неожиданно в руках у Тобеса оказался пистолет.

Джонни спросил:

– Настоящий?

– Не должен быть, – ответил Тобес.

Не самый вразумительный ответ, как считал Джонни. Но когда он попытался получше рассмотреть пистолет, Тобес отстранил его.

– Кто-то, – сказал он, засовывая пистолет в карман, – хочет доставить нам неприятности, Джонни. Пора сматываться.

Снова оказавшись на улице, Джонни спросил:

– Опять возьмем такси? – Они приехали сюда на такси.

– Нет.

– Потому что нас ищут, да?

– Верно. Молодчина.

– И что же нам делать дальше?

– Одолжим колеса, – ответил Тобес.

В трех кварталах от своего жилища он нашел то, что искал. Тобес забрался в новенькую «субару» и завел мотор.

– Куда теперь? – спросил Джонни.

– Туда, где никому не придет в голову искать нас.

Джонни задумался. Тобес вел машину. Вел неумело. Похоже, ему нечасто приходилось сидеть за рулем. На такого водителя могут обратить внимание. Возможно, владелец машины уже позвонил в полицию. Но больше всего Джонни беспокоило их ближайшее будущее. Ни один из возможных вариантов его не устраивал.

Они направлялись к побережью. Вскоре исчезли огни города и машин на дороге стало меньше. Они поднимались в гору. Потом остановились посреди зарослей кустарника, и Тобес вышел. Джонни – следом за ним. Он ощущал запах моря и слышал шум прибоя. На холме возвышался двухэтажный дом; они пересекли поле и подошли к нему вплотную. Все окна – темные; в доме – ни души. Но Тобес с такой силой барабанил в дверь металлическим молотком, словно хотел разбудить средь бела дня Дракулу.[65]

Тобес начинал злиться. Джонни почти физически ощущал исходившие от него волны ярости. Они крадучись обошли дом и подошли к раздвигающимся высоким окнам. Тобес достал нож и довольно долго провозился с ним. Потом исчез на некоторое время, пополз на четвереньках, будто что-то искал.

– Джонни, – мальчик подскочил от неожиданности, Тобес двигался совершенно бесшумно, – приготовься драпать. Если услышишь какой-нибудь шум, беги со всех ног. Добежишь до машины и жди меня.

Тобес глубоко вздохнул, прислонился к стеклам и осторожно раздвинул их в стороны.

– Ты выключил систему охраны? – спросил Джонни, и Тобес молча кивнул в ответ.

Они вошли. Абсолютная темнота. Вскоре Джонни сообразил, что окружавшие их серые предметы – это мебель; кое-что он уже мог разглядеть. Тобес задернул занавески. Прошел к двери, ведущей в другую комнату, и включил свет.

Щурясь от яркого света, мальчик огляделся. Какое изумительное зрелище. И как уютно… Много книг, и везде, куда ни глянь, – цветы. В основном красные и белые. И повсюду сосуды с благовониями – каждый на отдельном столике. Сосуды всевозможных форм и размеров. На улице Джонни было холодно, но сейчас он стал отогреваться. И на душе у него тоже потеплело. Ему нравился этот дом!

– Кто живет здесь? – выдохнул он.

– Человек, который лучше всех понимает меня, – ответил Тобес; он стоял у окна, через которое они вошли, накрепко запирая его. – Друг. Человек, который живет в храме мира и гармонии.

Тобес взглянул на Джонни. Глаза его сверкали. Мальчик понимал, что Тобес, очевидно, пытался рассказать ему о чем-то, но не мог найти подходящих слов. А Тобес вдруг рассмеялся, рассмеялся жутким отвратительным смехом. Так он смеялся, когда разыгрывал роль привидения.

– Тобес, ты не привидение. Прекрати.

– Что?

– Я ведь уже говорил тебе, что терпеть не могу этот твой смех. Почему ты не хочешь понять? Ты не должен притворяться привидением, ты – потрясающий человек. – Он подошел к нему. – Ты замечательный. Я люблю тебя.

Но Тобес отмахнулся от него:

– Что ты болтаешь? Не понимаю, о чем ты.

– Что здесь понимать? Все и так понятно.

– Ты что, считаешь меня извращенцем? Так? – Тобес толкнул его кулаком в грудь. Джонни чуть не упал.

– Что такое «извращенец»?

Тобес долго смотрел на него; потом раздраженно передернул плечами и повернулся к Джонни спиной.

– Жрать хочу, – мрачно заявил Тобес. – А ты?

– Не мешало бы.

Странно, но Джонни не обиделся на Тобеса; тот обращался с ним совсем не так, как Майк Андерсон, который отталкивал его, потому что вечно был занят своими делами. Тобес пошел на кухню, и Джонни последовал за ним. Кто бы здесь ни жил, этот человек, конечно, обожал белый цвет.

– Ничего, черт возьми. Только шампанское… – Тобес рылся в холодильнике. – Молоко прокисло, У-У-У!

Он вылил прокисшее молоко в раковину и перешел к шкафчикам. Вернулся с палочкой для еды. Он держал ее над головой, на лице его появилась отвратительная ухмылка.

– Как по-твоему, что нам положено делать с этим?

Джонни не стал напоминать ему, что им вообще не полагалось находиться здесь и, следовательно, они не должны ничего делать с этой палочкой.

– Пошли дальше, – сказал Тобес.

Он выбежал из кухни. Джонни услышал на лестнице его шаги и отправился за ним наверх. Тобес перебегал из комнаты в комнату, задергивал занавески. Последняя комната напоминала альков с большим круглым окном.

– У-у-у! – воскликнул Тобес.

Он остановился. На голом дощатом полу – небольшие подушки в цветных чехлах: красные, желтые, оранжевые, синие, всех не перечислить. Джонни заметил, что здесь еще больше стеклянных сосудов с благовониями – сосудов с плавающими внутри фитилями. И еще тут стояла мощная стереосистема с динамиками, двумя магнитофонами и усилителями.

Тобес, казалось, удивился.

– Она перенесла ее, – пробормотал он. – Интересно, почему она решила разместить ее наверху?.. Но так лучше, намного лучше.

Он уверенно приблизился к стереосистеме; казалось, он прекрасно разбирался в том, что делает. Его пальцы пробежали по черным клавишам, и вспыхнули лампочки, послышалось жужжание.

В углу возвышалась изящная стойка для лазерных дисков, напоминавшая своими очертаниями башню. Тобес подошел к ней и присвистнул.

– Вагнер, – выдохнул он. – Все сочинения. Все… его… оперы.

Он взирал на стойку с таким благоговением, с каким католик приближается к алтарю. Наконец вытащил один диск и вставил его в музыкальный автомат. В следующее мгновение дом заполнила музыка. Джонни почудилось, что некие невидимые музыканты открыли окно и в комнату ворвалась буря. Он ощущал порывы ветра, грохот взбаламученного океана, видел волны, вздымающиеся к самому небу и разбивающиеся о прибрежные скалы. Тобес, прикрыв глаза, дирижировал воображаемым оркестром; палочка для еды оказалась бы здесь к месту, поэтому Джонни побежал за ней вниз. Тобес расхохотался, когда Джонни вложил эту палочку в его правую руку. Он продолжал дирижировать, с головой окунувшись в мир музыки.

Джонни опустился на подушку, которая оказалась очень удобной. Мальчика клонило в сон, глаза у него слипались. Музыка стала поспокойнее. Кто-то запел. Тобес сунул палочку в карман рубашки и плюхнулся на подушку рядом с Джонни. Мальчик прислонился к нему, положив голову на грудь Тобеса. Он чувствовал, что Тобесу это не понравилось. Ну и пусть. Джонни был счастлив.