— Не обижусь, — улыбнулась она и почесала ему за ухом.

— Скажи, твоя… Земля не такая, как Парианус?

— Нет. Совсем не такая.

— Расскажи! — попросил Муно, возбужденно шлепнув себя по животу.

— Рассказать очень трудно.

— Как бы мне хотелось посмотреть!

— Ах! — воскликнула девочка. — Если бы я могла вернуться домой, я взяла бы тебя с собой, и ты сам бы все увидел.

— Правда, Цуцу? Ты взяла бы меня с собой?

— Конечно. Я жила в твоем жилище, а ты пожил бы в моем.

— Но… — Муно отвесил нижнюю губу. — Тридцать лет ты не имела сиденья и лежанки. Я не могу себе этого простить.

— Пустяки! — заверила его Анжела. — Ведь ваша почва одинаково мягкая и на лежанке, и на полу. И потом, это по-вашему тридцать лет, а по-нашему всего три года.

— Значит, ты не сердишься?

— Нисколечко.

— Скажи еще раз, что ты возьмешь меня с собой, если…

— Ты хотел сказать: если я вернусь на Землю? Я не верю в это, Муно. — Девочка тяжело вздохнула, и по ее щеке, блеснув под Парием, скатилась крупная слеза.

Муно стало обидно, что она плачет, что ей так хочется покинуть его жилище и париан. Но он понял, что она тоскует по родному дому, и постарался скрыть свою обиду.

— А язык, на котором ты говорила, очень трудный? — спросил он, чтобы отвлечь ее.

— Нет, не очень, — всхлипнула Анжела.

— Я мог бы научиться?

Она медленно произносила слова, объясняя смысл каждого, а Муно старательно выговаривал их и пытался запомнить. У него оказалась превосходная память.

— Получается! Ты молодец, Муно. Мы будем тренироваться каждый день. Хочешь?

Она представила себе несбыточную сцену: ее находят отец с матерью. А она, после объятий, слез и поцелуев, знакомит их с Муно, и тот с самым невинным видом вдруг произносит:

«Здравствуйте, люди Земли! Мы рады приветствовать вас на Парианусе».

— Муно! Цуцу! Куда вы запропастились?! — еще издали завидев их, закричал Тути. — Я повсюду ищу вас! — Он приближался большими прыжками, отталкиваясь хвостом, совсем как кенгуру из школьного зоопарка. — Цуцу ждут на площади. Скорее.

У входа в Городище их встретила взволнованная мать Муно.

— Старейшая парианка сердится, — сказала она. — Все давно уже собрались. И Гунди тоже ждет.

Она засеменила к площади. Муно, Тути и Анжела — за нею.

На возвышении, во главе со старейшей парианкой, сидели десять взрослых париан. Остальные жители Городища правильными тесными кругами заполняли площадь.

— Поди сюда, Цуцу, — подозвала Анжелу старейшая парианка. — Мы долго совещались между собой и вынесли решение. Сейчас ты узнаешь о нем…

Анжеле снова пришлось подняться на возвышение, на котором ее столько лет демонстрировали жителям Париануса. Но теперь она взошла на него не как экспонат, не как диковинное животное, а как равная парианам.

— Мы хотим знать, как много пришельцев спустилось на нашу планету, — обратились к ней.

— Столько же, сколько сидит здесь, на возвышении, — ответила Анжела. — Но это было три… тридцать лет назад. Я не знаю, сколько их осталось, — добавила она грустно. — Ведь там очень холодно и нет почти никакой пищи.

— Мы решили помочь им.

— Вы?! Но как? Это невозможно.

— Путь только один. Другого нет. И этот путь лежит через Каменную стену.

Анжела вспомнила о суеверном страхе париан перед Стеной, о своих жалких попытках одолеть скалы и, печально улыбнувшись, повторила:

— Это невозможно.

— Возможно! — убежденно заявил Гунди, который сидел тут же, на возвышении, в числе самых взрослых и мудрых париан. — Разве я не перешел через Стену? Разве я не принес тебя сюда?

Надежда озарила лицо Анжелы. А Гунди продолжал:

— Возвращаясь в Городище с девочкой, я обнаружил перевал. Никто, кроме меня, его не знает. Я много раз лазал по скалам и изучил каждый выступ, каждую ложбинку.

— Допустим, мы найдем дорогу в скалах. Но как вы собираетесь помочь людям? — Глаза Анжелы так и сверкали.

— Мы укажем им перевал и приведем сюда. У нас тепло круглый год и много пищи. Мы спасем их от холода и голода.

— Милый дядюшка Гунди! — воскликнула Анжела. — Но смогут ли они так же проворно лазать по скалам, как это делаешь ты?

— Не беспокойся, — заверил ее Гунди. — Со мной отправятся все самые сильные и ловкие париане. Мы образуем живую цепочку сверху донизу, и по ней люди благополучно спустятся в Зеленую долину.

— Будь уверена, — вставила старейшая парианка. — Мы не оставим в беде разумные существа, посетившие нашу планету. Верно я говорю?

— Верно! — прокатилось по рядам париан.

— Мы вылепим для них удобные жилища, и они будут жить с нами столько, сколько захотят.

Анжела тут же представила себе, что у них с папой и мамой будет свое жилище под раскидистым пиру, свои пластилинообразные сиденья и лежанки… Вот уж повеселятся они втроем, укрываясь на ночь ворсистыми листьями пиру!..

— Цуцу! Ты тоже должна пойти с нами на Каменную стену, — сказал Гунди. — Мы не знаем языка людей, а они не знают нашего. Только ты можешь объяснить им, зачем мы пришли.

— Конечно! Конечно же, я пойду с вами! — воскликнула Анжела.

— А теперь пусть все жители Городища разойдутся по своим жилищам и хорошенько выспятся. Завтра, едва Парий покажется над Зеленой долиной и отразится в водах Горячего озера, все взрослые париане отправятся в путь.

Всю ночь Анжела не сомкнула глаз. Она не могла поверить, что, может быть, завтра увидит мать, отца и членов экспедиции. И зачем только она молчала целых тридцать лет… Нужно было все рассказать им сразу, как научилась говорить. Вот удивятся родители, услышав, как она свободно болтает по-париански!

Анжелу поражала детская доверчивость париан, которым даже в голову не пришло, что люди с Земли могут быть им опасны, могут причинить зло.

…Не успела ночная тьма растаять в первых лучах Пария, как длинная вереница париан потянулась по узкой тропе к подножию Каменной стены. Во главе шел Гунди, за ним — Анжела.

Муно, выпросивший разрешения пойти со всеми, шумно сопел за ее спиной.

Гунди уверенно обогнул первую гряду скал, потом вторую. Оказалось, что под прикрытием нависающих каменных громад скрывался относительно пологий склон, где можно было, минуя многочисленные выступы, карабкаться вверх.

— Садись-ка мне на спину, Цуцу, — сказал Гунди.

— Нет-нет, я сама!

— Садись! — настаивал Гунди. — Нам предстоит очень трудный переход. Тебе надо беречь силы.

Анжела покорилась. Усевшись поудобнее ему на спину, она крепко обхватила длинную шею, покрытую шершавой растрескавшейся кожей. Муно изо всех сил старался не отставать.

Так начался подъем, первый в истории париан. Некоторые не выдержали и вернулись в Долину, некоторые остались на выступах скал ждать возвращения товарищей. Но Гунди, неутомимый Гунди с девочкой на спине, упрямо продвигался вперед. На кончиках пальцев рук и ног у париан были своеобразные мозолистые образования — присоски, которые помогали им крепко цепляться за скалы и не скользить. Если бы не это, им вряд ли удалось достигнуть вершины.

И вот наконец Анжела увидела необъятное белоснежное плато в короне остроконечных скал. Стало очень холодно, и, чтобы не замерзнуть, Анжела крепче прижалась к теплой спине дядюшки Гунди.

— Вон за той скалой я нашел тебя, — сказал Гунди.

— Как это было давно, — отозвалась девочка. — В тот день, никому ничего не сказав, я убежала в горы. Поднялся ветер, и снег был такой колючий. Я спряталась за выступ скалы, чтоб укрыться от ветра… И больше ничего не помню. А потом я увидела твои перепончатые руки, схватившие меня, и, кажется, испугалась, но не было сил вырваться и убежать… Даже крикнуть.

— Если бы я не нашел тебя в тот день, ты бы погибла, — сказал Гунди.

«Как знать, — подумала девочка. — Меня наверняка нашли бы люди. Ведь не может же быть, чтобы они меня не искали. Конечно, я никогда не узнала бы народа Париануса, но и не потеряла бы своих родителей».