Она потрогала лобик девочки: он был теплым, но не горячим. Слава Богу, не заболела, просто устала.

Размашистым шагом в комнату вошел Хэмиш, гибким движением опустился на колени и пощупал головку Энни с тревогой и любовью на лице.

– Здорова. Просто захотела спать, – прошептала Бренда.

– Малышка так уютно устроилась, что жалко трогать, – прошептал в ответ Хэмиш, – но вам, наверно, тяжело.

Забирая девочку, он нечаянно провел рукой по груди Бренды. Прикосновение это смутило его не меньше, чем ее. Застыв на секунду, он взглянул Бренде в глаза, потом прижал к себе дочь и протянул руку, чтобы помочь девушке встать. В этот миг ее бедро и всю ногу пронзила такая острая боль, что она сморщилась.

– Можно, я посижу еще пару минут? – с вымученной улыбкой спросила Бренда.

– Больно? – нахмурясь, спросил он.

– Ничего страшного, мне просто нужно несколько минут отдохнуть. Все будет в порядке, – ответила она, не понимая, почему боль не проходит. Может, надо вытянуть ногу теперь, когда тяжесть Энни не давит на нее.

– Вы уверены?

– Конечно, так иногда бывает. Займитесь девочкой, я доберусь до дома сама.

– Если не станет лучше, пошлите за мной, – сказал священник, унося ребенка.

Женщина, одевающая мальчика неподалеку, спросила:

– Вам помочь?

– Не стоит. Обычная судорога.

Может, это и в самом деле судорога, думала Бренда, с трудом разгибаясь. Ничего, она превозмогла худшие мучения, так что надо просто не обращать внимания. Однако каждый шаг вызывал острую боль, хотя она старалась не касаться пола больной ногой.

Она отыскала Эми и миссис Би, и они втроем побрели к дому. Но, пройдя примерно треть пути, Бренда вынуждена была отстать. Я справлюсь с этой болью, твердила себе девушка, но идти с каждым шагом становилось все труднее. Дошла она, уже почти теряя сознание. В дверях столкнулась с Хэмишем, возвращающимся в церковь.

– Все в порядке? – спросил он.

– В полном, – ответила Бренда.

– Миссис Биллингс укладывает Энни в постель. Спасибо вам, девочке нужен был кто-то близкий. – Он помолчал. – Я рад, что это были именно вы.

Никакой колкости не пришло Бренде на ум, чтобы скрыть, как глубоко взволновали ее эти слова.

– Я слышал, вы заработали четыре очка, играя в волейбол, – продолжал священник. – Даже действуя одной рукой.

– Лес Джонсон поставил меня на подачу.

– Он обещает взять вас в свою команду, когда вы избавитесь от костылей.

– Лучше я испытаю свои силы в метании дротика, – сказала Бренда, – вы же вызывали меня на соревнование.

Посмеиваясь, Хэмиш пошел следом, чтобы проводить ее в дом. Как ни старалась Бренда скрыть боль, она вынуждена была остановиться, чтобы перевести дух перед трапом.

– Вам плохо? – забеспокоился Хэмиш.

– Я просто устала.

Мрачно кивнув, священник направился к церкви, чтобы убедиться, что ее заперли на ночь.

В тот вечер он отнес ее в спальню на руках и не опускал на кровать гораздо дольше, чем это было необходимо. Если бы он лег с ней рядом! Но она знала, что этого не будет.

Когда все улеглись, Бренда полезла в косметичку и достала болеутоляющие таблетки, к которым давно уже не прибегала. Они помогли ей заснуть.

На следующий день физиотерапевт, занимающийся Брендой, позвонил в больницу ее лечащему врачу и сообщил, что она не в состоянии выполнять своих обычных упражнений. Доктор Уэйлер велел ей завтра же явиться на прием.

Бренда вернулась домой растерянная и напуганная. Теперь в правом бедре постоянно пульсировали сосуды, а когда она пыталась ходить, жуткая боль простреливала ногу.

Войдя на кухню, девушка увидела Энни, которая, сидя за столом, сосала крекер.

– А меня вылвало, – гордо сообщила малышка.

Бренда с улыбкой обняла ее, в ответ на это Энни тоже улыбнулась. Впервые за все время.

– Я очень устала, – сказала Бренда экономке, – пожалуй, пойду вздремну.

Проглотив еще одну таблетку, она легла в постель, молясь, чтобы ей удалось проспать до приема у врача. Перед ужином миссис Би зашла спросить, как она себя чувствует.

– У меня расстройство желудка, – соврала Бренда. – Мне хочется спать, и больше ничего.

После визита к врачу Би Джей попросила у администратора коляску и немного прокатилась на ней вдоль Миссисипи, а потом долго сидела, наблюдая за яликами и катерочками, скользящими по воде, за мутными волнами реки. Здесь было тихо, ей хотелось подумать и… поплакать.

Все это время Хэмиш был для нее единственной опорой. Она пользовалась его душевной щедростью, принимала все, что он ей давал, – его время, его внимание и заботу. Теперь ее состояние осложнилось. Значит, она станет для него еще большей обузой, прежде чем добьется окончательного выздоровления.

Но дело было даже не в рецидиве болезни. Боль поселилась в ее душе. И все из-за Хэмиша Чандлера. Ужасно было сознавать, что она может быть рядом с ним, лишь пока зависима от него. Только эксплуатируя его доброту, может жить в его доме, видеть его за обедом, наблюдать, как он служит вечерний молебен, чувствовать его случайные прикосновения, слышать его веселый смех. И в то время как она изо всех сил цепляется за него, он ждет ее выздоровления, чтобы продолжать жить дальше, чтобы найти женщину, которую полюбит настолько, что сможет жениться.

Она решила не говорить ему, что ей грозит операция. Не говорить, что ее снова кладут в больницу и все начнется сначала. Бренда не хотела об этом думать. Но не могла думать, ни о чем другом.

Хэмиш не видел Бренду со среды, с вечернего молебна, а сегодня уже пятница, послеобеденное время. Миссис Би тоже тревожилась:

– Она то сидит у себя в комнате, то куда-то уезжает. И все время сама не своя.

– А вы не представляете, где она сейчас может быть?

– Говорила, что назначена к врачу, но это было в десять утра.

– Все будет в порядке, – сказал священник, отнюдь не уверенный в этом. Его томило беспокойство. – Позвоните мне, когда она появится.

Не в силах ничем заняться, он сделал то, к чему всегда прибегал в подобных случаях, – отправился в церковь.

Войдя в главный зал, он остановился, пораженный: на коленях перед алтарем стояла Бренда, ссутулившись, низко опустив голову. Костыли валялись на полу, словно она их просто кинула.

Волнуясь, он глубоко вдохнул, потом неслышным шагом подошел к девушке. Тишина в церкви была мертвая.

Когда он остановился позади нее, Бренда спросила:

– Это вы, Хэмиш?

– Да, это я, – ответил он тихо. Обернувшись, девушка села на ступеньку.

– Я не умею молиться, – прошептала она с трагическими нотками в голосе.

Удивленный, священник опустился на ступени рядом с ней.

– А вы постарайтесь выговориться, как если бы рядом с вами был близкий человек.

– Но у меня нет близких отношений с Богом, – сказала Бренда. – И никогда не было. И я не знаю, где Его искать.

– Ну что ж, просто будьте у Него на виду. Он сам вас найдет. – Протянув руку, Хэмиш привлек ее к себе, голова ее очень уютно поместилась у него на плече. – Ведь вы всегда боялись, что я вытащу Библию и начну гнусавить о грехах и о милосердии Господнем, о том, как надо почитать Бога и как важно ходить в церковь, особенно по воскресеньям. Я прав?

– У меня всегда наготове были возражения. Но вы обезоружили меня именно тем, что ничего не проповедовали. И вот теперь я здесь, и не знаю, услышит ли Бог мои просьбы.

– Откуда это настроение, Бренда? Что случилось?

Девушка поуютнее прижалась к нему, но не ответила, а Хэмиш не стал настаивать. Он знал, что чувствует человек, ищущий Бога, и не собирался грубо вмешиваться в его робкие попытки. Кроме всего прочего, между ними было нечто большее, чем просто дружба, и он сознавал свою ответственность за эти отношения.

Почувствовав, что Бренда ускользает и вот-вот снова замкнется в себе, он отпустил ее, сказав только, что миссис Биллингс беспокоится о ней и ждет ее возвращения.

– Знаете, на будущей неделе я уеду, – объявила Бренда, разглядывая что-то на ступеньках. – Неделю меня не будет. Хочу навестить отца.