– Привет, Нико, – произнесла Элери настолько спокойным тоном, что Джеймс одобрительно посмотрел на нее. – Просыпайся.

Длинные темные ресницы поднялись, и удивленные голубые глаза встретились с улыбающимся взглядом черных глаз.

– Привет, мама, – еле слышно проговорил мальчик.

Элери нервно сглотнула, но смогла сохранить улыбку на лице.

– Это я, Элери. Мама вышла на минуту.

– То-то так тихо! – Он заметил Джеймса и слабо улыбнулся. – Привет.

– Тебе следовало отбить мяч, а не стойку ворот, – усмехнулся Джеймс, а Нико скорчил гримасу.

– Не знаю, возможно… – Его лицо прояснилось. – Но я помню счет за первую половину. Мы выиграли?

– Как глупо с моей стороны не поинтересоваться этим в первую очередь, – едко заметила Элери.

– Вижу, спящий красавец опять с нами, – сказала медсестра, появившись из-за занавесок. – Доктор зайдет посмотреть тебя с минуты на минуту, Нико, но, по-моему, ты неплохо выглядишь.

– И вы тоже, – ухмыльнувшись, заявил пациент.

– Нико, – одернула, его Элери, хотя губы ее дрогнули в улыбке. – Похоже, ты и вправду не слишком пострадал.

В этот момент следом за женой появился чрезвычайно обеспокоенный Марио Конти, и Элери, быстро поцеловав Нико, вышла с Джеймсом из палаты. Джеймс нашел для нее место в задней части комнаты для посетителей, с сочувствием поглядывая на ее бледное лицо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше. Извини за беспокойство.

– Никакого беспокойства, Элери. – Джеймс посмотрел на часы. – Что дальше?

– Доктор собирался осмотреть Нико… – Она оборвала фразу, увидев, что мать зовет ее.

– Иди, – сказал Джеймс. – Я подожду здесь.

Поговорив с родителями, Элери вернулась, бросив на Джеймса неуверенный взгляд.

– Нико должен остаться на ночь, хотя он и утверждает, что с ним все в порядке.

– Не думаю, что он пришел в восторг от перспективы провести субботнюю ночь в больнице, – усмехнулся Джеймс.

– Еще бы… Он должен был пойти с Люси на вечеринку. – Элери уставилась на кончики своих туфель. – Мои родители сейчас уезжают домой, они собираются вечером, как всегда, работать в траттории.

– Тогда поедем ко мне, – решительно заявил Джеймс и подвел ее к родителям. – Если вы уверены, что нам здесь делать нечего, – сказал он, обращаясь к Конти, – я хотел – бы отвезти Элери ко мне домой и накормить ее обедом.

Марио Конти кивнул:

– Лучше не придумаешь. Не готовьте ничего. Я пришлю вам еду.

– Отличная мысль, Марио, – поддержала его Кэтрин и поцеловала дочь. – Пожелай Нико спокойной ночи и отправляйтесь. Увидимся позже. Спокойной ночи, Джеймс.

Элери молчала на всем пути до Честер-Гарденс. Джеймс не предпринимал никаких попыток прервать затянувшееся молчание, а просто провел ее в кабинет, усадил на диван и сел рядом, прижав к себе.

– Не беспокойся. Нико – крепкий парнишка. Утром он будет в полном порядке. – Он улыбнулся, глядя на нее. – И ему очень повезло, Элери, что все его так любят. Не могу себе представить, чтобы моя сестра пришла в такое расстройство из-за младшего братика.

Элери на секунду прикрыла глаза, а затем, вскинув голову, вызывающе посмотрела на него.

– Нико не брат мне, – вырвалось у нее. – Он – мой сын.

Рука Джеймса, обнимавшая ее, непроизвольно напряглась, глаза потемнели от шока.

– Девочка моя родная… – Он протяжно вздохнул и затем, словно ребенка, притянул ее к себе на колени, прижав головой к своему плечу. – Так вот в чем дело. Я чувствовал, что что-то не так, но не мог понять что. А он знает, дорогая?

Элери покачала головой, немного расслабившись от его ласки.

– Нет. Но мои родители считают, что пришло время все ему рассказать. Вот о чем мы говорили в больнице. Они думают, что пора Нико узнать правду.

Джеймс немного отстранил ее от себя, чтобы видеть лицо.

– Ты согласна?

– В принципе – да. – Ее рот скривился. – Но не на деле. Даже тебе было нелегко сказать. Мысль о том, что надо признаться Нико, до смерти меня пугает. Я боюсь, что он… станет иначе относиться ко мне после этого. – Элери удрученно пожала плечами. – Теперь ты знаешь, почему я пока еще не могу выйти за тебя замуж, как бы этого ни хотела. Я пообещала себе, что подожду, пока Нико подрастет, прежде чем…

– Прежде чем заняться личной жизнью?

Дрожащая улыбка появилась на губах Элери.

– Можно сказать и так. Мне не пришлось прилагать особых усилий, чтобы сдержать это обещание. До тех пор, пока я не встретила тебя. Но признаться тебе не могла, ведь это затрагивало моих родителей и Нико. Хотя ты и понравился моему отцу. Именно он настоял на том, чтобы я рассказала тебе правду.

– Я благодарен ему за это, – с жаром проговорил Джеймс. – И полностью с ним согласен. Пора Нико все узнать. – Его глаза сузились. – Проклятье, до меня только сейчас дошло… ты ведь сама была почти ребенком. Как, черт побери, это вообще могло случиться?

– Меня не изнасиловали, – поспешно заверила его Элери.

– Слава Богу, хоть за это! Ты можешь мне все рассказать? – нежно спросил он.

– Да. Хотя особенно-то и рассказывать нечего. В Пеннингтоне организовали обмен школьниками. Некоторые отправились в гости по обмену во Францию и Италию на рождественские каникулы.

– И у вас дома кто-то остановился?

– Нет. Я ведь посещала школу при монастыре, если ты не забыл. – Элери криво улыбнулась. – Просто один из учеников другой школы привел пообедать в тратторию соскучившегося по дому гостя из Италии и представил его моему отцу, который пригласил их обоих к нам домой. Это стало постоянным явлением. Саймон и Фабио часами торчали у нас дома, по воскресеньям сидели с нами за ленчем, играли с десятилетней Клаудией и со мной, водили нас в кино и тому подобное. Я наслаждалась жизнью. Мои школьные подружки из монастыря зеленели от зависти. Виновником случившегося был Саймон – звезда футбольной команды, обладатель мотоцикла и предмет вожделения всех его одноклассниц. Потрясенный Джеймс покачал головой.

– Продолжай.

– Тогда у меня были размеры… формы… такие же, как сейчас, но куда более длинные волосы, – бесстрастным тоном рассказывала Элери. – Однажды Фабио слег с расстройством желудка, поэтому, когда я отправилась к ним на свидание, Саймон ждал меня один. Я ничего не имела против. К тому времени я уже была совершенно очарована им. Стоял солнечный теплый день в конце декабря, но в лесу, где мы гуляли, не было, ни души. Я так часто представляла себе, как Саймон поцелует меня, что, когда это случилось, видимо, ввела его в заблуждение своим девчоночьим восторгом. Не прошло и нескольких секунд, как мы оказались на траве, на его кожаной куртке, и я с ужасом поняла, что не в состоянии противостоять здоровенному, похотливому семнадцатилетнему парню, который, совершенно потеряв рассудок, принудил меня к неумелому, болезненному испытанию, которое не доставило мне никакого удовольствия, как, впрочем, думаю, и ему. Он сказал мне, что в следующий раз будет лучше. – Элери коротко рассмеялась. – Я набросилась на него как мегера, вопила, что следующего раза не будет и что я не хочу его больше видеть.

– И вы больше не встречались?

– Нет. Я постаралась не показываться, когда он привел к нам Фабио проститься. А Саймон так и не дождался Пасхи, чтобы отправиться по обмену в семью Фабио. Он вылетел из своего драгоценного мотоцикла и мгновенно умер, не дожив нескольких дней до восемнадцатилетия.

– Господи, Боже мой!

– Вот так. – Элери с мольбой вгляделась в его напряженное лицо. – Ну а теперь ты должен учесть мое тепличное воспитание и обучение в монастырской школе. Я была совершенно уверена в том, что Саймон понес заслуженное наказание, и ждала, когда Бог покарает и меня. Прошло несколько месяцев, прежде чем я сообразила, какую форму приняло возмездие в моем случае. Сначала меня мучили тошнота и недомогание, и я решила, что меня поразила смертельная болезнь. Затем моя мать задала мне несколько вопросов, касавшихся дел, которые я всегда считала глубоко личными, и до меня наконец дошло, что у меня трехмесячная беременность.