– Попал, приятель, – с нервным смешком заметил его сосед по окопу и наклонился к нему: – Похоже, ты его… – Но эту фразу он так и не закончил: его лицо превратилось в кровавое месиво, капли которого брызнули Алексу в глаза.

Когда Алекс вытер кровь, солдат уже лежал неподвижно, а у самого Алекса струилась кровь из предплечья.

Через несколько секунд еще двое справа от него упали мертвыми. Еще один солдат тоже выронил винтовку и забился в предсмертной агонии.

Хватаясь трясущимися руками за винтовку, Алекс повернулся и выстрелил наугад по холму, зная, что нужно непременно ответить на огонь буров. Он ни в кого не попал. У буров были прекрасные позиции, с которых они могли очень метко стрелять по одетым в хаки фигуркам. Окопы оказались для британцев смертельными ловушками.

Неожиданно слева от него во весь рост поднялся кто-то и взмахнул ружьем словно шашкой.

– Вперед, ребята! В атаку! – прокричал он на бегу к скалам, где скрывался враг.

Этот молодой офицер сразу же был убит, как и все, кто последовал за ним. Они падали один за другим, корчась под градом пуль. Вдруг поднялся еще один офицер, а когда он упал, поднялся третий. Всех этих молодых, храбрых и умных людей постигла одна и та же участь.

Земля была устлана телами, и, может быть, это заставило буров замешкаться. Но нет. Просто они вкатывали на одну из своих позиций на вершине горы тяжелую пушку, и теперь оказавшиеся в ловушке британцы подверглись обстрелу из тяжелого орудия. Снаряды разрывали людей в клочья и уничтожали сложенные в кучи боеприпасы.

Прошел час, и взошло солнце, возвестив приход нового летнего дня. Алекс лежал, потный и усталый. Раненая рука ныла, солнце палило спину. Он лег на живот и стрелял по каждой движущейся фигуре. Стрелять становилось все тяжелей из-за ноющей раны.

Ему казалось, что он сумел подбить нескольких буров за это время. Одного он точно положил насмерть и ранил двух других. Но в окопе уже стало тесно от трупов. Живые выбрасывали тела из окопов, но вскоре погибали сами.

Приказа отступать не было, поэтому солдаты, добравшиеся до окопов, оставались там до тех пор, пока либо офицер, либо ангел смерти не освобождал их.

Большая пушка буров продолжала стрелять, осыпая их градом шрапнели.

Алекс вытер гарь с лица, прокашлялся и посмотрел вокруг. Ему страшно хотелось пить, он поискал глазами, нет ли где воды.

– Воды? – переспросил старый солдат, который спрыгнул на землю рядом с ним. – Тебе повезет, сынок, если ты ее достанешь вон там…

Он показал рукой вниз, к подножию холма.

– Там все осталось, сынок, – устало сказал он. – И вода, и гелиограф, и провиант, и лошади, и полевой телефон, и пушки, чтоб им…

Как только он закончил говорить, что-то тяжелое ударилось о каску Алекса.

– Хорошо хоть у нас есть эти шляпки, – старик показал рукой на каску. – И то дело немаленькое, сынок. А так что бы ты сейчас делал, а?

К одиннадцати часам утра горло Алекса пересохло от нестерпимой жажды. Солнце стояло высоко, и от скалы, раскаленной под его лучами, на людей, ставших пленниками Спайонкопа, дышало нестерпимым жаром. Под непрерывным огнем противника они вдобавок мучились от жары и жажды. Запах смерти становился все явственнее. Вокруг разорванной, растерзанной человеческой плоти с жужжанием кружились мухи.

Откуда-то из-за гор налетела огромная стая стервятников, они кружили над полем сражения, затмевая солнце.

Вокруг раздавались мольбы о воде. Но где было взять ее, если доктор распорядился тот небольшой запас, что еще оставался, отдать в полевой госпиталь, приютившийся под редкими мимозами?

Внизу началось какое-то передвижение. Буры перестраивались, намереваясь снова захватить плато. Они наступали ярд за ярдом, несмотря на ожесточенный огонь англичан.

Алекс понял, что если не сделать что-то, чтобы помешать им, буры захватят их окоп. Если пули не остановят их, придется идти в штыки.

Необходимо сделать еще одну попытку остановить их. Он быстро передал команду по цепи своих солдат и приготовился встать, держа наготове штык. Когда он встал на ноги, его солдаты тоже поднялись и стали перебежками перебираться через открытый обстреливаемый участок.

Через несколько шагов он почувствовал, что в его раненую руку попала еще одна пуля, чуть пониже первой. Но он бежал и бежал вперед, под градом пуль, не чувствуя под собой ног, почти не помня себя, и тут увидел, как по склону холма рассыпались неизвестно откуда взявшиеся люди. Он поднял ружье, но не успел нажать на курок.

Земля перед ним вспучилась, разлетелась на сотни осколков за тучей пыли, и страшный толчок в живот повалил его на спину.

Как странно тихо стало вдруг. Алекс открыл глаза: ничто не изменилось в окружавшем его аду, но стояла такая же тишина, как ночью, когда войска поднимались на вершину. Раненые валились наземь, беззвучно раскрывая рты, и в абсолютной тишине взметались вверх камни и земля от взрывов.

Пока это продолжалось, Алекс не шевелился. Но через некоторое время, сначала как будто издалека, а потом в полную силу до него стали доноситься звуки. Он перевернулся на живот, и тут же что-то врезалось в землю в футе от него. Какой-то стрелок приметил его. Алекс снова попытался отползти, но его как будто раскаленным ножом полоснуло по ноге, и что-то липкое и мокрое заструилось по ней. Он попытался отползти в третий раз, но еще одна пуля попала в землю прямо между его вытянутых рук.

Он в отчаянии окинул взглядом поле боя и заметил слева от себя окоп. Помедлив немного, он решился, вскочил и побежал, петляя, к этому окопу, и все силы ада устремились на него.

С его головы слетела каска, пуля распорола левый рукав, и еще одна попала в цель – он понял это по мучительной режущей боли в бедре. Эта пуля засела глубоко. Но он уже добежал до окопа и, скатившись в него, зажал рану рукой.

Некоторое время он лежал и стонал, пытаясь справиться с пульсирующей болью, которая пронзала все его тело с ног до головы. Потом он приподнялся и взглянул на рану. Все стало понятно с первого взгляда. Кровь струилась с пугающей быстротой, ее нужно было срочно остановить. Он быстро сорвал портянки с лежавшего рядом убитого солдата и крепко обмотал грубой тканью свою ногу. Это отняло у него много сил, и он внезапно почувствовал головокружение. Некоторое время он лежал в полузабытьи, пока не ощутил, как солнце жжет его обнаженную, ничем не прикрытую голову. Он вспомнил, как их предупреждали об опасности солнечного удара, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Две открытые раны в обеих руках были загрязнены и болели так, как будто сверлили ножом, его мучила нестерпимая жажда. Если бы только ему удалось доползти до… Нет, они тут же подстрелят его. Никому не удастся вырваться отсюда живым.

Солнце поднялось в зенит, и ему стало совсем плохо. Пот заливал глаза, скапливался над верхней губой. Слизнув его языком, он почувствовал его солоноватый привкус. Желание пить превратилось в навязчивую идею. Он просил пить, но из горла вырывался только хрип. Адский грохот боя все громче и громче звучал в его голове, и он зажал уши руками. Но шум в голове не утих. Со стоном он попытался лечь на бок, но лежать на раненой руке не смог, и ему пришлось снова лечь на спину, лицом к палящему солнцу.

И вдруг какие-то люди, показавшиеся ему великанами, стали пробегать над его окопом, вырастая длинными коричневыми тенями на фоне ослепительного, блестящего как медь неба. Они перепрыгивали через его окоп, не замечая, что он лежит на его дне. Они кричали, как безумные. Вдруг один из них очутился на земле всего в нескольких футах от Алекса, он уставился прямо на Алекса, в то время как кровь хлестала из дыры возле его правого глаза. Тут Алекс понял, что эта дыра когда-то была другим глазом этого человека. Человек протянул руку, но в тот же миг она превратилась в груду костей и бесформенное месиво.

– Ради Бога! Помогите! – прозвучала отчаянная мольба.

Солнце палило нещадно, лоб покрылся испариной, но тут же Алекс позабыл обо всем на свете, потому что сверху на него свалилось тело какого-то грузного человека, так больно ударив его по ногам, что Алекс закричал.