– Это все, сэр?

Полковник с нескрываемым удовлетворением во взгляде кивнул головой.

– Да, на этом официальная часть нашей беседы закончена. Теперь, Александр, забудь, что ты находишься у меня в кабинете – ты у меня в гостях.

Садись, – широким жестом полковник указал Алексу на стул.

– Извините, сэр, но я очень устал, – попытался возразить Алекс. – Если вы не будете против, я пойду к себе…

– Нет, мальчик мой, об этом не может быть и речи! – перебил его полковник. – Ради Бога, присядь. Ты ведь солдат, а солдат должен мужественно переносить усталость.

Тяжело вздохнув, Алекс уселся на стул. С величайшим трудом удалось ему удержаться в рамках приличия во время «официальной части» разговора с полковником– теперь когда их беседа принимала непосредственный характер, он стал всерьез опасаться, что наговорит много лишнего. Перевод в Ледисмит был для него неожиданным ударом, и Алексу хотелось побыть одному, чтобы хорошенько осознать, каковы будут последствия этого перевода.

Полковник крикнул денщику, чтобы тот принес виски и два стакана.

– Ну что, расстроился, что возвращаешься в Ледисмит?

– Честно говоря, да.

– Ничего страшного, Александр. К тому же ты поедешь не один – миссис Девенпорт и мисс Берли собираются уехать тем же поездом. Я подумал, что тебе доставит удовольствие сопровождать их… Побудешь еще некоторое время с невестой.

Роулингс-Тернер опрокинул стакан виски и налил себе второй:

– Да, мисс Берли проделала такой длинный путь… Кто знает, когда вам удастся увидеться в следующий раз…

– Да, сэр, – тихо проговорил Алекс. Наступила гнетущая тишина. Полковник подлил виски в стакан Алекса.

– Я служу в армии уже двадцать восемь лет, – сказал он. – Бывал в Индии, Китае, Судане… Между прочим, за границей мне пришлось за эти годы находиться больше, чем дома. Знаешь, каково служить в дальнем гарнизоне в Индии? То-то… А я знаю. Скажу тебе честно: хуже страны для европейца найти трудно – малярия, дизентерия, холера; с утра парню становится плохо, а к обеду его уже несут на кладбище.

Полковник покачал головой и, отхлебнув немного виски, продолжил:

– Да, ужасная страна… А знаешь, как там тоскливо? Жуткое одиночество. Часто во всей округе находится всего один сослуживец, с которым можно быть на равных. И если уж не найдешь с ним общего языка – пеняй на себя.

Он снова покачал головой.

– Китай ненамного лучше. Вообще-то у этих двух стран есть что-то общее. Например, и там и там очень милые женщины. – Полковник посмотрел Алексу в глаза и поджал губы. – Не стану этого от тебя скрывать, мой мальчик: все мы через это прошли. Да-да, мы влюблялись, теряли головы, вообразив, что наконец нашли свой идеал в идиллической жизни с темноволосой красавицей на берегу теплого моря, название которого еще недавно не говорило нам ровным счетом ничего… А знаешь, в чем главное достоинство туземных женщин? В том, что нам никогда не суждено разочароваться в них – прежде чем это может случиться, воинский долг прикажет нам покинуть полюбившийся райский уголок и отправиться в другой гарнизон…

Алекс залпом проглотил виски, с трудом сдерживая негодование. Полковник Роулингс-Тернер вел себя как директор школы, читающий мораль прыщавому подростку, влюбившемуся в дочку садовника. Меньше всего хотелось ему продолжать этот разговор.

Заметив, что Алекс не настроен вступать с ним в доверительную беседу, полковник немного огорчился. Откинувшись на спинку стула, он нахмурил свои густые брови и произнес:

– Конечно, туземные девушки Китая и Индии не идут ни в какое сравнение с этой молодой женщиной. Она – европейка, но это еще более усложняет всю ситуацию. Пойми: по всей видимости, не за горами тот печальный момент, когда нам придется выступить с оружием в руках против ее собратьев – так что эта связь… то есть дружба таит в себе серьезную опасность. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Если мы уже сейчас рассматриваем буров как своих врагов, то существует ли хотя бы малейшая возможность избежать войны, сэр? – проговорил наконец Алекс.

– Нет, Александр, такой возможности не существует, – отрезал полковник. – Попомни мое слово, мальчик: эти люди не успокоятся до тех пор, пока не развяжут войну с нами. Их руководство давно готовится к этой войне. Каждый волен по-своему истолковывать причины нынешней ситуации, но нельзя отрицать очевидное – англичане и буры больше не могут совместно править Южной Африкой. Рано или поздно одна из сторон должна уйти, и они понимают это не хуже, чем мы. Переговоры давно зашли в тупик – теперь слово за винтовками. Между англичанами и бурами действительно будет война.

Полковник Роулингс-Тернер говорил с такой уверенностью, что Алекс понял – это не пустая болтовня старого вояки. Всего несколько часов назад молодой лейтенант пытался убедить Хетту, что никакой войны не будет – неужели это было сегодня утром?

– Вы уверены в этом, сэр?

– Уверен. – Полковник протянул Алексу полированную деревянную коробку. – Не хочешь сигару? Что ж, как хочешь. А я, с твоего позволения, закурю… Что за вечер без сигары…

Роулингс-Тернер закурил, выпустил несколько колец дыма и, понаслаждавшись вкусом табака, продолжил разговор о предстоящих испытаниях:

– Ландердорп и его окрестности – практически бурская территория. Население – почти на сто процентов голландское, границы обоих бурских государств – всего в нескольких милях… А теперь подумай, зачем мы держим в этой дыре такой гарнизон. Да затем, что через нее проходит стратегически важная железнодорожная магистраль. Важная как для нас, так и для буров. Так что пойми ради Бога, что именно этот поселок станет первым же объектом нападения вооруженных банд из Трансвааля и Оранжевой республики. Эти ребята явятся сюда даже не для того, чтобы что-либо от нас потребовать, – они прискачут в Ландердорп, чтобы убивать твоих людей… чтобы убить тебя, если к тому времени ты останешься в этом гарнизоне.

Алекс сразу же подумал о новой винтовке, переданной брату Хетты, о той ненависти, которую испытывал к англичанам ее дед… Да, полковник отнюдь не сгущал краски: эти люди действительно были готовы воевать с подданными Британской короны, с его солдатами, с ним самим. Пули буров могли сразить его, а сам он, по незнанию, вполне мог убить любимого брата Хетты.

Алекс не мог спокойно сидеть в комнате полковника. Где-то за грядой холмов, позади Чертова Прыжка находилась крохотная ферма, па которой жила его Хетта. Он чувствовал, что обязан рассказать ей о предстоящем отъезде из Ландердорпа, но с болью понимал, что это невозможно – он не знал ни местоположения, ни даже названия фермы. Он был лишен возможности попрощаться с ней. Он не мог поведать ей о своей ненависти к предстоящей войне. Каково было в эти ночные часы Хетте? О чем она думала? И что подумает она о нем, когда наступит следующий четверг, а лейтенанта Рассела не окажется в поселке?

– Да, непросто быть солдатом, – продолжил свои рассуждения полковник. – Иногда приходится многим жертвовать… Но как бы то ни было, наш долг – служить своей стране. Именно поэтому я оставил в Англии любимую жену и дочерей и провел столько лет в совершенно диких краях…

– Но ради чего, сэр? – с вызовом спросил Алекс.

– Ради чего?.. М-м, не знаю, – задумался полковник. – Должно быть, я верил в великую империю… Наверное, со всем пылом юности я верил в то, что моя служба в армии – это что-то вроде крестового похода против сил мирового зла. – Роулингс-Тернер усмехнулся и сделал глубокую затяжку. – А сейчас… сейчас я достаточно стар, чтобы смотреть на вещи трезво… но, должен признаться честно: я нисколько не изменился с тех пор, как давал присягу. – Он встал и задумчиво произнес: – Но и сейчас я глубоко верю в старую добрую Британию и ее славное прошлое.

Алекс пересек комнату и поставил свой стакан на стол:

– Вы говорите совсем как мой отец.

– Вполне возможно… Но должен сказать, что, будь я твоим отцом, я воспитал бы тебя получше.