Кровь побежала у него изо рта и помешала закончить. Она бежала, и алые пузыри выступили у губ.
Джудит затошнило, и она не смогла справиться с собой. Поднявшись на ноги, она побежала к кобыле и ухватилась за седло, будто в нем заключалось спасение. «Боже, помоги мне», – молила она, потому что Он взвалил на нее непосильную ношу. Проходили минуты. Мысли метались в голове. «Я ничего не могу для него сделать». – «Ты можешь отвезти его в Ледисмит». – «Он умирает, надежды нет». – «Надежда всегда есть». – «Переезд, возможно, убьет его». – «Ночь в горах уж точно убьет его». – «У меня не хватит смелости». – «Найди ее!»
Стало еще холоднее. Одиночество, неясные тени в лесу, стоны – все навалилось неподъемным грузом на ее хрупкие плечи. Однажды она сказала Нейлу, какая она никчемная: не выносит вида чужих страданий, крови, увечий, не возьмет ответственности за чью-то жизнь в минуту опасности. Но как она может погубить его, когда рядом больше никого нет?
Глубоко вздохнув, Джудит повернулась спиной к лошади и встала лицом к тому, что должна была сделать. В течение нескольких мгновений она стояла неподвижно, пока не увидела, что Нейл пытается подняться. Этого было достаточно, чтобы она бросилась вперед с криком протеста и опустилась около него на колени. Он снова упал на спину, и его глаза остановились на ней, отчаянно моля о помощи. Двумя пальцами она отвернула полу его твидовой куртки. Поверх разорванной выстрелом плоти малиновым желе застыла кровь, с ней смешались кусочки шелковой рубахи и твидовой куртки. К горлу подступила тошнота, но она быстрым движением прижала к губам кулак и переборола себя.
С колотящимся сердцем она осторожно встала, подняла юбку и отвязала разорванную нижнюю юбку. Когда та соскользнула на землю, девушку задрожала при воспоминании о руках, совсем недавно рвавших ее с ее тела, но заставила мозг вернуться к предстоящей задаче. Она лихорадочно разорвала юбку на длинные полосы, а остаток свернула и положила на рану. Ее манипуляции направлялись скорее не медицинскими познаниями, а желанием спрятать от глаз то, что она видела перед собой. И когда она закончила бинтовать и закрепила повязку часами, которые были приколоты к ее жакету, биение ее сердца немного замедлилось.
Нейл снова провалился в забытье. Она поняла, что его лошадь слишком высокая, и подвела к тому месту, где лежал раненый, свою кобылу. Как ни велика была ее решимость, как ни необходимо было срочно добраться до врача, Джудит понимала, что сможет сделать это только с помощью Нейла. И поэтому она принялась за нелегкое дело – заставить его захотеть собрать все силы.
Уговаривая, приподнимая, отметая собственное отчаяние, она вывела его из полубессознательного состояния и помогла встать на ноги около кобылы. Довольно долго он стоял, повиснув на луке седла, при малейшем движении шатаясь от боли и едва сознавая присутствие девушки. Видя, что солнце опускается все ниже, но зная, что Нейлу нужно собрать все мужество и силы, Джудит попыталась одолеть подступающую панику. Как только наступит темнота, они погибнут!
Ей показалось почти что чудом, что он смог сесть в седло, но, наблюдая, как он борется за жизнь на грани человеческих возможностей, она почувствовала прилив новых сил. Погубленная, без будущего, она вдруг увидела что-то, что должно быть спасено после ужаса этого дня. Спасая его, помогая ему остаться в живых, она могла бросить вызов уничтожившему ее человеку. Внутри нее разгорелся огонь, насущная необходимость, причина существования. Она должна доставить его в Ледисмит живым, иначе жизнь для нее кончится.
Оказавшись в седле, Нейл ослабел и стал падать на шею лошади. Все усилия Джудит добиться от него хоть какого-то ответа провалились. Не имея намерения отступать, она оторвала от юбки кайму, пропустила ее через его ремень и как могла крепко привязала его к луке седла. Потом она обхватила шею кобылы его руками и связала запястья, чтобы быть уверенной в его безопасности. Но этого оказалось недостаточно: Нейл был тяжелый, и ей хватило одного взгляда, чтобы убедиться – ей придется всю дорогу идти рядом с лошадью, чтобы он не соскользнул с седла.
Привязав другую лошадь к кобыле, Джудит двинулась в долгое путешествие вниз, к городу. Они с Нейлом глядели на него всего несколько часов назад, когда их печалью была единственно необходимость сказать друг другу «прощай». С того момента никто из них уже не будет прежним.
Скоро солнце зашло совсем, оставив на западе слабый серебристый свет. Дорожка была только одна, каменистая и неровная. Джудит шла вслепую. С приближением ночи она вспомнила о темном леске, и из горла у нее снова чуть не вырвался крик. По спине поползли мурашки при возвратившемся ощущении колющего спину папоротника, когда он повалил ее на землю. Ее в беспорядке свисавшие волосы пахли сырой землей, а ноздри были забиты исходившим от него неприятным запахом. Глубоко внутри нее сидела боль, при каждом движении дававшая о себе знать. Ей казалось, что эта боль никогда не пройдет… боль, которая унижала ее в глазах всего мира.
Каждый шаг, который она делала в сторону Ледисмита, наносил ей удар. Подавляя крик, вот-вот готовый вырваться из ее груди, заставляя свой разум отделиться от тела, она ритмично шагала, подгоняемая ненавистью к бородатому буру. Она не отдаст ему жизнь человека, у которого даже не было в руках оружия, – человека, в которого стреляли только потому, что он оказался на пути.
Двигаясь теперь уже в непроглядной темноте, скрывающей все, даже призраки, подступающие с обеих сторон к дорожке, Джудит могла полагаться только на чутье лошадей, постукивавших подковами по идущей под уклон дороге. Спотыкаясь, ударяясь о корни и камни, она тем не менее не выпускала край куртки Нейла. Рука болела от напряжения, но она старалась не обращать внимания на звуки ночи. Когда в Африке наступает ночь, вельд и горы заполняются совсем другими обитателями животного мира, а дневные существа осторожно трусят в свои укрытия.
Время растянулось до бесконечности, и Джудит превратилась в ночного бродягу: глаза расширены, смотрят подозрительно, тело напряжено, чувства обострены до предела. Когда дорога выровнялась и холодный ветер налетел на нее словно ниоткуда, она оскалилась навстречу ему, а светлые пряди ее волос отлетели назад, развеваясь над головой.
Вскоре после этого впереди показались огни Ледисмита. Они прыгали у нее перед глазами. Чем быстрее старалась она идти, тем больше они отдалялись. Ноги у нее подкашивались, ей становилось все хуже, но она отчаянно брела вперед, почти повиснув на кобыле. Она не сдастся.
Ее выдохи смешивались с рыданиями, но она тащилась вперед, к человеческому свету. С каждым шагом она крепче стискивала пальцы на краю твидовой куртки Нейла.
– Не умирай! – приказывала она человеку, оседавшему на лошади. – Пожалуйста, Боже, не умирай!
Внезапно из темноты раздался мужской голос:
– Стой!
В ее голове все перемешалось. Он мог принадлежать тому бородатому, снова решившему броситься на нее. И когда из темноты возникла и стала приближаться к ней неясная фигура, она вскрикнула и отступила назад.
– Это женщина, – сказал голос.
– Женщина… какая женщина?
Слепящий свет поднятого фонаря осветил ее лицо.
– Похоже… Боже милостивый, это же мисс Берли. Она в ужасном состоянии. Идите сюда, дайте мне руку.
По пыльной дороге зашаркали ботинки, а она стояла, дико уставившись на фонарь. Голоса говорили по-английски, но высокие мужские фигуры пугали ее. У них были винтовки.
– Джордж, глянь-ка сюда. У нее тут мужчина привязан к лошади.
– Это мистер Форрестер. Он мертв. Иисусе, что случилось? Подожди минутку… у него бьется сердце. Быстро носилки сюда… нет, двое. Мисс Берли, похоже, сейчас скончается.
Голоса отдалились. Нейл жив, он в Ледисмите. Теперь она может уйти в темноту, где отныне должна прятаться.
К утру драматическая история уже облетела Ледисмит, и все гадали, что же стоит за этим событием. Лейтенант Форрестер находится в коме, его жизнь висит на волоске, а Джудит Берли ни с кем не вступает в контакт. Алекса в городе не было – он сопровождал очередной поезд с вооружением и не знал о происшедшем до следующего дня, когда он, вернувшись в казарму, случайно столкнулся со знакомым офицером. Не теряя времени, он поскакал на лошади к дому на окраине Ледисмита.
