А возле кабинета Благовидова, рядом с его секретарём, Витя сказал И.О.О.

— Один, без Павлика, не пойду.

— Вы напрасно упрямитесь, дорогой мой, — сказал И.О.О. — Я позволю себе напомнить вам то немаловажное обстоятельство, что к академику Благовидову приглашены вы, вы лично и только вы один.

И.О.О. величественно поднял указательный палец.

— Без Павлика не пойду, — твёрдо сказал Витя и хотел было отойти от двери, но И.О.О. неожиданно проворно схватил его за шиворот и, приоткрыв дверь, втолкнул в кабинет.

Витька зацепился за край ковра и растянулся у ног ожидавших его академиков.

В кабинет вошла секретарша Маргарита Михайловна и, не обращая никакого внимания на лежавшего на чертежах Витьку, громко сказала:

— Николай Кириллович, вы просили выяснить как зовут этого мальчика из Калуги. Его зовут Виктор Данилович.

— Благодарю вас, — сказал Благовидов. И секретарша вышла.

Филатов и Курочкин помогли Вите подняться, и Сергей Сергеевич сказал:

— Позвольте, дорогие коллеги, представить вам моего друга Витю… простите, Виктора Даниловича Середу, — и показывая на академиков, продолжал:

— Знакомься: академик Благовидов, академик Благовидов, академик Курочкин, академик Огонь-Дугановский.

Академики по очереди знакомились с Витей.

— Не ушибся? — вежливо осведомился Благовидов.

— Бывает, — усмехнулся Огонь-Дугановский. — Я помню ещё в гимназии… Меня вызвали к директору. Прихожу, а там, представьте себе, сам генерал-губернатор…

— Слыхали, Вася, слыхали, — желчно оборвал его Курочкин, и, обращаясь к Вите, сказал: — А вам, молодой человек, следовало быть осмотрительнее при входе в незнакомое помещение.

Витя не отрываясь восторженно смотрел на Огонь-Дугановского.

— Что это ты на меня… как смотришь? — смутился Огонь-Дугановский.

— Извините… — растерялся Витя. — Вы… тот самый Огонь-Дугановский, автор знаменитой космогонической гипотезы Огонь-Дугановского?

— А ты что же, знаком с моей гипотезой? — изумился Огонь-Дугановский.

— Я не только знаком с вашей гипотезой, — сказал Витя, протирая очки. — Я полностью её разделяю.

— Прошу присаживаться, — сказал Благовидов, как радушный хозяин.

Все уселись за длинный стол, покрытый тёмнозелёной скатертью, а Николай Кириллович открыл ящик стола и извлёк оттуда голубую папку, в которой Витька хранил свой фан-проект.

— Ещё вчера это был фантастический проект калужского школьника Виктора Даниловича Середы, — сказал Благовидов. — Сегодня это основа проектного задания первого космического корабля, отправляющегося к далёкой звезде Альфа созвездия Кассиопеи.

— Не может быть, — прошептал Витя.

Но Благовидов услышал его.

— Да, — кивнул он Вите. — Решение состоялось. Дело в том, что некоторые твои выкладки помогли нам сдвинуть с мёртвой точки работу над аннигиляционным релятивистским двигателем и позволили поставить это дело на практические рельсы.

— Ну да! — удивлённо воскликнул Витька.

— Когда говорят взрослые, дети должны молчать! — цыкнул на него Курочкин.

— Извините, — смутился Витя.

— Разработка окончательного проекта, — сказал Благовидов, обращаясь к Витьке, — поручается вам вместе с академиком Филатовым и его институтом космических путешествий.

— Должен признаться, дорогой Виктор… э… Данилович, — сказал Огонь-Дугановский, — что у меня вызвала некоторые сомнения ваша кандидатура… но сейчас, после личного знакомства с вами… Я снимаю свои возражения и, как астроном, не могу не порадоваться плодотворности выбора именно Альфы Кассиопеи как объекта исследований. Более того, здесь, в узком кругу, — продолжал академик, — я могу сообщить, что характер принимаемых оттуда сигналов…

Огонь-Дугановский достал из портфеля портативный магнитофон и, поставив его на стол, нажал клавишу. Послышался странный тревожный звук…

— Вполне вероятно, — сказал Огонь-Дугановский, — что какая-то цивилизация из глубин космоса обращается к нам. Да, да, именно к нам. Вот почему ваш проект встречает со стороны Астрономического центра принципиальную поддержку.

— К сожалении, вынужден, — проскрипел Курочкин, — подложить в эту бочку мёда ба-а-альшую ложку дёгтя. Как биолог, я решительно возражаю против посылки в космос детей младше пятнадцати лет с их ещё не сформировавшейся костномышечной системой…

Когда Витька вышел из кабинета, Павлик понял по его лицу, что случилось что-то непоправимое. Витька уселся рядом и молча стал протирать очки.

— Проект принят, — грустно сказал Витька. — Но ты не полетишь, Павлик.

— Не полечу? — как эхо повторил Павлик. — А ты?

— И я не полечу. Так считают биологи.

Погружённые в раздумья мальчики не заметили, как к ним подошёл Филатов.

— Что происходит с тобой в минуту твоего величайшего торжества? Почему ты так мрачен? — спросил он.

— Сергей Сергеевич, — запальчиво заговорил Витька. — Академик Курочкин неправ. То есть, я, может быть, и не гожусь. У меня близорукость. Но Павлик…

— Близорукость с годами проходит, — вмешался Павлик. — Зато у него превосходный вестибулярный аппарат.

— Погоди, Павлик, — сказал Витя. — Сергей Сергеевич, посмотрите на него. Сколько ему лет?

— По виду около пятнадцати… — Сказал Сергей Сергеевич.

— А ему ещё нет четырнадцати, — возликовал Витька. — Акселерация! Наше поколение развивается куда быстрее, чем предыдущие.

— Я всё понял, — подмигнул Витьке Филатов. — Попробуем одолеть Курочкина. А пока суд да дело, приступим к подбору экипажа.

И пожав руки ребятам, Филатов ушёл.

Когда мальчики вышли за ворота Академии Наук неожиданно Витьку окликнул И.О.О.

— Простите меня, но я вынужден задержать вас на одно мгновение, уважаемый Виктор Данилович.

И.О.О. достал из своего портфельчика какую-то книгу, раскрыл её и, протянув Вите шариковую ручку, сказал:

— Распишитесь в получении. Вот здесь.

Витька расписался, а И.О.О. достал из того же портфельчика большой розовый пакет с надписью:

Витька аккуратно вскрыл пакет и достал оттуда ту самую записку, которую он получил на защите фанпроекта и которая утром бесследно исчезла под решёткой водосточного люка.

Витька обернулся, чтобы спросить у И.О.О., как к нему попала эта записка, но И.О.О. бесследно исчез…

Конечно, Витька Середа был счастлив. Всё происшедшее казалось ему сном, тем более, что на другой день он, как всегда сидел за своей партой и писал контрольную по геометрии.

Между тем контрольной был занят, по-видимому, только он один. Все были до крайности возбуждены и писали какие-то записки, которые неизменно оказывались в руках Юльки. Юлька, не читая, складывала их в стопку рядом с Витькой.

Учитель математики, Автандил Степанович, относился ко всему этому снисходительно, потому что великолепно понимал предмет всеобщего возбуждения и втайне грустил, что он давно уже вышел из детского возраста и что ему не суждено принять участие в космической экспедиции.

Витька пристально смотрел на Варьку.

Лоб, сидевший на парте позади Витьки тихо шептал:

— Возьми меня. Возьми, не пожалеешь.

— Отстань.

— Ты пропадёшь без меня, Середа, пропадёшь. Ты не знаешь даже как отличить обыкновенного марсианина от пульсирующего гомункулуса из созвездия Девы…

— Отстань.

Витька всё ещё смотрел на Варьку. Варька, как-будто, действительно всерьёз занималась геометрией и, казалось, была безучастной к Витькиному успеху. Зато Милка Окорокова и Юлька Сорокина смотрели на него восторженно. Взгляд каждой из них как бы говорил ему — неужели ты не понимаешь, это я, я готова лететь с тобой на край Вселенной…