Ты ушла, но поздно:

Нам не разлюбить.

Будем вечно розно,

Вечно вместе жить.

Как же мне, и зная,

Что не буду твой,

Сделать, чтоб родная

Не была родной?

1907

Я всех любил, и всех забыли

Мои неверные мечты.

Всегда я спрашивал: не ты ли?

И отвечал всегда: не ты.

Так дольних роз благоуханье,

Увядших в краткий миг земной,

Не есть ли мне напоминанье

О вечной Розе, об Одной?

<1908>

Ужель мою святыню

Ты не поймешь вовек,

И я люблю рабыню,

Свободный человек?

Ужели тщетны муки, —

Цепей не разорвать,

И скованные руки

Могу ли целовать?

<1909>

В небе, зеленом, как лед,

Вешние зори печальней.

Голос ли милый зовет?

Плачет ли колокол дальний?

В небе — предзвездная тень,

В сердце — вечерняя сладость.

Что это, ночь или день?

Что это, грусть или радость?

Тихих ли глаз твоих вновь,

Тихих ли звезд ожидаю?

Что это в сердце — любовь

Или молитва — не знаю.

<1909>

Надежды нет и нет боязни.

Наполнен кубок через край.

Твое прощенье — хуже казни,

Судьба. Казни меня, прощай.

Всему я рад, всему покорен.

В ночи последний замер плач.

Мой путь, как ход подземный, черен —

И там, где выход, ждет палач.

<1909>

Ты, о, неба лучший дар,

Все печали исцеляющий, —

Чем болезненнее жар,

Тем отрадней утоляющий!

Путь все тот же впереди —

Что мне, грустный или радостный…

Ах, устал я! Отдых сладостный,

О, приди, приди!

13 сентября 1909

Гамбург

Люблю иль нет, — легка мне безнадежность:

Пусть никогда не буду я твоим,

А все-таки порой такая нежность

В твоих глазах, как будто я любим.

Не мною жить, не мной страдать ты будешь,

И я пройду, как тень от облаков;

Но никогда меня ты не забудешь,

И не замрет в тебе мой дальний зов.

Приснилась нам неведомая радость,

И знали мы во сне, что это сон…

А все-таки мучительная сладость

Есть для тебя и в том, что я не он.

<1910>

На те холмы, в леса сосновые,

Где пахнет горькая полынь,

Уйти бы в верески лиловые

Благоухающих пустынь.

Там безмятежней грусть закатная

И умиленней тишина,

Свежее в травах свежесть мятная

И непорочнее весна.

А чуть блеснет сквозь хвои сонные,

Как сквозь ресницы, луч светил, —

Курятся смолы благовонные,

Как дым бесчисленных кадил.

22 апреля 1910

И снилось мне: заря туманная,

В полях густеющая мгла,

И сосен кровь благоуханная —

Светлотекущая смола.

И кто-то мне родимым голосом

Все то же на ухо твердит, —

Так в сентябре несжатым колосом

Пустая нива шелестит.

Но тайна слов тех не разгадана…

Гори, последний свет, гори,

И смолью сосен, дымом ладана

Курись, кадильница зари!

12 августа 1910

Затихших волн сиянье бесконечно

Под низким, жарким солнцем декабря.

Прозрачно все и так нетленно-вечно,

Как мотылек в обломке янтаря.

Багровых скал в бездонной чаше синей

Волшебное сомкнулося кольцо.

У ног моих ночной седеет иней,

И дышит зной полуденный в лицо.

О, зимних дней уютная короткость,

В очаровании застывший лес,

И хвойных игл недвижимая четкость

В неизъяснимой ясности небес.

О, райская, блаженная пустыня,

Где и доднесь, как древле, сходит Бог,

Где все — одна любовь, одна святыня —

Уже и здесь нездешнего залог.

И пусть на миг, — но сердце не забудет

Того, что ныне сердцем я постиг.

И знаю: там уже навеки будет,

     Что здесь — на миг.

1910

Эстерель-Агэ

Как наполняет храм благоуханье

      Сожженных смол,

Так вересков наполнило дыханье

      Вечерний дол,

И сладостно, как бред любви, жужжанье

      Декабрьских пчел.

<1912>

Еще роса на сжатый колос

Хрустальной сеткой не легла,

И желтых лент в зеленый волос

Еще береза не вплела.

О, как медлительно прощанье

Склоненных солнечных лучей!

О, как торжественно молчанье

Уже пустеющих полей!

И мнится: кончены боренья,

Исчезло время, смерть и зло, —

И видит вновь, как в день творенья,

Господь, что все добро зело.

Купальницы болотные,

Вы снова зацвели,

О, дети беззаботные,

Доверчивой земли!

Поля уже пустыннее,

Леса уже молчат,

А ваш еще невиннее

Весенний аромат.

Весенние, осенние, —

Начало и конец,

Еще мне драгоценнее

Ваш золотой венец.

Вы снова пламенеете,

Как будто в первый раз:

Вы любите, вы смеете, —

И август — май для вас.

<1913>