Вот и вторая часть программы вмешательства была поймана.
Не был у нас Джо настолько любопытен, да и излишним инстинктом «рыцаря на белом коне» не обладал.
Первый взгляд Джонаса, который я поймал на себе за весь вечер, был ужасно виноватый, но вина тут же сменилась отстраненностью исполнительного докладчика. Я покачал головой – объяснять ему все я буду позже.
– Дохожу я до этой портьеры, просачиваюсь так подпольно, хорошо еще, что освещение там сам знаешь какое. Да и спецэффекты все эти их, прибабахи. Короче, спрятаться – раз плюнуть. Н-да. – Ирландец взъерошил несколько отросшую за время отдыха густую шевелюру. – А там дверь такая панельная. То есть обычная тайная панель, кажется, на пневматике. Открытая немного. Я ее рукой толкнул, она и отошла совсем. Я за нее, а там ступеньки вниз куда-то. И слышу, как будто кто-то внизу ругается и всхлипы между руганью. Ну, думаю, девочка попала. Интересно, за что? Прислушиваюсь, а там уже что-то нехорошее пошло. Крики сдавленные, удары, вроде кто-то падает, и звук такой, как будто тело тащат. Ну, у меня рефлексы сработали. Я вниз.
Третий пункт. И даже дверь не закрыли, добрые люди. Заходи, дорогой, мы тебя небольно зарежем. А ирландец купился. Программа, черт бы ее побрал.
М-да, вот уж можно посмеяться, герой и рыцарь в одном флаконе. Благородное любопытство и геройство – самый страшный коктейль, не один человек пропал под его воздействием. Точно рассчитали.
Вместе со злостью я чувствовал странное уважение – я всегда любил профессионалов, в любом деле.
– Внизу оказался коридор. Правда, короткий. Я до конца его прошел по стенке. Ну, там еще дверь, я за нее и выглянул. Черт меня возьми, прости господи, вдруг показалось, что это сатанисты. Ну, знаешь, из тех дураков, что кошек режут и по кладбищам трахаются. Я чуть не заржал в голос. Но успел заткнуться, так как туда народ заходить начал. Странный. Вроде как все в этих дурацкий плащах, как сатанисты любят, а вот под ними и не так все просто. Костюмы приличные, некоторые, правда, не видно, но понять можно, что недешево все это. Женщины там тоже были не из простых.
Я попытался представить себе все это, а точнее, уже просто начал выкачивать картинку из памяти О’Келли.
…Зал и правда был большой и пафосный. Круглый. Высокие светильники с настоящими свечами создавали приятную атмосферу фильмов ужасов конца 90-х годов позапрошлого века. Ну, или что-то более дорогое, из того, что делают сейчас.
В центре – я просто обалдел – настоящее каменное надгробие. На полу – Джонас додумался и туда поглядеть – переплетение линий, напоминающее мистический узор. Свечи горят, камень стоит в центре, тишина и покой ожидания, только музыки не хватает, чтоб уж все как в кино. Ну, если пораскинуть мозгами не по стенам, то можно предположить, чего ждать – «satan show» для обеспеченных клиентов, желающих поразвлечься каким-то еще не приевшимся способом. Тут становится понятно, и почему девчонка хныкала и не хотела идти, – кто знает все эти примитивные штучки, поймет: ей лучше ночь с Джонасом, чем здесь, в компании пьяных идиотов, которые заказали себе шоу, – но заведение такого уровня может позволить себе многое. Тем более стилизация по виду вроде бы не из дорогих. Но вот люди, которых я увидел-считал в памяти у Джо, были совсем не подходящие для такого интерьера. Да и люди ли? Джонас и, как следствие, я увидели…
– Они светились, Мартин, Богом клянусь! И зрачки, я никогда не видел, чтобы зрачки были такие! Вот они нормальные, как у людей, круглые, и вот как щелкнуло что-то, и они вытягивались. Ты мне можешь не верить, но я могу различить, когда подделка, а когда вот так.
Наконец-то ирландца прорвало, и он отпустил свои эмоции. Его пальцы, для убедительности, видимо, вцепившиеся в мое колено, сотрясались мелкой дрожью. И я его понимал. Я, конечно, совсем не так религиозен, как он, но, думаю, окажись я там, прошибло бы и меня. Хотя меня и здесь достало.
– Успокойся, Джо, я же вижу. Ты забыл? Я могу видеть то, что ты говоришь. – Я накрыл его ладонь своей, надеясь, что это его успокоит. – Я верю тебе.
– Да, конечно. Извини.
Джонас перевел дыхание, пытаясь успокоиться. Я, на всякий случай, руку убирать не спешил, при тактильном контакте ментальная связь становится значительно лучше.
– Ты можешь рассказывать дальше?
– Да. Я сейчас. Я постараюсь.
Вот уж никогда бы не подумал, что наш уравновешенный прагматик О’Келли будет так поражен. Даже, кажется, больше, чем я.
– Я просто застыл, когда это увидел. Не знаю, почему я не рванул оттуда сразу, у меня ноги как будто в пол вросли. Короче, я остался и смотрел. Привели эту девушку, ту, за которой я из зала ушел, только переодели ее во все белое, и мне показалось, что либо наркотиком успели накачать, либо в каком-то трансе она была. Она ведь и не сопротивлялась уже, а вообще никак не реагировала, шла, как кукла послушная. Ее положили, ну, естественно, на камень этот в центре. Потом привели еще одну и поставили перед камнем, так что она ближе ко мне оказалась.
Я слушал Джонаса и смотрел его память одновременно. Мне было важно сканировать именно так, чтобы исключить возможность вероятного выпадения каких-либо деталей. Ведь когда человек рассказывает, кроме того, что он вспоминает, он передает еще и свое восприятие, таким образом детализация только увеличивается. И можно сравнить, что же все-таки было на самом деле и насколько восприятие разошлось с памятью. Ведь глаза просто считывают картину мира, и только мозг дает ее расшифровку. Таким образом, у меня получалось увидеть все. И то, что вложили Джо в мозги, и то, что на самом деле случилось. Пока картинки не сильно расходились. Ключевые пункты вмешательства я отсекал без труда.
…Вот привели ту его знакомую, за которой он запрограммированно сунулся в неизвестность. Вот уложили, все как полагается.
Будь сейчас на месте этих вампиров обычные люди, я бы нисколько не усомнился в том, что это шоу. Но в том, что это именно вампиры, увы, ошибиться было невозможно. Они знали, что Джонас смотрит за ними, и как будто работали на камеру. А точнее, на его восприятие. Вот явственный отсвет глаз, вот сверкающая улыбка, вот неестественно вытягивающаяся рука и увеличивающиеся когти на ней.
Девушка, которую привели второй, была в легчайших алых одеждах и напоминала сейчас сборный образ танцовщицы из клипов по арабской музыке. Не знаю, была ли она красива, но впечатление производить умела, это точно. Длинные темные вьющиеся волосы, уложенные в высокую прическу, как будто подчеркивали красоту и белизну шеи, почти скрывая само лицо.
А дальше начался полный цирк.
К девушке в алом, стоящей абсолютно безучастно, сзади подошел один из мужчин в плаще и обнял, запрокидывая ее голову к себе на плечо и заставляя выгнуть изящную шею. И я совершенно точно увидел, как его вытянувшиеся клыки пропороли кожу над бьющейся жилкой сонной артерии. Чужие руки подхватили девушку за талию, опуская на пол, и мужчина опускался вместе с ней. Ни капли крови не было упущено. Я сейчас видел в реальной памяти ирландца все то, что много раз пытались воспроизвести разные режиссеры-постановщики всего мира. Это, без сомнения, было посвящение.
Я только еще не понимал, при чем здесь девушка на алтаре.
Начальный процесс был закончен, и побледневшие, обострившиеся черты лица выпиваемой женщины давали понять, что она уже едва жива. Мужчина, так старательно выполнивший свою роль, оторвался от ее шеи, облизнулся и, усмехнувшись, посмотрел прямо в глаза Джо. Потом же неуловимым взмахом руки распорол себе на другой запястье под белоснежным манжетом и поднес аккуратную рану к губам своей жертвы, сцеживая кровь и заставляя новоявленную вампиршу сделать хотя бы глоток. Девушка оказалась шустрой и после первого же, почти насильственного глотка вцепилась руками в предплечье своего «крестного» и впилась ртом в его распоротое запястье. Тот не отстранялся, а даже с неким удовольствием позволял ей это, ласково гладя по волосам. Так гладят понятливое животное. Наконец он, видимо, решил, что хватит, и поднялся, увлекая с собой девушку. Когда же он отобрал у нее свою руку, девушка едва не заскулила от разочарования. Она лихорадочно облизывала испачканные в крови губы и не сводила со своего «благодетеля» взгляда несчастного животного. Странно, но чуть раньше она производила впечатление более здравого человека. Сейчас же это было просто нечто жалкое и очень голодное. Даже сквозь пласты чужой временной памяти я это чувствовал.
