Пытаюсь деликатно свернуть разговор.

Но разговор не сворачивается. Женщина с грустным голосом явно желает послушать о собаке, о породе.

Тут меня осеняет, что, вероятно, это мой шанс! Если человек сам не знает, чего хочет, почему бы ему не захотеть маленькую мастифозу — ласковую подвижную колбасу с именем Оленька. К тому же мне всегда импонировали люди с грустным голосом. Печаль души — это ко мне.

Набираю воздуха в легкие, сажусь в позу лотоса и начинаю рассказывать, как здорово проводить вечера в компании с мастифом. Как упоительно гулять. Как уютно спать под тихий храп. Как интересно разговаривать. Как приятно обнимать. Как весело кормить. Как занимательно воспитывать. И воспитываться самой. Как славно гладить по бархатной морде. Как хорошо просто сидеть рядом и видеть отражение своей печали в этих внимательных карих глазах. Или своей радости. Или лукавства. Или задумчивости. Или хитринки. В общем, что хочешь — то и увидишь. Нужное подчеркнуть.

На том конце провода волнительное молчание. Проняло, видимо. Я потираю ручонки и выхожу из состояния нирваны. Презентация закончена, пора подписывать договор.

— Да-а… — слышится шелест в трубке. — Как хорошо вы все рассказали… Собачники ВСЕГДА ТАК ИНТЕРЕСНО ГОВОРЯТ О СВОИХ ЛЮБИМЦАХ. Спасибо… Я вам еще позвоню. Как-нибудь.

Вопрос знатокам: что это было? Я поучаствовала в ток-шоу «если вам не спится и хочется услышать сказку на ночь»?

Паноптикум покупателей продолжает свою работу. Вход бесплатный.

— … расьте. Мне бы щенка лайки!

— У меня нет щенка лайки.

— Тогда чау-чау. Мне без разницы!

Время 16 часов 45 минут. Новый звонок.

— … Кхм… Э-э… Добгый д-д-ддень… Я вас, пгостите, не газбудил?… Не газбудил? Вот и чудесно, милая багышня. У меня вопгос… Не подскажите ли вы, сколько стоит когм для гыбок?

— ? (лежу в обмороке).

— Ну у вас ведь зоопгедпгиятие?… Меня пгавильно соогиентиговали?

Пойду Варвару разбужу. Пусть починит турникет. Что за предприятие, понимаешь, без турникета! Так! Приготовим пропуска! И обилечиваемся, граждане, обилечиваемся!

Конец сентября. Каждый теплый день и вечер — как последний. Казалось бы: воскресенье, вечер, десятый час, сиди себе на диване, наслаждайся в сорок восьмой раз кинофильмом «Будьте моим мужем».

Ан нет. Люди упорно ползут на улицу и тусуются во всех мыслимых и немыслимых местах. Мы с Варварой опять столкнулись с проблемой — негде, понимаешь, уединиться. Тут шайка подростков малоадекватных, там мамоньки с детьми даже в темноте нагуляться не могут, здесь парочки непуганые и везде свой брат собачник с четвероногими друзьями на поводках.

Буквально первомайская демонстрация, а не плохо освещенный район в сердцевине осени. И все-таки мы нашли! Нашли полузаброшенную аллею, с единственным фонарем, освещающим только свой собственный столб с обгрызенными объявлениями. Нашли, значит, милую сердцу аллею, огляделись и давай, шальные от счастья, ходить туда-сюда.

Походили. По-прежнему никого. Варвара спустилась с поводка, и мы снова стали прохаживаться вперед-назад, как заключенные на прогулке, стремящиеся надышаться ветерком свободы и млеющие от полного отсутствия себе подобных. И в это самое мгновение… Да нет, ни человека, ни зверя наши органы чувств не зафиксировали. Запеленговали наши уши. Да и сложно было не услышать, когда над самым ухом кто-то очень внятно сказал: «Татъя-я-я-на!.. Я здесь».

Мы подпрыгнули от неожиданности, выпучили глазки, схватились за сердца, а Варвара на всякий случай еще и отбежала метра на три, забыв напрочь, что она караульная собака, и патрулирование «парковых и дворцовых территорий» — ее прямая обязанность и голубая мечта.

С мечтой мы решили разобраться позже, а пока — сделать ноги. Потому что из кустов как раз в этот кто-то начал ломиться. Я-то ноги честно сделала. А вот девушка Варвара, как всегда, не вовремя затормозила. Встала в стойку и зырит в темноту. А темнота уже силуэтом формируется. Я беретик на лоб заломила: за кого бояться?! — за себя, за силуэт, за собаку или за всех вместе?

Пока мы с Варварой плавали в тягучем озере раздумья, из кустов выползла-таки тетка. Вполне приличная, в очочках, в пальтишке… Почему-то с палкой в руке, но это к делу не пришьешь. Мало ли… Я вон с пустой пластиковой бутылью хожу, а Варвара вообще с фонариком, это же не значит, что слепые за квасом пошли.

Тетка тем временем видит нас, надевает радостную улыбку и с воплем: «Татьяна!» несется к нам.

Мы недоверчиво смотрим и сторонимся. Может, «Татьяна» там, по другую сторону темноты, и у них тут сходка. Тетка семенит за нами.

Тогда, думая, что Очки с палкой просто обознались, мы бодро шагаем в сторону фонаря и в его убогом луче останавливаемся и дружелюбно показываем тетке свои фасы и профили. На предмет идентификации и отсутствия среди нас Татьяны.

Тетка, не снижая скорости, пилит к нам. Не забывая по ходу движения покрикивать: «Таня! Татья-я-яна!»

Варвара все пытается нюхнуть это орущее чудо. Одергиваю Варвару, выпрямляюсь во весь свой небольшой рост и отчетливо, громко, как на трибуне, произношу в сторону Очков: «Вы ошиблись. Здесь нет Татьяны. Здесь гуляем мы с собакой».

Очкам хоть бы хны. Тыча палкой в сторону офигевшей от такого цирка Варвары, тетка щебечет: «Так вот же она — Танюшка!» и делает корпусом замысловатое па, сильно смахивающее на заход «Танюшку» приласкать.

Я обшарила Варварины карманы. Думаю, может, она несанкционированно визиток себе нашлепала? Белых таких картонных карточек, где начертано с этакими загогулинами: «Итак, она звалась Татьяна…» А то Варвара как-то простовато да и в зубах навязло. То ли дело — чинно-благородно: Танюшка, мол, собака-красотулъка, ем мало, слушаюсь с первого раза.

Тетка очковая тоже, видимо, так подумала. Потому что она еще некоторое время шла за нами и приветливо улыбалась. Ненавязчиво так размахивая палочкой.

«Танюшка» на всякий пожарный прицепленная на поводок, до последнего выворачивала шею и не в такт перебирала ногами: сильно ей было охота узнать, чем дело кончилось.

Чем-чем… Минут через 20 подходим к дому. Уже отдышались, пальцами у виска покрутили, успокоились и предвкушаем вкусный ужин и горячую ванну. Лужайку вот у дома пройдем и все — финиша вечерняя комедия. И тут за спиной голос: «Татья-яна!»

В общем, нормы ГТО, НПО и ИГО-ГО по бегу мы сдали. Так и живем. Страшно на улицу выходить из сумасшедшего дома.

Вчера мы с «Танюшкой» голодали. Не, с деньгами все в порядке, просто который день не успеваю в магазин. В результате — пустой холодильник, пустые шкафы, ни крошки хлеба, ни черта. Хотя «ни черта» — это преувеличение: у девушки — целый мешок корму, а меня — банка кофе и пачка сигарет.

Сделав программное заявление с единственным тезисом — на ночь есть не полезно — я взяла «Танюшку» на поводок, и мы пошли гулять.

После чего, в качестве холодной закуски ей было предложено «Заливное по-крестьянски» — корм, политый растительным маслом.

Нагулявшаяся «Танюшка» подошла к миске. Долго и недоверчиво, словно близорукая старушка, смотрела в нее. Как Аленушка, решившая утопиться. Поднимает на меня глаза: «Мамань, я не поняла: а где сыр-то? Или консервов пара ложек? Или сухарь завалящийся — для затравки? Мы есть-то сегодня будем или будем глазки пучить?»

Я смутилась. Но глазки попучила еще — для порядку, чтоб она знала, кто в доме главный. Гордо пошла курить на балкон. В конце концов, каждый ест свой ужин там, где ему нравится.

Через минуту у балконной двери — деликатное покашливание: «Кхм… Кхм… Как там насчет ужина? Мы ничего не забыли?»