После этой поездки Валентинов-Вольский посетил в Москве Рыкова и спросил его о немцах. Тот резко оборвал собеседника и сказал, что об этом говорить не будет. К 1927 году, как видите, военное сотрудничество между большевиками и Германией шло так успешно и так давно, что для разбившихся немецких авиаторов пришлось даже выделить целую «улицу» на местном кладбище. А начиналось это сотрудничество еще при Дзержинском, лихие ребята которого обеспечивали мероприятию секретность. В 1923 году большевики и немцы обсуждали планы совместного советско-германского сражения «с французским империализмом». О совместных проектах по разделу Польши между Москвой и Берлином в 1920 году я уже упоминал. Но российско-германское сотрудничество началось еще раньше – в 1918 году. И с приходом к власти Гитлера закончилось не сразу.
С 1924 года фирма «Юнкерс» делала в СССР самолеты, а в Самаре немцами был даже построен завод по производству химического оружия (тогда это называлось «удушающие газы»). Но помогали большевикам вооружаться не только немцы, но и империалисты других стран. Которых большевики потом нещадно «кидали на бабки». Поскольку, в отличие от капиталистической, коммунистическая власть была абсолютно аморальна, большевики часто практиковали то, что лорд Керзон называл «большевистскими обезьяньими штучками». Приглашается, например, некий капиталист на выгодных условиях строить в СССР завод. А когда завод построен и капиталист, потирая ручки, предвкушает прибыль, большевики дают ему пинка под зад и завод отбирают.
Но мошенничество – только один из способов индустриализации страны. Второй способ – ограбление крестьян. Третий – продажа за границу национального достояния страны. Четвертый – водка. В 1930 году Сталин писал Молотову о необходимости увеличить армию: «Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны».
Австрийский историк Томас Титура пишет: «Требования Красной Армии к промышленности уже в 1929 году были чрезмерными: была запланирована армия из трех миллионов человек, двух тысяч самолетов (дополнительно полторы тысячи резервных), 9350 артиллерийских орудий (дополнительно 3400 более мелкого калибра), полутора тысяч танков (дополнительный резерв в начальной стадии войны – до трех тысяч штук). Началось „добывание“ иностранных моделей танков и самолетов, и не только официальным путем, но и с помощью промышленного шпионажа. Из дальнейшего будет видно, что эти цифры вооружений, какими бы они ни показались невероятными для 1929 г., бледнеют по сравнению с планированием и реальностью сороковых годов…»
Действительно, к 1940 году военный сталинский маховик набрал такие обороты, что не воевать страна просто не могла. Общие расходы на армию, НКВД, военпром и прочие военизированные структуры в мирном СССР составляли более половины всего государственного бюджета или 25 % валового национального дохода. Для сравнения: у воюющих между собой Англии и Германии – всего по 15 % ВНД.
Ежегодный прирост военной продукции в Советском Союзе составлял 39 %, что в три раза превосходило прирост остальной промышленности, которая пыталась делать что-то и для людей. Танки в СССР выпускались тысячами, пушки и самолеты – десятками тысяч. Я уже говорил об этом, но повторю: в результате этой невиданной мобилизации и самой безжалостной эксплуатации всего населения страны СССР к началу войны имел больше танков, чем весь мир, вместе взятый.
И после этого у некоторых поворачивается язык говорить о какой-то мифической неготовности СССР к войне. Да Советский Союз был весь – война!
Но, может быть, мирный СССР так перетруждался из-за того, что у буржуев техника была лучше, и Совку приходилось брать количеством? На этот счет есть два мнения.
Первое: военная техника в СССР отставала от мировых образцов.
Второе: военная техника в СССР в целом от мировых образцов не отставала, а в чем-то их превосходила.
Танков мы уже касались и выяснили, что танки наши были либо сравнимы с немецкими (очень редко), либо гораздо лучше немецких (как правило).
А с самолетами что? Вот мнение советского летчика-испытателя Супруна, которому довелось испытывать «мессершмидт Bf-109B»: самолет «по своим тактическим и техническим данным стоит ниже скоростных истребителей, которые находятся на вооружении военно-воздушных сил Красной Армии».
Летчику-испытателю Кабанову пришлось полетать на «хейнкеле-111». Вот его мнение: «1. Самолет не уступает отечественным машинам в скорости. 2. Взлетная скорость, дальность полета и предельная высота этой машины значительно ниже требований, предъявляемых к двухмоторному бомбардировщику…»
А вот что пишет об этом Юрий Тихонов, кандидат исторических наук: «В воздушных боях до 1938 года (до появления в испанском небе первых „мессершмиттов-109“) советские истребители „И-15“ и „И-16“ доказали свое превосходство над „хейнкелями-50“ и „-51“. Советские машины были лучше, а пилоты хорошо знали, на чем летает их противник. Первые итоги воздушных боев в Испании вызвали шок у руководства люфтваффе, которое осознало, что модели, испытанные в России, устарели и необходимо срочно принимать на вооружение качественно новые самолеты».
А моральное состояние советских войск? Если вспомнить, с какой скоростью драпала Красная Армия от немца летом 1941 года, то можно сказать, что морально-политическая подготовка личного состава была низкой. Так ее, в частности, оценивает в своей замечательной книге «22 июня» Марк Солонин. Но здесь я с Солонинным согласиться не могу. Анализ доносов НКВД вкупе с анализом довоенных пропагандистских материалов, проделанным разными авторами, говорит, что, несмотря на отдельные «разговорчики», Красная Армия в целом была полна правильных, то есть наступательных настроений. Именно они ее и погубили, о чем я уже имел честь вам докладывать, когда говорил о преобразовании толпы и сублимации ее энергии из одной формы в другую.
Но давайте на миг забудем обо всем этом. Давайте посмотрим, как оценивали боевой дух и психологическое состояние Красной Армии сами немцы. Они оценивали нас, а мы оценим их удивительно точную оценку!.. Итак, доклад германского Генштаба от 1 января 1941 года о перспективах войны с русскими: «Не изменится русский народный характер: тяжеловесность, схематизм, страх перед принятием самостоятельных решений, перед ответственностью. Командиры всех степеней в ближайшее время не будут еще в состоянии оперативно командовать крупными современными соединениями и их элементами… проявлять инициативу. В обороне, особенно заблаговременно подготовленной, Красная Армия окажется выносливой и упорной, сможет достигнуть хороших результатов. Способность выдерживать поражения и оказывать пассивное сопротивление давлению противника в особой мере свойственна русскому характеру. Сила Красной Армии заложена в большом количестве вооружения, непритязательности, закалке и храбрости солдата. Естественным союзником армии являются просторы страны и бездорожье. Слабость заключается в неповоротливости командиров всех степеней, привязанности к схеме, недостаточном для современных условий образовании, боязни ответственности и повсеместно ощутимом недостатке организованности».
Блистательная характеристика русского характера! А насчет боязни ответственности и страха перед принятием самостоятельных решений, это товарищ Сталин так постарался отшлифовать русский характер – методом стрельбы по головам. Если за каждое неверное решение ты можешь получить пулю от особистов или путевку в концлагерь, поневоле разучишься проявлять инициативу. Тирания отбивает всякую охоту к импровизации. Диктатура учит прикрывать задницу бумажками и делать только то, что написано в инструкции, а в непонятных случаях требовать разъяснений от начальства, перекладывая таким образом всю ответственность на него. «А я что? Мне приказали, я сделал!..» Этой медвежьей болезнью все наши силовые структуры страдают по сию пору.
Обратите внимание на следующую фразу из немецкого доклада: «В обороне, особенно заблаговременно подготовленной, Красная Армия окажется выносливой и упорной, сможет достигнуть хороших результатов». Это верно. Человек тупой и безынициативный будет держать оборону крепко. Ему велено, он исполняет. Беда в том, что не посадил Сталин свою армию в оборону. Для другого дела он ее готовил.